Ознакомительная версия.
Хотя на какой-то миг реальность треснула, и в этот момент Сол готов был поклясться, что видит сон. Разве наяву бывает, что здоровые парни, даже старше его самого, бьют и пинают девчонку, уже валяющуюся на земле? Рядом скорчился на коленях мальчишка поменьше, но его-то как раз уже не трогали.
Сол с размаху опустил сук на голову Лопуха. С этими ребятами он жил рядом много лет и хорошо знал, что первым делом нужно вывести из строя Лопуха и Кастета. Как в стае — главное подстрелить вожака, и остальные разбегутся, поджав хвосты. В этой стае вожаков было двое. Между ними уже не первый год шла тихая борьба за власть, которую они называли дружбой. До сих пор она ничем не кончилась…
Взвизгнув, Лопух осел, потом завалился на бок. Солу хотелось хорошенько пнуть его по почкам, но нельзя было отвлекаться и терять время. Не позволив себе промедлить, он резко ударил Кастета прямо в лицо. Тот запрокинулся на спину, и тут уж Сол ударил еще раз — по ребрам. Задохнувшись, Кастет сдавленно захрипел.
Больше не обращая на него внимания, Сол почти вслепую бил направо и налево, а сам глох от разнобоя воплей и шума в голове. Краем глаза он заметил, как Бемби вывела малыша и прибежала за девочкой. Ей пришлось пробиваться через удирающих мальчишек, которые неслись навстречу.
Сол опустил сук и в замешательстве огляделся. Ему не верилось, что он так легко справился с целой ватагой. И ведь никто даже в глаз ему не заехал!
«Внезапность нападения! — мелькнуло у него в голове. — Сколько полководцев только так и победили…»
Конечно, о полной победе пока и речи не могло быть, ведь рано или поздно Кастет с Лопухом должны были подняться. И если не сейчас, то уж позднее точно отомстить ему… Но пока это они валялись у него в ногах.
Не бросая своего оружия, Сол другой рукой помог сестре поднять девчонку. Она была какая-то обмякшая и тяжелая.
— Да она без сознания, — прошептала Бемби. — Ой, что это у нее с лицом?
Теперь и Сол всмотрелся, и ему стало как-то не по себе. Даже захотелось отдернуть руку: у девочки оказалось старушечье, все в морщинах лицо, и совсем безволосый череп. Бейсболка слетела, когда ее били, и голова беззащитно оголилась. Теперь она запрокинулась, и из разбитой брови через лоб побежала кровь, растеклась в глубоких поперечных бороздках, и все это выглядело страшновато.
— Что это? — спросил Сол с ужасом и поглядел на сестру, которая только что спрашивала то же самое.
Бемби уже пришла в себя и жестко сказала:
— Дома разберемся. Зови мальчика.
«И он такой же!» — поразился Сол.
Когда они вывернули из подворотни, по рукам и спине колюче пробежал холодок. Он был противен сам по себе, но еще противнее было то, почему этот холодок возник. Сол сразу понял, что это — отвращение. Так передергивается Бемби, когда на кухне откуда-то выскакивает таракан. Только ведь сейчас никаких тараканов не было…
Запретив себе глазеть, Сол быстро посмотрел на мальчика и снова отвел глаза. Тот растирал выбегающую из носа кровь и тихонько всхлипывал, но по крайней мере стоял на ногах. Сол попытался понять: «А вообще с чего я взял, что это — мальчик? Может, это старичок. Только ростом с десятилетнего и тощенький такой… Нет, старики такими не бывают. А мальчишки разве бывают?»
— Пошли скорее, — бросил он на ходу. — А то эти там очухаются сейчас, нам всем мало не покажется…
Они с трудом втащили девочку в подъезд. Заскочив следом, мальчик-старичок завертелся под ногами:
— Давайте я… тоже…
— Не мельтеши, — посоветовал Сол. — Тебе самому дойти бы. У нас третий этаж.
Послушно отступив, мальчик сказал:
— А у нас таких больших домов нет…
— Где это — у вас?
— Там, где мы жили.
— Не очень определенно, — заметила Бемби. Сол терпеть не мог, когда она изъяснялась такими взрослыми фразами.
Насмешливо глянув на нее, он уточнил:
— Так вы из другого города?
— Нет… Это не город…
Мальчик уже стал задыхаться, хотя они еще и до второго этажа не дошли. Сол пожалел его:
— Ладно, дома все расскажешь.
Бемби осторожно похлопала девочку по щеке:
— Эй! Может, очнешься?
— Ее Мирой зовут, — раздался из-за спины какой-то жуткий булькающий сип.
— Мирой? Мира, — повторила Бемби. — Забавно. Какое-то иностранное имя. А ты говоришь без акцента…
Сол решил вступиться:
— Имя как имя. Мы вон друг друга вообще только кличками обзываем, и ничего. Слышь! — он чуть запрокинул голову. — Меня зови — Сол. А это — Бемби.
— Эви…
— Как? Эви?
— Да.
— Ладно, — разрешил Сол. — Эви так Эви. Тебе нравится твое имя?
— Да…
— Это главное! А мне вот больше нравится, когда меня зовут Солом. Уже все давно привыкли, только учителя никак не могут. Почему, а? Может, они не способные? У вас такие же?
— Нет… Не знаю… Что это?
Сол чуть не опрокинулся вниз:
— Учителей не знаешь?! У вас их нет? Вот это повезло! Слышь, Бемби?
— Я слышу, — отозвалась она строгим голосом, тоже похожим на учительский. — Хватит болтать! Давай, наконец, дотащим ее. А вдруг она умирает?
Сзади донеслось:
— Мира — человек…
Бемби скосила удивленный темный глаз:
— И что с того?
— Звери умирают, — задыхаясь, выдавил Эви. — А люди — нет… У нас…
Остановившись, она уставилась на него с недоверием:
— Правда, что ли?! А где это вы живете?
— Мы же решили дома его расспросить! — не удержавшись, ехидно напомнил Сол.
— Да погоди ты!
— Ты — погоди! — разозлился он. — А если она и вправду… У них, может, и нет. Но сейчас-то они здесь!
Когда они дотащились до своего этажа, Бемби пнула дверь, которую только вчера демонстративно оттирала, надеясь, что у брата проснется совесть, и он вынесет мусор. Она обманулась, как обычно в таких случаях… Мама говорила, что Сол — «мужчина до мозга костей»: он может преспокойно лежать с книгой на диване и не замечать того, что женщина ползает вокруг с половой тряпкой.
К тому самому дивану они и подволокли Миру.
— Осторожней! — прикрикнула Бемби, хотя он и так уже чувствовал себя каким-то медбратом. Или стеклодувом.
Догадавшись, он даже сбегал в ванную и намочил полотенце. Но Бемби отобрала его и сама протерла Мире ее пугающее, странное лицо. И даже глянула на брата с осуждением, будто он собирался совершить при помощи этого полотенца что-то непристойное.
«Подумаешь!» — фыркнул Сол про себя и, отвернувшись, позвал Эви:
— Пойдем, умоешься хоть. А то кровища по всей… по всему лицу.
В коридоре Сол, только сейчас спохватившись, подскочил к двери и проверил замок. Во дворе все знали, что их родители уехали, и мальчишки вполне могли ворваться прямо в квартиру. Оказалось заперто, и Сол с облегчением перевел дух.
Остановившись на пороге ванной, он спросил, хотя и понимал, что об этом лучше не заговаривать:
— Слушай, а что это с вами? Почему вы… такие… Ну, все в морщинах. Как старики. Тебе сколько лет?
— Одиннадцать, — булькнул Эви и выплеснул воду из ладошек.
Сол посочувствовал:
— А как будто все девяносто. Ну, или восемьдесят.
Обернувшись, Эви спросил:
— А кто такие — старики?
— А у вас и стариков нет?! — поразился Эви. — Ну, вам везет… Ни учителей, ни… Нет, старики еще ничего. У нас сторож в школе — такой классный дед! А вот старухи вообще житья не дают! Знаешь, они нас, по-моему, просто ненавидят… Ко всему придираются: не бегайте, не кричите, вообще во двор не выходите! Почему они такие, а?
— Кто это — старики? — терпеливо повторил Эви, вытирая лицо.
Сол постарался запомнить полотенце: а вдруг эти морщины — заразные?
— Старики… Ну, это… Как бы… Вот, смотри, человек рождается…
Эви быстро перебил:
— У вас — рождается?
— А как еще?!
— У нас людей создают. Звери сами рождаются. Они же более низшие существа! Собаки, там, кошки…
Еще не до конца поверив, Сол протянул:
— Ну, ничего себе… А у нас так все рождаются, и собаки с кошками тоже.
— И старики?
— А, так вот. Значит, рождается ребенок, потом подрастает и становится таким, как я. Потом еще растет, растет и превращается в такого, как мой папа.
Эви еще больше сморщил лоб:
— Папа? А это кто?
— Ну, ешкин кот! Тебе хоть каждое слово объясняй… Вроде, и на одном языке говорим. Папа с мамой — это мои родители. Кто меня родил! Родила, конечно, мама, но папа здорово ей помог.
— А! — догадался Эви. — Мама — это как кошка.
Сол закатил глаза:
— Слышала бы она…
— Она тоже человек?
— Еще какой! — возмутился он. — Мама у нас художница.
Сейчас Сол произнес это с гордостью, хотя обычно ему было даже как-то неловко называть работой то, чем занималась его мама. Разве рисовать картинки — это работа? Он и сам это любил, и Бемби частенько рисовала что-то, закрываясь рукой, но никто не считал, что они занимаются делом. Вот уроки учить — это дело. Потому что — скучно. А рисовать… Это ж одно сплошное удовольствие!
Ознакомительная версия.
