— Извини, — сказала она снова и взяла у Квинта фонарь — и в этот момент пламя погасло. Они погрузились во тьму. Всё же в туннеле не было абсолютно темно: каменные соты слабо светились.
— Теперь будет труднее находить стрелки, — сказал Квинт.
— Значит, я была права. Мы потерялись, — прошептала Марис.
Её слова отшуршали и затихли. В туннеле мерцали крохотные огоньки, то холодные синие, то ядовито-зелёные. На фоне слабого, мрачного свечения Марис выглядела жалко: голова снова поникла, плечи ссутулились. Квинт схватил её за руку:
— Всё будет нормально, Марис, вот увидишь. — Уголком глаза он заметил вспышки нежно-розового и жёлтого света.
— Но как, Квинт? Как? Здесь слишком темно, чтобы найти стрелки. Ты ведь сам сказал.
— Я сказал трудно. Но можно. А если мы не сможем разглядеть, тогда мы почувствуем дорогу. Будем придерживаться одного направления.
— Почувствуем? Мы же ничего здесь не знаем. О Квинт, мы пропали!
Её отчаянный выкрик отозвался рокотом в тёмном туннеле. Зёрна песка, тихо шипя, заструились вдоль стен. Мерцающие огоньки сразу стали ярче. Они вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли…
— Видишь? — прошептал Квинт. — Что с ними?..
Марис крепче вцепилась в рукав Квинта.
— Это глистеры, — прошептала она. — Хотя я никогда раньше не видела так много.
Мне это не нравится.
— Они реагируют, на то, что ты говоришь, — сказал Квинт и помолчал. — Что ты об этом думаешь?
— Я точно не знаю, — ответила Марис. Она отпустила Квинта и беспокойно всматривалась в темноту.
Парящие огоньки метались в разные стороны. Из глубины туннеля раздавались тихие зловещие звуки.
— Вельма говорит, они могут, — сказала она наконец, беспокойно оглядываясь. — Она говорит, что они чувствуют наше настроение и реагируют на него. Например, она говорит, что глистеры, которые слетаются на Март Дураков к Ступеням Виадука, — тёплых цветов, светятся они совсем не так, как те, которые собираются на похороны в Каменные Сады, искрящиеся и вспыхивающие. Мало кто может видеть их так хорошо, как Вельма… Она говорит, что им нельзя доверять.
Светлячки искрились.
— Смотри! — сказал Квинт. — Снова! Когда ты говоришь, они искрятся. А когда я говорю… — Он задумчиво нахмурился. — Судя по тому, что мы видим, они великолепны. Хотелось бы рассмотреть их по…
— Нет, Квинт, — сурово перебила его Марис. — Нельзя даже пытаться смотреть прямо на глистер.
— Почему? — вздрогнул Квинт.
Марис пожала плечами.
— Говорят, это приносит несчастье, — сказала она мрачно.
Неподвижные странные оранжевые и красные светлячки внезапно Ярко вспыхнули. Некоторые начали продвигаться по туннелю, другие просачивались сквозь стены и исчезали.
Из мрачных глубин доносились тихие стоны. Квинт и Марис двинулись дальше. Они должны были двигаться.
— Глистеры… что же это такое всё-таки? — осторожно оглядываясь, спросил Квинт.
Марис снова пожала плечами:
— Говорят разное. Некоторые говорят, что это души академиков, которые умерли вдали от Санктафракса. Белые вороны не смогли очистить их кости от плоти и послать их душу в Открытое Небо.
— Души мёртвых академиков… — пробормотал Квинт, волосы на его затылке зашевелились.
— Другие говорят, что это безымянные демоны Дремучих Лесов, что это духи самой летучей скалы.
Квинт задрожал. Светлячки угрожающе вспыхивали. Зловещие стоны стали громче.
— А на самом деле. Кто знает? — В её голосе снова проскользнули вызывающие нотки. — Всё, что в Санктафраксе рассказывают, приукрашивается и преувеличивается. Эти истории — не исключение.
Светлячки стали спокойнее и отступили. Воздух, казалось, стал свежее. Квинт нащупал руку Марис и пожал её:
— Ты очень храбрая.
Марис ответила на его пожатие.
— Это нелегко, — призналась она, вглядываясь в давящую полутьму. — Мне здесь так противно.
— Мне тоже, — сказал Квинт, злясь на себя за то, что потерял дорогу. — Мы скоро вернёмся к развилке, где мы сбились. Тогда решим, возвращаться ко входу или искать эту камеру.
— Конечно, искать, — сказала Марис. — Мы не можем вернуться, пройдя такой путь. Кроме того, если мой отец… Смотри! — воскликнула она, прервавшись на полуслове.
— Что?
— Вон! У твоего локтя на стене.
Квинт обернулся. Его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, на что показывала Марис. Без сомнения, это была одна из нарисованных им стрелок.
— Слава Небу! — воскликнул он. — Я знал, что мы их найдём.
Они направились, куда указывала стрелка. Туннель расширился, можно было идти рядом.
Квинт нёс кирку, Марис сжимала фонарь, на случай, если в помещении, которое они искали, были запасы масла. Впервые за всё время, проведённое в туннеле, они повеселели.
— Скоро придём, — сказал Квинт.
— Хорошо, — отозвалась Марис. — Теперь мы уже так далеко зашли, что возвращаться, не дойдя до цели, было бы глупо. Ой!
Квинт увидел, что Марис осторожно потирает висок.
— С тобой всё в порядке? — спросил он.
— Всё нормально, — сказала она. — Я стукнулась о выступ.
— Дай посмотрю.
Её волосы блестели от чего-то влажного и липкого. Квинта охватил безотчётный страх.
— Марис, у тебя идёт кровь! — Его голос отозвался стоном в туннеле. Огоньки засверкали и заискрились.
— Да ладно, — беспечно сказала Марис. — Это всего лишь царапина.
— Нет, Марис, — говорил Квинт голосом, в котором звучал ужас воспоминания о пережитом в каменных сотах. — Ты не понимаешь. Это чудовище… громадное красное чудовище… оно идёт на запах крови.
Он уже слышал сопение, перекрывающее все мрачные стоны туннелей. И оно приближалось! В слепой панике он схватил Марис за руку.
— Оно идёт! — вскрикнул он. — Быстро, Марис! Скорей отсюда, пока ещё можем!
Они пустились во весь опор. Хлопанье и сопение приближалось. Что-то следовало за ними. Что-то на них охотилось.
— Быстрей! Быстрей!
— Уиии-уиии-уиииии!
Сердце Квинта замерло. Тот же звук. Чудовище нашло кровь Марис — и она ей понравилась, так же как и кровь Квинта в прошлый раз. Слюнявое хлюпанье становилось всё слышней:
— Уиии-уиииии!
Внезапно всё вокруг них вспыхнуло с яростным рёвом. Квинт споткнулся и тяжело упал. Воздух стал тёплым и затхлым. Всё вокруг выло, трещало и грохотало, вспыхивало и искрилось. Затем всё стихло. Квинт беспокойно огляделся. Туннель снова был погружён в тлеющее красноватое свечение. Чудовище исчезло. Марис тоже.
Тут услышал он её крик, летящий вдоль туннеля.
Квинт вскочил на ноги. Чудовище узнало вкус крови Марис — и вот Марис у него. Квинт угрюмо сжал кирку. Его тёмные глаза сверкали.
— Я иду! — крикнул он в ответ.
Он бежал по коридорам всё быстрее и быстрее. Воздух вокруг него полыхал и искрился. Впереди он видел красное свечение уходящего монстра.
— Квинт! — кричала Марис. Голос был испуганный, отчаявшийся. Она была близка к панике.
— Вспомни, какая ты храбрая! — крикнул Квинт.
Свет вдруг померк. Квинт дошёл до развилки туннеля, остановился и прислушался. Справа слабо доносилось сопение и фырканье.
— Вот ты где! — сквозь зубы пробормотал Квинт. Его охватила жгучая ярость. — Я тебя достану, даже если это будет последнее, что я сделаю. — Он заспешил по низкому и узкому туннелю. Скала жужжала и светилась.
— Квинт! — донёсся голос Марис.
Сопение усилилось. Воздух мерцал. Далеко впереди снова появилось красное свечение. Квинт снова бросился вперёд, преследуя чудовище, которое ещё вчера преследовало его. Иногда он шёл на ощупь, спотыкался, но был полон решимости не упустить из виду свою цель. Он никогда не простил бы себе, если бы с Марис что-нибудь произошло.
Внезапно свет исчез снова. Существо, наверное, свернуло. Квинт добежал до конца туннеля, прислушался и снова заспешил за ослабевающим звуком.
— Держись, Марис! — кричал он. — Я здесь!
Он царапал руки о шершавые стены, спотыкался о неровности под ногами, больно стукался головой о низкий потолок, но он спешил вперёд, подгоняемый гневом, бушевавшим в его груди. Он старался двигаться как можно быстрее, но всё-таки всё больше и больше отставал.
— Давай! — бормотал он. — Я не должен их потерять.
Квинт подгонял себя, но понимал, что его задача становится сложнее с каждой проходящей секундой. Каменные соты были ужасным, предательским лабиринтом. Крошечные туннели сменялись огромными, которые внезапно разветвлялись на множество мелких, петлявших во всех направлениях. Может быть, он их уже потерял? Он остановился. Куда теперь?
— Марис! — крикнул он. — Марис!
— Квинт!
Голос доносился слева. Он звучал устало и хрупко. Квинт повернулся и побежал на голос. Туннель расширялся, становился выше, можно было бежать, и Квинт понёсся что было силы.
