Наконец их новый друг заговорил:
— Я не могу выразить, сколько для меня значит, что вы согласны дать мне свой номер. Если бы только вы жили на Аляске… Я бы не отказался от таких друзей.
— Ну, — сказал папа, — в нашем мире есть Интернет и куча других прелестей, так что мы можем прекрасно поддерживать связь.
Так родилась новая дружба, и Тик был страшно горд собой.
Фрэйзер наблюдал за Тиком и его отцом, выходящими из дома, пожимающими руку их новому другу и обнимающими его. Они сказали еще много слов, отражающих их чувства. И направились к машине.
«Это что, мыльная опера? Дайте мне салфетку, у меня слезы в глазах».
Он рассмеялся над собственной шуткой и завел машину, готовый преследовать их. Сумерки середины дня уже давно превратились в непроглядную темень раннего вечера.
Фрэйзер взял в руки свою половинку особого устройства и нажал большую кнопку посредине блестящей металлической поверхности.
«Всего несколько минут, — подумал он. — Несколько минут и шоу начинается».
Норберт уставился в разрисованное морозом окно, наблюдая, как мальчик Тик и его отец забираются в машину, прогревают ее и отправляются в долгий путь обратно в Анкоридж.
Так хорошо Норберту не было много недель. Он как будто наконец сделал что-то правильное, что-то предпринял против желтой ведьмы, отравлявшей ему сны. Он не мог этого объяснить: от мальчика и его отца как будто исходила какая-то невидимая магнетическая сила. Норберт чувствовал себя новым человеком, как будто его изношенные двигатели кто-то заменил на новые, развернувшие его лицом к внешнему миру с новой, невиданной стороны.
Новый год может принести новую жизнь. Он вернется на работу…
В таком направлении текли его мысли, когда неподалеку припарковалась другая машина — всего через несколько секунд после того, как мимо проехал Эдгар. Черная «Хонда» с трудом припарковалась, и сделала это не перед домом, а прямо среди занесенной снегом травы. Что-то здесь было не так. Совсем не так.
Потом до Норберта дошло.
Тот, кто вел черную машину, преследовал его новых друзей. Это не могло быть правильно. Нет уж, увольте.
Новы Норберт среагировал прежде, чем старый Норберт смог убедить себя, что все в порядке. Он влез в теплую одежду, теплую шапку и поношенные ботинки. Он долго суетился в поисках ключей, забыв, куда положил их после своей последнее вылазки в город. Их не было на шкафчике, не было на кухонном столике, — не было нигде. Через пять минут он уже был готов сдаться, но вдруг заметил их на полу под столом, схватил их и устремился к гаражу.
В дверь позвонили, и его кровь застыла в его жилах.
Пытаясь сохранить спокойствие, он взбежал по лестнице к своему обычному наблюдательному посту и выглянул. К его облегчению, звонящими оказались всего лишь девочка-подросток и мужчина, очень похожий на Мастера Джорджа: старомодно одетый, в начищенных ботинках… Но этот парень был гораздо выше и имел куда больше волос, светлых и зачесанных назад.
Должно быть, еще один умный ребенок добрался до письма.
Он сбежал по ступеням обратно, схватил еще один золотой конверт Нафталин (это что, серьезно ее имя?) и рывком открыл дверь. Он протянул вперед руку с письмом и уже собирался уронить его девочке в руку и захлопнуть дверь обратно, когда заметил краем глаза припаркованную на подъезде к дому машину гостей. Она выглядела куда лучше и… быстрее, чем его собственная. У него появилась идея.
— Ищете подсказки М. Д., господа? — спросил он.
Ошеломленные (новое любимое слово Норберта) гости дружно кивнули.
— Кто-то из друзей Нафталин в большой беде, — сказал он и потряс конвертом у них перед носом. — Вот шестая подсказка. Если хотите получить ее, помогите мне их спасти.
Медленно катясь по главной улице с запасом газа в машине, Эдгар настроился на длинную дорогу обратно к тете Мэйбл. Он поглядел на Тика, как раз достававшего шестую подсказку из конверта:
— Прочти ее, парень! — крикнул он ободряюще. — Сгораю от любопытства. Ну и поездочка, а? — Он был так рад, что у них что-то получилось: они не только добыли шестую подсказку, но и, может быть, помогли бедняге Норберту вернуться к нормальной жизни. Хотя он не признавался в этом даже самому себе, Эдгар до смерти боялся, что их поездка в Аляску ничего не принесет, и его польза для Тика, нашедшего в себе силы во все его посвятить, окажется равной нулю.
Тик положил кусок белого картона на колено:
— Не, давай подождем, пока не вернемся в Вашингтон. Что за спешка? — Он фальшиво зевнул и потянулся.
— Профессор, эти окошки можно открыть, и у меня достанет силы тебя оттуда выкинуть.
— Ладно, ладно, если ты настаиваешь. — Тик прочитал записку вслух, держа бумажку так, чтобы Эдгар мог вести машину и одновременно следить за текстом:
«Ровно в семнадцать минут от четверти часа после отметки в шесть часов до полуночи плюс сто шестьдесят шесть минут минус семь четвертей часа плюс минута, умноженная на семь, округлить до ближайшей половины, плюс три, и ни секундой раньше, ни тремя секундами позже должен ты произнести волшебные слова.
(Да, я в курсе, что тебе потребуется секунда или две, чтобы их сказать, но я говорю о времени, когда ты должен начать их произносить. Не тормози!)»
— Господи, — сказал Эдгар. — Не думаю, что моя голова сможет это переварить. Хорошо, что это твоя проблема.
Тик положил записку обратно на колено и принялся изучать каждое слово:
— Я все разгадаю еще до того, как нам понадобится остановиться, чтобы ты мог сходить в туалет и купить еще «Доритос». — Он открыл дневник и принялся записывать свои мысли и вычисления.
— Очень смешно, — ответил Эдгар, пихая сына локтем. — Ты знаешь, я так волновался насчет того письма от «смерти», но сейчас я чувствую себя счастливым толстяком.
— Вроде бы, это лучше, чем чувствовать себя грустным заморышем, — ответил Тик.
Эдгар рассмеялся. «Какой у меня замечательный сын», — подумал он.
Фрэйзер дождался, пока и он, и его жертва отъедут от города и выедут на длинное и прямое двухполосное шоссе, ведущее в Анкоридж. Он ненавидел короткие северные сутки. Предстоящее зрелище лучше было бы наблюдать при свете. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел какие-то огни в отдалении, но они были слишком далеко, чтобы волноваться. Он уже поместил устройство, куда нужно, и не потребуется много времени, чтобы вволю развлечься и покончить с этим.
Он сжал в ладони пульт от Чу и положил кончик большого пальца на кнопку.
Потом он нажал на нее.
Тик смотрел вперед на длинную белую дорогу, задумавшись о шестой подсказке. Фары не освещали ничего, кроме треснутого асфальта и грязных глыб льда, теряющихся в темноте. Скорей бы вышла луна, а то уже даже снег кажется черным.
— О-ё, — шепотом выдохнул Эдгар.
Тик поглядел на отца и увидел панику в его глазах. В его груди что-то оборвалось:
— Что?
Отец положил обе руки на руль, как будто пытаясь вывернуть колесо наизнанку:
— Руль замерз! — Его ноги двигались вверх-вниз, нажимая на газ и выжимая сцепление, пока душераздирающий звук металла по пластику не наполнил машину.
— Папа, что не так?
Отец продолжил выворачивать руль, нажимать педали:
— Машина не реагирует. Она… она вообще ничего не делает. Я ничего не могу сделать.
— Что ты?..
— Сынок, машина вышла из-под контроля. Она не позволит мне… — Его голос пресекся, он повторил все манипуляции еще по разу, недоверие пересилило панику. — Что за…
Тик мог только слушать, чувствуя, как все переворачивается у него внутри. Что-то происходило совсем не так, как должно было, и это должно было иметь отношение к их новым врагам. — Ты не можешь остановить машину?
Отец в отчаянии поглядел на него:
— Сынок, я вообще ничего не могу сделать!
Они одновременно посмотрели вперед. Насколько было видно, дорога была прямой, но она уходила в темноту. А в темноте могло прятаться что угодно, готовое принять в свои объятия потерявшую управление машину.
— Руль не двигается? — спросил Тик, уже зная ответ.
Отец отстегнул ремень безопасности, поворачиваясь к сыну всем телом.
— Что ты делаешь? — прокричал Тик.
Отец подался вперед и отстегнул ремень Тика:
— Это все неспроста. Надо выбираться отсюда.
Норберт смотрел с заднего сиденья на две машины, расстояние до которых все сокращалось, зная, что происходит что-то жуткое. Он чувствовал, что в машине с Тиком происходило какое-то лихорадочное движение — там непрестанно двигались тени — и видел спокойствие преследователя, чей силуэт едва прорисовывался с помощью фар машины, в которой сидел Норберт. Они почти с ним поравнялись.
