И больше, чем с дымом, борюсь с висящим в воздухе страхом.
Не буду описывать, что мы увидели. Результаты неудачных экспериментов над… какими-то живыми существами… Даже если они когда-то и были живы, теперь все здесь умерли, сгорели или задохнулись дымом. Включая двух белохалатников.
— Не понимаю, как получилось, что все сгорело так быстро? — спрашивает Дилан.
Мы обыскиваем лабораторию, до отказа забитую операционными столами и большими приборами. Меня мутит от зрелища всех этих до боли знакомых предметов.
— Я все об этом думаю, — продолжает он. — И десяти минут не прошло, как огонь все пожрал. А ведь это была научная лаборатория. У них же наверняка какие-то противопожарные меры должны были существовать.
— Может, они НЕ ХОТЕЛИ тушить пожар, — откликается Клык с другого конца комнаты. Он показывает на кучу перевернутых металлических канистр в кладовке. Оттуда несет газовыми парами.
Слышу, как у дверного проема вскрикивает Надж, и со всех ног несусь к ней.
— Макс, почему они вот так в кружок поставлены? — шепчет она дрожащими губами.
У меня изо рта вырывается задушенный стон — в соседней лаборатории все еще дымятся десятки тел, плечом к плечу в кружок привалившихся друг к другу. Будто они уселись чайку попить или в испорченный телефон поиграть. И так все вместе и умерли.
В горле у меня пересохло, а в голове полная мешанина.
Мы попробовали прорваться в здание, едва завидев пожар. Но все двери были заперты.
То, что казалось обезлюдевшим пространством, на самом деле было полно людей. Получается, мы сейчас видим не следы несчастного случая, а результаты намеренного уничтожения..
Мы были здесь во время пожара. Все происходило у нас на глазах. Но никто не выбежал наружу.
Они хотели такой смерти. Я содрогнулась от сознания происшедшего.
— Макс! — услышала я доносящийся из коридора голос Дилана.
— Да? — Я с трудом оторвала взгляд от ужасного зрелища в соседней комнате. — Ты что-то нашел?
— Я… по-моему… Нашел.
Что бы это ни было, голос его сулит только очередные ужасы.
Я проглотила застрявший в горле ком. Потери Ангела мне не выдержать. После всех наших надежд я будто сызнова ее теряю.
Против воли подхожу к Дилану. Взгляд мой падает туда, куда устремлены его глаза, на стоящий прямо перед ним металлический операционный стол. На концах обеих длинных сторон — крепежи для рук и ног.
В одном из них застряли два белых мягких перышка.
— Нет! — вскрикнула я, и у меня подогнулись колени.
Как сквозь сон слышу собравшуюся у меня за спиной стаю. Надж громко и сосредоточенно дышит, Газзи стонет, Игги шипит, а Клык скрипит зубами.
Думаете, это самое худшее, что могло случиться? Думаете, хуже не бывает?
Бывает. Конечно бывает.
Потому что в следующую минуту мы услышали приторно-сладкий голос, который будет всю оставшуюся жизнь слышаться мне в самых страшных кошмарах:
— Чем могу служить, молодые люди?
Мне потребовалось ноль и три десятых секунды, чтоб узнать стоящего передо мной человека: Марк. Маньяк, некогда бывший лидером Группы Конца Света. Последний раз я видела его в Париже, в тот день, когда пропала Ангел. Уверена, это он устроил светопреставление и тогда, во Франции, и здесь, сейчас.
— Приветствую вас, молодое поколение, — вяло процедил он. Тело у него покрыто ужасными ожогами, а одежда висит обгорелыми лохмотьями.
— Ты? — выдохнул Газзи. Голос у него дрожит. — Ты оттуда, из туннелей. Ты мою сестру изувечил!
Мы уставились на Марка. Ожоги наверняка причиняют ему ужасающую боль, но на лице у него сияет счастливое блаженство. Оно-то меня больше всего и напугало, от него-то у меня встали дыбом волосы, а кровь похолодела. Если мой противник в ярости, это мне нипочем. Только драться интересней. А вот что с безумцами и с психами делать — ума не приложу. Что у них на уме, заранее ни за что не догадаться.
— Подай знак, если что, — шепнул Клык, не разжимая рта.
Чувствую, как Дилан встает рядом со мной.
Кулаки у меня сами собой сжались. Я готова убить этого гада, забравшего у нас нашу девочку. Броситься на него и на куски разорвать.
— Я вам ничем не угрожаю, дети, — говорит Марк с тем же безумным блаженным выражением на лице. Он шагнул вперед, и мы все шестеро инстинктивно отступаем на шаг назад. — Все это ради вас же и делалось. По крайней мере, поначалу. — Марк остановился, удивленно глядя вокруг на пожарище и разрушение. Как будто не понимает, что же тут произошло. — Началось… — Он снова расплылся в благостной улыбке. — Здесь мое дело теперь сделано. Я спас мир. Спас его для немногих избранных. И вы, друзья мои, среди них.
— О чем ты говоришь? — Я топнула ногой. Нет ничего опаснее психопата, который считает, что творимое им зло он творит во имя добра. — Каким образом все это, — я махнула рукой на руины, — спасло мир?! Каким образом спасло мир все то, что ты учинил в Париже? — ору я прямо ему в рожу, и каждое мое слово сочится ядом.
Его взгляд не дрогнул, ни один мускул не дернулся у него на лице.
— Увидишь.
Он опустил глаза на свои обожженные до мяса руки. Но совсем не похоже, что ему больно. Он перевел взгляд на развороченное окно. Специальное стекло укреплено впаянной в него проволочной сеткой. Марк с любопытством оглядывает техническое новшество: силой какого-то взрыва стекло выгнуло наружу.
— Увидишь, — повторяет он. — Зверь выпущен из клетки. Теперь все придет в движение. И вы мне за это еще спасибо скажете…
— Вряд ли, — говорю я, надвигаясь на него. — Единственный известный мне «зверь» — это ты и твой безумный культ. Если ты сейчас же не скажешь мне, куда ты дел…
— Позаботьтесь о Земле, дети, — перебил Марк, по-прежнему улыбаясь.
И с этими словами выбросился в окно.
Даже с нашими молниеносными рефлексами мы опоздали. Никто из нас не успел задержать его вовремя. В ужасе высовываемся из окна. Здесь не слишком высоко, но он упал на кучу искореженных бетонных блоков. Ржавые прутья торчат из них в разные стороны, и один из них проткнул Марку горло.
Он все еще блаженно улыбается, но застывшие глаза неподвижно смотрят в пустоту.
— Ммммм, — застонала Надж, и ее тут же вырвало на пол.
Растираю ей спину и вдруг чувствую, как сзади мне на плечи легли чьи-то теплые руки. Мгновение не понимаю, кто это, Клык или Дилан? Но Клык промелькнул впереди. Значит, за спиной у меня Дилан.
Гляжу вниз на тело Марка, чувствую во рту горький привкус желчи и брезгливо отворачиваюсь от окна:
— Вот с ним и покончено.
— Продолжаем искать Ангела? — тихо спрашивает Дилан.
Я киваю:
— Мы ВСЕГДА продолжаем искать Ангела.
Мы обыскали все, все углы и закоулки, и в каждой следующей комнате сердце у меня падает все больше и больше. Лаборатории полны окровавленных операционных столов, шкафов с устрашающими инструментами, склянок, от которых у меня внутри все переворачивается, — все это можно представить себе только в самом страшном кошмаре, и все это навеки отпечатается у всех нас в мозгу. Одного только Игги миновала такая незавидная участь.
Надж взяла меня за руку и крепко ее сжимает. Мы обе как завороженные смотрим на огромную банку с заспиртованным «опытным образцом». Боже мой!
— Господи! Какое ужасное злодейство… — шепчу я, чувствуя, что у меня вот-вот разорвется сердце.
В этом ужасном месте Ангела держали взаперти уже целых три месяца… с тех пор как в Париже похитили. Я никому ничего не сказала, но душу мне заволокло черным туманом. Как она могла все это вынести? Даже если она здесь выжила, как она когда-нибудь оправиться сможет? Я имею в виду не телом, а душой. Мы и так перенесли больше, чем кто бы то ни было в состоянии вынести. Что, если она уже перешла ту грань, из-за которой не возвращаются?
Наконец после очередного кошмарного зрелища я не выдерживаю и, привалившись к стене, принимаюсь тереть глаза, слезящиеся от висящего в воздухе дыма и химических паров. В пересохшем горле застрял крик ужаса.
— Ее здесь нет, — безнадежно говорит Газзи, сев на сломанную балку. — А если она здесь, от нее остался только пепел. — В голосе его звенят слезы.
— Надо начать все сначала, с самого первого блока. — Дилан положил Газзи руку на плечо. Он выглядит усталым, но держится и не сдается.
— Нет, — возражает Клык. — Я считаю, что надо подняться в воздух и посмотреть сверху, нет ли каких следов. Может, поймем, куда двинулись те, кто отсюда спасся. Может, Ангел с ними.
— Думаешь, кто-нибудь смог отсюда вырваться? — На Надж нет лица.
Клык кивает:
— Всегда кто-нибудь да спасается.
Все бесполезно. Моя девочка бесследно исчезла.
Макс, нельзя сдаваться!
