Ознакомительная версия.
– У нас есть необходимые ресурсы, чтобы предотвратить новые смерти, Джек, – продолжила женщина. Ее голос смягчился. – Чтобы вернуть мир на путь процветания, что был утерян с падением Атлантиды, – путь разума и равенства, здоровья и прогресса, сотрудничества. После того как Атлантида погрузилась на дно океана, мир скатился в бесконечное варварское побоище, участники которого не в состоянии различить признаки надвигающейся погибели для всех без исключения. Ты наша надежда, Джек. Покажи ему, Димитриос.
Брат Димитриос повернул ко мне экран планшета.
– Тебе не кажется это знакомым? – спросила женщина.
– Кажется, – ответил я. – Я видел ее среди других картин в монастыре на Родосе. Они рассказывали о жизни Массарима.
– А теперь взгляни на это. – Номер Первый провела костлявым пальцем по экрану, открывая следующий файл.
– Это два изображения одной и той же картины, – пояснил Димитриос. – Это было получено с помощью рентгенограммы, благодаря которой стало видно пентименто.
– Пенти-что? – не понял я.
– Когда на холсте сначала делают надписи, а потом художник, чтобы скрыть их, накладывает поверх краски, – сказал брат Димитриос. – Это называется «пентименто». История Атлантиды была записана в шести книгах, или сводах. Мы называем это Седьмым сводом. Он был сокрыт под картинами.
– Седьмой свод, – подхватила Номер Первый, – повествует о двух проклятьях. Когда Массарим украл и спрятал локули для их сохранности, Ула’ар обвинил своего сына в разрушении королевства. Он заподозрил Массарима в желании построить новую Атлантиду и провозгласить себя ее королем. Массарим пытался достучаться до него, объяснить, что это необдуманные эксперименты королевы расшатали баланс сил острова и что он, Массарим, лишь хотел сберечь локули. Но Ула’ар не желал слушать. Он проклял собственного сына, чтобы Массарим не смог стать свидетелем того, как локули опять увидят свет.
– Что ж, так оно и вышло, – заметил я.
– Да, но Массарим в свою очередь тоже проклял отца, – продолжила Номер Первый. – Ула’ар не мог умереть и был обречен навеки оставаться на земле, будучи ни живым, ни мертвым.
– Он превратил Ула’ара в привидение? – спросил я.
Брат Димитриос заговорил нараспев, точно декламировал по памяти.
– «Проклятье Ула’ара будет жить, пока Законный Правитель не вернет все семь локули на гептакиклос. Лишь тогда проклятье будет снято, и континент поднимется вновь».
– Погодите – поднимется? – изумился я. – Типа, со дна морского? Прямо здесь?
Номер Первый ослепительно улыбнулась.
– Согласись, прямо мурашки по коже?
– Так… Ладно… – пробормотал я, пытаясь утрамбовать в голове все услышанное. – Ула’ар преследовал Массарима – это правда, я знаю об этом из моих странных снов о прошлом. Но что с локули? Я думал, мы должны были вернуть их на гептакиклос, и все. Никто нам ни слова не говорил о каком-то там Законном Правителе.
– Димитриос, продолжай, – попросила Номер Первый.
– «На истинного Правителя укажут его деяния, – процитировал брат Димитриос. – Первым станет разрушение одной из сфер. Вторым станет акт самопожертвования».
Я откинулся на спинку стула.
– Ну класс. Он единственный, кто может запустить локули, но при этом он должен уничтожить один, после чего покончить жизнь самоубийством. Отлично. Все ясно и понятно.
– Парадокс, – согласился брат Димитриос.
– Поступки и слова Массарима всегда были окутаны завесой тайн, – сказала Номер Первый. – Пророчество следует читать очень внимательно на том языке, на котором оно было написано. Слово «разрушение» имеет значение чего-то окончательного и бесповоротного. Но что, если имелось в виду, что локулус будет сломан, а ведь сломанные вещи можно починить, не так ли? И что, если акт самопожертвования будет всего лишь актом? Постановкой?
Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь вычленить из этого потока безумия хоть крупицу чего-то разумного.
– То есть вы видели, как я бросил локулус под поезд. Тадам! – вот вам разрушение сферы. Теперь же вы провели меня, чтобы проверить, решусь ли я пожертвовать собой.
Они оба кивнули.
– А с Марко вы уже пробовали? – взорвался я. – Потому что, когда мы были в Вавилоне, он сказал нам, что это он будет королем. В этом и состоит ваша задумка – сначала вы сказали ему, теперь – мне, затем придет черед Касса и Эли?
Брат Димитриос вздохнул.
– Прости нас за нашу поспешность с Марко. Нам стало известно о том, как он спрыгнул в жерло вулкана ради своих друзей, и решили, что он тем самым выполнил второе условие пророчества…
– Он не спрыгивал, – возразил я. – Он сражался с вромаски, и они оба сорвались с края.
– Да, мы узнали подробности, – ответил брат Димитриос. – Но увы – это случилось уже после. А в Древнем Вавилоне он уничтожил локулус, и мы посчитали, что и первое условие соблюдено! Но затем мы поняли, что ошиблись. Он уничтожил лишь замену, так называемую Шелли.
– Локулус он не уничтожал, – повторила Номер Первый. – Это сделал ты, Джек.
Я вспомнил, что случилось, когда я, невидимый, стоял у железнодорожного полотна в Нью-Йорке, как мама посмотрела прямо на меня, словно каким-то образом знала, где я.
Первым тогда ушел Димитриос, по пути он, не скрываясь, бормотал себе под нос. Мы все – я, Касс и Эли – слышали его. Мама дождалась, пока он скроется из вида, после чего указала на меня.
Я шепотом повторил произнесенные тогда братом Димитриосом слова:
– Разрушивший… будет править.
– Ты выполнил оба условия, Джек Разрушитель, – подытожила женщина. – Нет никаких сомнений в том, что Марко с его выдающимися талантами ждет великая судьба, как Эли и Касса. Но твой дар превосходит все.
Взгляд брата Димитриоса напрягся.
– Мы должны сохранять это в тайне, пока не завершится обучение.
– И затем начнется настоящая работа… – Губы Номера Первого растянулись в улыбке, в которой была и ирония, и уважение. – Мой вассал.
Между великим предназначением и полнейшим идиотством есть тонкая грань, и я находился как раз на ней.
По дороге назад в общежитие я смог в полной мере прочувствовать на себе состояние раздвоения личности. Одна моя личность тряслась от возбуждения, тогда как вторая истерически хохотала.
Мой вассал.
Это была такая шутка? Она пыталась мне польстить? Что означала ее улыбка?
И что на самом деле было написано под картиной? По мне, так там могло быть все, что угодно, начиная чьим-то дневником и заканчивая списком стирки какого-нибудь атлантийца. Как могло все так сложиться, что из всей огромной массы людей, успевших родиться на земле после затопления Атлантиды, именно я, Джек Маккинли Полнейшая Посредственность, должен буду занять трон?
Нет, это было попросту невозможно. Но ведь магические сферы размером с мяч для пляжного волейбола, невидимость, оживающие статуи, временные проломы, зомби и плюющиеся ядом чудовища тоже относятся к разряду невозможного.
Я запнулся сандалией о какую-то лиану и едва не упал. Строители из Масса, привлеченные шумом, уставились на меня с каким-то странным выражением в глазах. Что, если им все было известно? Может, у них тут своя сеть контактов, по которой уже успели разнестись последние новости? О чем они думали?
Славься, король Джек!
Его Королевское Высочество, Джек Первый Бельвильский!
Хорошего дня, Ваше Джекоство, Повелитель королевства Атлантийского и Властитель всего мира!
Рано или поздно всем придется привыкнуть к «королю Джеку». В том числе и мне.
Я выпрямился во весь рост и по-царски благосклонно взмахнул рукой:
– Продолжайте!
На что один из моих новых поданных ответил:
– Э-э, парень, ты только что наступил в обезьянье дерьмо.
* * *
Касс первым выбежал мне навстречу из общежития.
– Ну что, они высосали у тебя мозги и заменили их мармеладом?
– Ты видел Марко? – спросила Эли. Ее лицо светилось возбуждением и надеждой.
– Нет и нет, – ответил я.
Касс сморщил нос.
– Чем воняет?
Остатки королевской заносчивости вылетели из моей головы. Я обтер сандалии о мокрую траву.
– Извините, кажется, я вляпался во всех смыслах этого слова.
– Нам нужно поговорить, сейчас же, – заявила Эли. – И там, где никто нас не услышит.
– И быстро, потому что мы умираем с голода, а столовая уже открыта, – добавил Касс.
– Смотрю, тебе лучше, – заметил я.
Касс кивнул.
– А. Ты об этом. Ну да, извини за вчерашнее. Мы с Эли все обсудили. Она была права. Я не буду больше винить себя и обещаю в дальнейшем равняться на Торквина. На смелого Торквина, без его отрыжек и неумения по-человечески водить машину.
Эли, похоже, была готова разорваться от возбуждения.
– Джек, нам не терпится услышать, как у тебя все прошло с братом Чудиком, но сначала мы должны рассказать тебе, что было с нами. Мы получили записку от…
Ознакомительная версия.
