Ознакомительная версия.
Щурясь от внезапно хлынувшего потока света, она попыталась нашарить взглядом футляр контрабаса. Однако вместо контрабаса обнаружились чьи-то ноги в темных ботинках. Затем еще одни ноги в светлых туфлях из очень хорошей кожи, с небольшим каблуком. Скользнув изумленным взглядом вдоль этих «туфельных» ног, Таня увидела античные плечи и медно-рыжую голову Медузии Горгоновой.
– Ой! А что вы делаете в моей… – начала Таня.
Доцент Горгонова подняла брови. Только она одна умела делать это с убийственной вежливостью, причем убийственной иногда буквально.
– Я слушаю тебя, Гроттер! Признаться, смысл твоей последней реплики от меня ускользнул.
Пока она говорила, в глаза Тани успели прыгнуть круглый магический светильник и стол, заваленный бумагами. Даже коварное окно и то перепрыгнуло на другую стену.
– Простите! Я думала: это моя комната! – испуганно сказала Таня и попыталась выскочить за дверь.
Медузия моргнула, и дверь не открылась.
– Не так быстро, Гроттер! – сказала доцент Горгонова. – Если человек пришел в гости без приглашения – он нахал. Но если он пришел случайно – значит, его привела судьба… Ты знакома с Андреем Рахло?
Таня обнаружила, что перед Медузией стоит упитанный третьекурсник с испуганными бараньими глазами. Не зная, куда деть руки, он то принимался откручивать пуговицы, то грыз ногти.
– Привет! – сказала Таня. Несколько раз она сталкивалась с этим парнем то за обедом, то в коридорах, однако знала его плохо.
– Прекрасный юноша! Потомок Дантеса по материнской линии. По отцовской – в родстве с Емельяном Пугачевым, – сказала Медузия и, подумав, насмешливо добавила: – И, как это обычно бывает, природа решила отдохнуть на потомке по всем линиям сразу.
Андрей Рахло покраснел и уставился в пол. Паркет, на который он смотрел, странным образом позеленел.
– А почему он попал в Тибидохс? Какой у него врожденный дар? – спросила Таня, запоздало соображая, что говорить в третьем лице о присутствующем человеке – дурной тон.
– Андрэ, покажи ей! – с улыбкой сказала Медузия.
Рахло послушно наклонился, дохнул на полировку стола Медузии и выпрямился. Прошло несколько секунд, и мертвое дерево выпустило росток. Набухшие почки выстрелили молодой листвой.
– Ага! Так, значит, мой стол все же буковый. А Сарданапал спорил, что это смоковница, – задумчиво произнесла Меди.
– Прекрасный дар! – сказала Таня.
Доцент Горгонова кивнула.
– Да. Его можно запустить на свалку, и он за два часа превратит ее в цветущий сад. Ты заметила, что у меня на полу проросла трава? А ведь он просто смотрел.
– Я нечаянно… – прогудел в нос несчастный третьекурсник.
– Не оправдывайся, дорогой мой! Я ничего не имею против травы. Однако одной искры магии, увы, мало, чтобы озарить пыльный чердак твоего разума. Сколько дополнительных занятий – и нулевой результат. Итак, Андрэ, продолжим! Когда нас прервали, ты говорил, что убитого верфольфа следует немедленно закопать в землю?
– Э-э… да… То есть нет… Может, иногда… – сомневался двоечник, по выражению лица Медузии пытаясь вычислить правильный ответ.
Бесполезный труд. Лицо Медузии сохраняло непроницаемое и насмешливое выражение.
– Значит, будем закапывать? А где – за оградой кладбища или на самом кладбище?.. – вкрадчиво спросила она.
– Вне… то есть в ограде… там земля другая, оттуда не вылезет… то есть не сразу вылезет… – путался двоечник.
Медузия благосклонно кивнула.
– Значит, не сразу, Андрэ? Ну и на том спасибо, что хоть не сразу. Будет время чуток отряхнуть лопату… Приходи через недельку, дружок. Подучи еще!
– Но я в восьмой раз уже прихожу! – простонал бедолага.
– Именно. А я в восьмой раз трачу на тебя свое бесценное время… Но не унывай, дружок! У тебя осталось всего две попытки. Если не сдашь с десятой, личное общение с парочкой разъяренных верфольфов я тебе гарантирую. Лучше сама убью дурака, пока этого не сделал кто-то другой. Ступай, дружок!
Переставляя ноги как паралитик, потомок Дантеса пошел к выходу, всем своим видом изображая скорбь. Однако, едва дверь закрылась, он тотчас повеселел и помчался по коридору.
– Non scholae, sed vitae discimus,[4] – нравоучительно сказала Медузия.
Услышав знакомую латынь, перстень Феофила Гроттера попытался разразиться целой тирадой, однако Таня сунула руку в карман. В темноте старикашка быстро засыпал.
Медузия опустилась в кресло и, откинувшись на спинку, посмотрела на Таню. При магическом свете, который, пульсируя, истекал из шара, ее волосы казались темнее, чем при дневном.
– Итак, ты попала ко мне случайно? – спросила она.
– Да.
– И часто ты бродишь ночами по неосвещенному Тибидохсу?
– Обычно он не такой темный, – уходя от прямого ответа, сказала Таня.
Медузия кивнула, задержав голову в нижней точке. Подбородок коснулся ключицы. Никакого намека на второй подбородок! Античная красота не страшится времени. Пипа взорвалась бы от зависти, смешав пурген с нитроглицерином.
– Согласна. Сарданапал понизил фоновый уровень магии в Тибидохсе, и это сказалось на факелах. Мы надеемся, что это временное явление, – сказала доцент Горгонова.
– А зачем было разрешать Магществу привозить в подвал Башни Призраков невесть кого? Чтобы бояться материализации духов хаоса? – не удержавшись, спросила Таня.
Медузия забарабанила тонкими пальцами по столу.
– Откуда ты знаешь? Совала нос в чужие дела? – проницательно спросила она. Концы ее прядей приподнялись и зашипели.
Таня промолчала. Сказать «да» она не могла. Обмануть же Медузию было невозможно. Молчание – лучший вариант, когда тебя заставляют выбирать между двумя крайностями. Она боялась, что доцент Горгонова будет настаивать на ответе, однако этого не произошло.
– Тот, кто много знает, берет на себя чужие скорби. А раз так – стоит ли принимать на плечи непосильный груз? – загадочно спросила Медузия.
– Но кто-то же должен его нести?
– Кто-то да. Но лучше вначале решить собственные проблемы. Что ты сказала бы о лопухоиде, который берется осчастливить человечество, в то время как собственные родственники от него волком воют?
– Что ему не повезло с родственниками, – сказала Таня.
Медузия великодушно кивнула.
– Пусть так. Но тогда и не факт, что ему повезет с человечеством… Посмотри на меня!
– Зачем?
– Посмотри! – мягко, одновременно властно повторила Медузия.
Таня ощутила, как против ее воли голова поднимается. Мудрые, с золотой искрой глаза Медузии на миг встретились с ее глазами. Таня хотела моргнуть, но не смогла. Это продолжалось всего миг. Медузия кивнула и отвернулась.
– Не бойся! Я не подзеркаливала тебя. Это скучно… Я лишь считала твою доминанту. Ветер судьбы. Груз кармы. Текущее настроение – назови это как хочешь.
– И что?
– Ты как никогда близка к унынию, девочка. Ты висишь на краю крыши, в кромешном мраке, сама не ведая, что внизу. То ли небольшая высота и стог соломы, то ли пропасть с камнями на дне. Руки устали. Подняться наверх уже невозможно. Значит, надо рискнуть и сделать рывок. А там одно из двух. Или сорвешься, или выберешься, – спокойно сказала Медузия.
Таня уставилась на нее с удивлением. О ком это она? Неужели о Бейбарсове? Но ведь Медузия сказала, что не подзеркаливала. Значит, совет, который она дает, глобальнее.
– Проблема выбора – самая большая женская проблема. Мы так боимся ошибиться, видим в каждом решении так много разных «за» и «против», что предпочитаем, чтобы выбор делали за нас. Так гораздо удобнее. Но это не всегда срабатывает. Пока две вежливые домашние собачки стоят возле косточки, повиливая хвостиками и пытаясь определиться с ощущениями, насколько они голодны, чтобы есть нестерильную пищу в неподобающем месте, подскакивает голодный уличный барбос – и хвать!.. Косточка достается ему. В общем, в любой ситуации ключ ко всему – решимость.
– Вы хотите сказать, что я нерешительная? – спросила Таня.
– Нет. Как раз решимости тебе не занимать. Жертвенной решимости. Когда дело касается драконбола или однозначных стрессовых ситуаций, ты действуешь не задумываясь. Но когда ситуация не стрессовая и выбор есть, начинаются бесконечные сомнения. Ты думаешь, и чем больше ты думаешь, чем дольше топчешься на месте, тем более глубокую яму под собой вытаптываешь. Со временем, если это топтание не прекратится, ты окажешься на дне оврага. И это при том, что вокруг равнина, а овраг ты вытоптала сама, – сказала Медузия.
Доцент Горгонова наклонилась к столу, почти коснувшись носом ростка.
– Молодые смоковницы пахнут приятнее бука. Все же Рахло гений… – сказала она задумчиво.
Завораживающие, с золотой искрой глаза вновь поднялись на Таню.
– Меньше думай, смелее действуй. Роковых ошибок не бывает. Роковая ошибка может быть только одна: когда человек сдается, опускает руки и перестает барахтаться. Но и не напрягайся, когда идешь к цели. Напряжение выматывает. Просто иди – спокойно, уверенно, не отвлекаясь на сторонние цели, даже если они кажутся близкими и доступными. Это иллюзия. Кстати, Ягге никогда не прописывала тебе «капли бодрости Теренция»?
Ознакомительная версия.
