— Ворота, через которые мы пойдем, — продолжал Готен, — магические. Портал между мирами, который Абакус намерен сотворить только для того, чтобы мы прошли.
И об этом Деа уже знала. Но для нее оставалось загадкой, каким образом Абакус сможет создать и открыть этот портал. Ничто из тех хитростей, каким она училась все прошедшие десять месяцев, не могло бы помочь ей совершить такое чародейство.
Но Абакус — властелин Арканума, гроссмейстер тьмы. Ему подчиняются силы, о которых другие колдуны и ведьмы могут только мечтать. Деа вновь содрогнулась при мысли о том, что сказала ей Моргвен: однажды она станет такой же могущественной, как Абакус. Сможет она тогда открыть ворота между мирами? Девочка боялась этого. Она вдруг подумала: если Аркануму удастся выйти в другой мир, не случится ли так, что и оттуда сюда вторгнется нечто неведомое? И кто знает, каковы опасности этого другого мира? Возможно, они настолько велики и грозны, что никакое воображение не сможет их нарисовать — ни Деа, ни Готена, ни любого другого человека.
Нет, это не вопрос добра или зла — распахнуть такие ворота, — это просто-напросто ошибка, по глубокому убеждению Деа.
Они с отцом поговорили еще некоторое время, потом стали прощаться. Деа так хотелось расспросить, что он обсуждал с колдуном в течение всех этих десяти лун! Что думал Готен о планах Абакуса занять место Мастеров нового тысячелетия и самому вершить судьбы мира? И самое главное — как он собирался воспрепятствовать этому?
Но все это осталось невысказанным. Они оба слишком долго томились в крепости Арканума, они все поставили на карту и сейчас не могли рисковать. Деа оставалось только ждать, что же сделает отец, когда они минуют ворота, и быть при этом как можно ближе к нему.
Подведя дочь к двери, Готен поцеловал ее в лоб. Это был первый раз, когда он целовал Деа.
И последний.
Последний день последней луны послед него года.
В большом зале крепости царила напряженная тишина. Шесть ведьм стояли полукругом около выцветшего настенного ковра. У каждой на плече сидел ее кот — за исключением одной: ее кота Деа случайно превратила в камень.
Перед ковром, в центре полукруга, стоял Абакус, обратив лицо к стене и прижав ладони к поверхности ковра. Крошечные искорки пробегали у него между пальцами и разлетались по сторонам. Капли пота блестели на лбу, глаза были закрыты.
Деа последней заняла свое место среди ведьм. В тот момент, когда она вступила в колдовской полукруг, девочка ощутила мощный поток магии, пульсирующий между ведьмами. Некая неудержимая сила мгновенно наполнила ее. Деа сразу почувствовала себя бодрой, отдохнувшей и свежей; казалось, любые чудеса ей по плечу.
Но она чувствовала и нечто другое. Что-то острое, чуждое, будто проникшее извне в тонкое плетение ее невидимой магической ткани и спицей вытягивающее оттуда нити.
Деа поняла: кто-то отнимает ее силу. Абакус! Он направлял колдовскую энергию своих ведьм на самого себя и таким образом увеличивал собственные возможности. Видимо, так он и рассчитывал открыть ворота.
Готен стоял в стороне, вне круга, и мрачно наблюдал, как ведьмы суетятся вокруг своего мастера. Его меч висел на поясе. Деа так хотелось подольше посмотреть на него, может быть, даже поймать его взгляд, но сейчас это было невозможно. Заклинание, над которым трудились все сподвижницы Абакуса, целиком поглотило и девочку.
И вдруг ковер начал меняться. Рисунок, когда-то украшавший его, за десятилетия полностью выцвел; теперь он, казалось, ожил, стал ярче и четче. Вскоре проявилась вся картина…
Картина ночного леса.
Но она не была нарисована на шерсти или льне. Это была реальность, вдруг выступившая из серой, унылой однотонности потускневшего гобелена. Реальность мира, выглядевшего точно так же, как этот, и все-таки отделенного от него незримой и непреодолимой гранью.
Абакус первым перешел эту грань, прошел через открывшиеся ворота. Потом одна за другой последовали ведьмы. Деа была теперь одной из них, и она вошла в другой мир четвертой.
Готен замыкал шествие. Он на ходу вынул из ножен свой меч, готовясь отразить любое нападение из тени деревьев.
Мягкую землю в лесу устилали коричневые иглы. Воздух пропитывал аромат хвои и смолы. Даже филин ухал где-то вдали. Этот мир ничем не отличался от того, родного, разве только теплом и отсутствием снега. Видимо, здесь царило другое время года.
Ворота остались позади группы, их контуры расплывались, будто в легкой дымке, в мерцании теплого ночного воздуха. Деа попыталась разглядеть за этим маревом зал крепости, однако видны были только близстоящие деревья, да и те не имели четких очертаний.
— Идем туда, — прошептал Абакус и указал вперед.
Деа, Готен и ведьмы последовали за ним. Мягкий хвойный настил заглушал их шаги.
Через некоторое время они увидели далекий отсвет костра, пробивающийся сквозь гущу ветвей и стволов. Местность была неровной, холмистой, путникам приходилось то спускаться в низины, то с трудом карабкаться вверх по склонам. Учитывая, что это только первая и самая легкая часть плана глобального порабощения мира, их шествие представлялось Деа довольно жалким зрелищем. Ведьмы Арканума против Мастеров нового тысячелетия — как помпезно, как напыщенно это звучало тогда в устах Моргвен! А сейчас они должны пробираться по рыхлой лесной земле, проваливаясь в ямы и спотыкаясь о бесчисленные корни деревьев.
Однако Деа прекрасно понимала, что нельзя недооценивать могущество Арканума. Она-то знала, на что способны ведьмы и Абакус, ибо, хотела она того или нет, стала теперь одной из них.
Она все еще не могла придумать, как можно сорвать план Абакуса. Постепенно Деа все больше утверждалась в мысли, что ее присутствие здесь — большая ошибка. Им ни в коем случае не следовало сюда идти — ни ей, ни ее отцу. А с другой стороны — разве у них есть выбор?
Свет костра стал ярче, и скоро группа добралась до лесистого холма, с высоты которого им открылась маленькая долина.
То, что она увидела, заставило Деа замереть от благоговения.
Всю долину заполняли гигантские корни, они сплетались в причудливый лабиринт. Самый тонкий был толщиной с круп лошади, самые мощные — как башни. Над корнями возвышался ствол колоссального дерева, похожего на крепость, покрытый морщинистой, темной корой. Ветви этого дерева-великана невозможно было разглядеть, ибо они терялись во тьме беззвездного ночного неба.
— Древо миров, — затаив дыхание, пробормотала Моргвен. — Миры висят на его ветвях и сучьях, как плоды на фруктовых деревьях.
— Какой же оно высоты? — шепнула в ответ Деа.
— Выше всего, что можно себе представить. Рассказывают, что его ветви охватывают и земной, и потусторонний миры.
На земле, прямо среди путаницы и неразберихи гигантских корней, горел большой костер. Но он был не опасен ни корням, ни дереву. Языки пламени даже не касались их, а будто огибали.
— Где они? — нетерпеливо спросила одна из ведьм.
Никаких следов Мастеров нового тысячелетия…
Возле костра никого не было.
Абакус мрачно уставился на долину:
— Они ушли совсем недавно. Я очень хорошо чувствую их.
И в самом деле, Деа тоже ощущала нечто: некое чуждое присутствие, которое она воспринимала как какой-то экзотический аромат — но не обонянием, а каким-то внутренним, колдовским чутьем. Не знай Деа, что это ощущение вызвано таинственными Мастерами, она не смогла бы даже определить его. Но сейчас у нее не было ни малейшего сомнения в том, что Абакус говорит правду. Мастера были здесь совсем недавно.
Она вопросительно посмотрела на Готена. Тот ответил кратким кивком, но осталось непонятным, что он хотел этим выразить. Возможно, это означало только, что все в порядке. Что дочке нечего бояться. Что он по-прежнему хозяин своего собственного плана.
Абакус начал спускаться в долину, ведьмы последовали за ним. Готен, как и раньше, шел последним. Скользя и падая, они спускались по склону, пока наконец не вступили под сень самых отдаленных от ствола отростков корней, вздымавшихся перед ними и над ними подобно деревянным стенам и аркам. Казалось, путешественники вступили в некий лабиринт, созданный воображением какого-то безумного зодчего по поручению еще более безумного бога.
Абакус не колеблясь шел дальше, к костру. Готен держался за ним. Ведьмы же постепенно замедлили шаг и наконец остановились. Деа металась, не зная, как ей быть: остаться с Моргвен или идти за Абакусом и отцом?
Абакус то и дело оборачивался и бросал на ведьм гневные взгляды.
— Что это на вас нашло? Почему вы останавливаетесь? — угрожающе шипел он.
Сначала ведьмы не отваживались отвечать ему. Но потом Моргвен, самая сильная из них, решилась высказать свое недоверие.
