Услышав это, барон Краус фон Циллергут презрительно фыркнул и с подозрением покосился на Ханса фон Дегенфельда.
— Фырчите, фырчите, — благодушно бросил тот. — Я ведь дал зарок с вами не сражаться. А слову своему я хозяин. Фырчите, если вам нравится фырчать... как мерин...
— Случайно сорвалось, — барон виновато развел руками. — Не обращай внимания, Ремер. Продолжай.
— Убил я многих, чего уж тут скрывать. Единственное утешение — убивал я не подло, из-за угла, а честно и открыто — в бою. Однако стоны сирот так часто звучат в моей голове, что делают это оправдание слабым, — призрак ландскнехта снова вздохнул. — Что ж, ваше предложение мне подходит. Возможно, если я совершу нечто полезное, рыдания в моей голове смолкнут. И, может, я получу от господа прощение и обрету покой... Только выберите для меня, пожалуйста, бутыль из-под вина. Одна мысль, что в ней когда-то было доброе винцо, уже сейчас греет мне душу.
— А для меня, будьте добры, подберите флягу от знаменитой ароматной воды из Кёльна [3], — сказал Ханс фон Дегенфельд. — На худой конец подойдет и фляга от французской ароматной воды.
— Это мы сделаем, — сказал Генрих, стараясь выглядеть серьезным. — А вы в чем хотите путешествовать, господин барон?
— Я еще не решил. Пожалуй, мне все равно.
— Ну что ж, — сказал Генрих. — В таком случае отправимся ко мне домой, и вы сами выберете подходящее средство передвижения.
Барон удовлетворенно кивнул.
— А можно, — неуверенно спросил Питер, — чтоб кто-то из вас, привидений, путешествовал со мной? Мне так хочется, чтоб у меня был призрак-попутчик...
— Кто с кем будет путешествовать, не играет роли, — сказал Ханс фон Дегенфельд. — Поэтому, если вас устроит моя компания, я готов идти с вами.
— Спасибо, огромное спасибо! — Питер вскочил на ноги, и Генриху показалось, что приятель от радости пустится в пляс, но тот удержался и нервно забарабанил пальцами по бедру.
Тогда я тоже хотел бы иметь попутчика, — сказал Олаф Кауфман. — Пойдете со мной, господин Ремер?
С удовольствием, — откликнулся ландскнехт. — хороню дрп.чип. чч)гда, на кладбище.
Олаф с благодарностью кивнул и сказал:
А мне понравилось, как вы владеете двуручным мечом. Это очень сложно?
Дело в практике. Хотя не каждому, конечно, дано управляться с тяжелым оружием. Но без двуручного меча не обойтись, когда врезаешься в ряды копейщиков или алебардистов. Нас — тех, кто сражался двуручным мечом, — называли солдатами на двойном жалованье. И это правда — мы получали жалованье вдвое выше, чем обычные ландскнехты.
На этом «военный совет» закончился. Древнерожденные остались выбирать достойных в отряд Генриха, а Генрих и его друзья отправились по домам готовиться к походу.
Глава XX
«НАДЕЖД УГАСНЕТ ТОНКИЙ ЛУЧ»
В Париже, в подземной части Лувра, из фундамента первоначального королевского дворца вылетело несколько камней. Из образовавшихся дыр в подземный туннель, позволявший туристам и местным любопытствующим любоваться остатками глубокой старины, хлынул поток грязи, густо замешанный на костях, черепах людей, животных и доисторических ящеров. Заполнив почти весь подземный лабиринт, грязь застыла, превратившись в каменный монолит, внешняя часть которого состояла из одних только черепов. Черепа щелкали челюстями, кроша остатки зубов, из глазниц текли тонкие кровавые струйки. Минут десять во всем замке стоял невообразимый стук, а потом все стихло.
В Венеции, на площади святого Марка, раздалась земля. В образовавшейся дыре, размером пять на пять метров и с необыкновенно ровными краями, бурлила огненная лава. Время от времени лава выбрасывала фонтаны огненных брызг, а иногда вздувалась пузырем, в котором можно было разглядеть тень. Тень напоминала двустворчатые ворота, и на каждой половинке сверкали знаки и руны. Врата шатались и прогибались, как будто по ним лупили тараном, но стойко выдерживали все удары. Прочности этих врат мог бы позавидовать любой владелец средневекового замка или крепости. Наконец удары прекратились, тень врат перестала содрогаться, жаркие фонтаны опали, и лава в одно мгновение остыла, превратившись в каменистое поле.
На Украине, неподалеку от городка Немирова, на одном из земляных валов, возведенных еще во времена скифов, соскользнул пласт земли. Открылся слой гончарной глины, поменявший за несколько секунд цвет с белого на красный. Ставшая похожей на огромный кусок мяса глина затряслась, как студень, испустила кровянистого оттенка жижу. Густая жидкость стекла по склону, залила траву у подножия вала, и трава вдруг задымилась, почернела, а потом рассыпалась пеплом.
Слои глины с чавкающим звуком задвигались, как будто за них взялись руки невидимого гончара и, перемешивая, вылепили нечто, отдаленно напоминающее человека. Существо попыталось двинуться, но глина крепко держала его за ноги, и глиняный человек, потеряв равновесие, растянулся на земле лицом вниз. Его руки попробовали зацепиться за опаленную траву, судорожными движениями заскребли по земле, но обрести свободу глиняному человеку не удалось. Его засосало в глину, а за миг до того, как существо растворилось, его беззубый рот раскрылся, да так широко, что сделался похож на дыру размером с дверь в человеческое жилище. Потом рот с хлюпаньем захлопнулся, губы размазались, исчезли в глине. Невидимый скульптор прекратил работу, глина застыла, поблескивая, будто обожженная.
Приблизительно в это же время дрогнули камни Стоунхенджа. Между ними пролегли трещины, а в Центральной Африке и в Азии поднялись в воздух неисчислимые стаи пустынной саранчи. Эти разрозненные полчища двинулись к Средиземному морю и соединились над ним в многомиллионную армию. И хотя в обычное время саранча редко пролетает за сутки более тысячи километром, этой ночью насекомым удалось преодолеть за пару часом расстояние гораздо большее. Возможно, этому помог ветер, сопровождавший перелет стаи. Армада пронеслась над Францией, пересекла Ла-Манш и, добравшись до Англии, посыпалась на храм друидов, скрыв камни и завалив трещины многотонной горой. Падая, саранча тут же издыхала. Желтоватые тельца со сложенными шестисантиметровыми крыльями казались огрызками карандашей, приготовленными к переработке.
В доме хранителя королевских Врат Теодора Херрманна на стенах в чулане сквозь обои проступили мокрые пятна. Вначале редкие и едва видимые, они вскоре набрали силу, расползлись по всем стенам. Штукатурка вздулась, а затем осыпалась на пол, открыв деревянные двери. Сквозь толстые щели в рассохшихся досках замерцал свет, словно за дверью полыхал костер. Доски коробились, жутко трещали, но держали натиск пламени до тех пор, пока весь дом не зашатался и стены с крышей не рухнули, уничтожив чулан, завалив подвал со вторыми Вратами...
Генрих проснулся от невыносимой жары. Он открыл окно, надеясь впустить с улицы прохладу, да так и замер: небосвод полыхал. Красные сполохи на западе и на востоке превращали ночь в день. Казалось, что солнце вдруг разделилось на две части. И пока одна из частей, застряв на закате, не позволяла надвинуться ночи, другая половинка солнца уже поднималось, зажимая ночь в тиски.
Луна висела в центре между сполохами. В том месте небо делила черная полоса, и в ней тускло блистали звезды. Трехдольное небо могло показаться красивым, если бы Генрих не знал о пророчестве. Но он знал, и потому странный вид неба вызвал у него ужас.
Плотно закрыв окно, как будто это могло спасти в час гибели Земли, Генрих включил вентилятор и пролежал с открытыми глазами до самого утра, дожидаясь смерти. Но Конец Света по непонятной причине отсрочивался, а простыня к утру была такой мокрой, точно ее только что постирали.
— Ужасная ночь, сказала мама Генриха, когда утром он направился в ванную. Такой жары сроду в Германии не бывало. Не зря в новостях столько говорили о приближении парникового эффекта. Вот он, похоже, и наступил. Надо будет обязательно купить кондиционеры. Ты видел, какое красивое сегодня небо?
Генрих выглянул в окно. Небо все еще оставалось трехдольным, звезды и луна по-прежнему висели между двумя половинками солнца.
— Такой красоты я еще никогда не видела. — Фрида Шпиц выключила чайник и налила Генриху чая. — Придет с дежурства отец, мы обязательно прогуляемся с ним. Тебя подождать?
— Нет, ма, я после школы к Питеру заскочу. Он новую игру купил. Говорит — улет.
Рюкзак был собран еще с вечера. Разумеется, никаких учебников и тетрадок Генрих в него не положил. В рюкзаке находились только самые необходимые для путешествия предметы: складной нож, фонарь, радиоприемник с наушниками (очень важное средство для получения новостей) и плащ-дождевик из прозрачного полиэтилена. Еще в рюкзаке, аккуратно упакованные, лежали: золотая цепочка — подарок Альбине; коробка цветных карандашей — сюрприз для Капунькиса; купленная на распродаже бронзовая статуэтка какого-то древнегреческого воина для Бурунькиса — Бурунькис обожал истории про богов и героев. Еще там находилась армейская фляга, а в ней устроился призрак барона Крауса.
