Ознакомительная версия.
Они ползли по траве. Вихрились в воздухе. Кладбище населили бледно-голубые кометы.
Кладбище ожило…
Ноги миссис Тахион больше не касались земли.
Джонни посмотрел на свои пальцы. На правой руке потрескивало холодное голубое пламя, похожее на огни Святого Эльма. Джонни взмахнул рукой, воздел ее к звездам — и почувствовал, как его подошвы отрываются от дорожки.
— О-о-у-у-у-ах-х!
Огни завертели Джонни волчком и позволили ему плавно скользнуть на землю.
— Кто вы?
Огненная линия запела на высокой ноте, прошила мрак и рассыпалась искрами. Они оставляли в воздухе светящиеся следы, которые постепенно сложились в знакомый силуэт, словно очерченный неоном.
— До этой ночи, — ответствовал новоприбывший, в чьей окладистой бороде потрескивало электричество, — я полагал, что я Уильям Банни-Лист. Ты лучше вон туда посмотри!
От надгробий поднялись голубые светящиеся арки. Они облепили темную громаду бульдозера и замельтешили над ним, окутав сиянием.
Заурчал мотор.
Залязгали рычаги.
Бульдозер стронулся с места. Прутья ограды со звоном разлетелись в стороны. Кирпичное основание раскрошилось.
В кружении огней бульдозер неумолимо двигался вперед.
— Эй! Стойте!
Застонал металл. Мерный рокот дизеля сменился назойливым глухим стуком.
Светляки повернулись и посмотрели на Джонни. Внимательно — он это почувствовал.
— Что вы делаете?!
Один из светляков преобразился в мерцающий абрис Олдермена.
— Но разве живые не этого хотели? — спросил он. — Кладбище нам больше не нужно. И если кто-то что-то с ним сделает, это должны быть мы. По справедливости.
— Но вы говорили, что это ваш дом! — сказал Джонни.
В воздухе обрисовалась миссис Сильвия Либерти.
— Мы не оставили здесь, — отчеканила она, — Ничего, Что Было Бы Нам Хоть Сколько-нибудь Дорого.
— Сила привычки, — сказал Уильям Банни-Лист, — вот что слишком долго стреноживало трудящихся. В этом я оказался прав.
— Гадкий большевик, которому не мешало бы побриться, увы, Совершенно Прав, — вздохнула миссис Либерти и рассмеялась. — На мой взгляд, мы слишком долго терзались из-за того, чем перестали быть, нимало не задумываясь о том, чем можем стать.
— Ротшильдами от времени, — с треском материализовался мистер Эйнштейн.
— Способными проникать в измерения, доступные далеко не каждому, — электролампочкой вспыхнул мистер Флетчер.
— Свободными от оков бренной плоти, — прибавил Олдермен.
— С Бесконечным Дополнительным Временем, — выдохнул Стэнли Нетудэй.
— Заговоренными, — молвил мистер Порокки.
— Пришлось разложить все по полочкам, — сказал мистер Флетчер. — Как же иначе. Надо забыть, кем ты был раньше. Это первый шаг. И перестать бояться призраков прошлого. Тогда получаешь возможность выяснить, кто ты теперь. Кем можешь стать.
— Поэтому мы отбываем, — сообщил Олдермен.
— Куда?
— Куда глаза глядят. Будет очень интересно узнать, с чем это кушают, — усмехнулся Соломон Эйнштейн.
— Но… но… мы же отстояли кладбище! — ахнул Джонни. — Было собрание! И Бигмак… и я выступил… и телепередача… там столько про него говорили! Никто ничего не будет здесь строить! Сюда натуралисты приходили, и вообще! Разверните бульдозер! Мы спасли кладбище.
— Но оно нам больше не нужно, — сказал Олдермен.
— А нам нужно!
Мертвецы воззрились на него.
— А нам нужно, — повторил Джонни. — Нам… нам очень нужно, чтобы оно было…
Пыхтел дизель. Бульдозер мелко подрагивал в такт. Мертвецы — если это еще были мертвецы, — казалось, задумались.
Потом Соломон Эйнштейн кивнул.
— Чтоб я так жил, мальчуган прав, — сказал он писклявым от волнения голосом. — Куда деваться, каждому таки свое! Живые должны помнить, мертвые — забывать. Сохранение энергии.
Грохот дизеля смолк.
Мистер Порокки поднял руку. Она сверкала, как фейерверк.
— Мы вернулись попрощаться. И поблагодарить тебя, — сказал он.
— Да подумаешь…
— Ты выслушал. Ты рискнул. Ты был там. Медали дают и за то, что ты был в определенное время в определенном месте. Тех, кто просто был там, люди забывают.
— Да. Я знаю.
— Но теперь… нам пора.
— Нет, погодите… — сказал Джонни, — я должен спросить…
Мистер Порокки обернулся.
— Да?
— Э…
— Да?
— А… ангелы? Ну, вы понимаете… Или… всякие там черти? Очень многие хотели бы знать.
— О нет. Сомнительно. Ничего… этакого. Это выдумки живых. Нет.
Олдермен потер бесплотные руки.
— Я думаю, все обстоит гораздо интереснее.
Мертвецы уходили. Некоторые на ходу вновь превращались в сияющий туман.
Кое-кто направился в сторону канала. Там виднелась лодка. Очертаниями она смутно напоминала гондолу. На корме, опираясь на уходящий в воду шест, стояла темная фигура.
— Вот мой транспорт, — сказал Уильям Банни-Лист.
— Какой-то он немножко… извините, нереальный, — сказал Джонни.
— Ну, я полагаю, попытка не пытка. Не понравится, переберусь куда-нибудь еще, — сказал Уильям Банни-Лист, ступая в гондолу. — Вперед, товарищ!
— ВПЕРЕД ТАК ВПЕРЕД, — согласился перевозчик.
Лодка скользнула от берега. Канал был всего несколько метров шириной, но казалось, что она уплывает в дальнюю даль…
Над водами разносились голоса.
— А знаете, если приспособить сюда подвесной мотор, она полетит как птица.
— МНЕ НРАВИТСЯ ТО, ЧТО ЕСТЬ, МИСТЕР БАННИ-ЛИСТ.
— А сколько это примерно будет стоить?
— ВЫ ИСПЫТАЕТЕ НАСТОЯЩЕЕ ПОТРЯСЕНИЕ.
— На вашем месте я не стал бы ручаться…
— Не знаю, куда он плывет, — сказал Олдермен, — но, прибыв на место, он непременно бросится менять заведенный порядок вещей. Наш Уильям немного консервативен…
С берега донеслись щелчки и гудение. Эйнштейн и Флетчер гордо восседали в чем-то вроде… отчасти оно смахивало на электронную схему, отчасти — на автомобиль, а отчасти на материальное воплощение математики. Конструкция светилась и шкворчала.
— Недурственно, а? — сказал мистер Флетчер. — Слыхали про локомотив истории?
— Так вот, это — ероплан фантазии, — похвастал Соломон Эйнштейн.
— Хотим кое-что хорошенько рассмотреть.
— Таки да. И начнем… со всего.
Мистер Флетчер радостно стукнул по боку машины.
— Да! Небо — это что-то, мистер Эйнштейн.
— Не то слово, мосье Флетчер!
Контуры разгорелись ярче, слились, сомкнулись, стали больше напоминать схему. И машина исчезла. Но за миг до того Джонни углядел, что она стремительно ускоряется.
И их осталось трое.
— Мне почудилось или они ускорились? — спросила миссис Либерти.
— Не удивлюсь, если еще и распались на элементарные частицы, — хмыкнул Олдермен. — Идемте, Сильвия. Я чувствую, нам с вами подойдет более земной транспорт.
Он взял ее за руку. Забыв про Джонни, они ступили на черные воды канала.
И медленно погрузились. На поверхности осталась лишь перламутровая пленка, которая постепенно растаяла.
Вдруг где-то заработал мотор.
Из воды, прозрачный как пузырь, плавно поднялся к небу призрак мертвого «форда-капри».
Олдермен опустил невидимое стекло.
— Миссис Либерти полагает, что мы должны тебе кое-что сказать. Но… знаешь, это так трудно объяснить…
— Что? — спросил Джонни.
— Кстати, а почему на тебе розовая простыня?
— Ну…
— Впрочем, полагаю, это не важно.
— Да.
— Что ж… — Машина медленно развернулась; Джонни увидел сквозь нее луну. — Знаешь такую игру: шарик бежит вверх, отскакивает от перегородочек, рикошетит и в конце концов проваливается в прорезь внизу?
— Настольный бильярд?
— Это теперь так называется?
— Наверное.
— Ага. Ну вот. — Олдермен кивнул. — Что ж… когда рикошет швыряет тебя от бортика к бортику, наверное, очень трудно помнить, что вне игры есть комната, а за пределами комнаты — город, а за городской чертой — страна, а за границами страны — мир, а за рубежами мира — миллиард триллионов звезд, и это только начало… но они есть, понимаешь? Стоит понять это, и перестаешь тревожиться из-за прорези. И можно кататься по доске гораздо дольше.
— Я… постараюсь запомнить.
— Молодчина. Ну, нам пора…
Он выжал призрачное сцепление. Машина содрогнулась.
— Прах побери эту жестянку… А, есть… До свидания, Джонни…
«Форд-капри» плавно поднялся, взял курс на восток и, набирая скорость, помчался вперед и вверх.
Остался лишь один.
— Пожалуй, пора и мне, — сказал мистер Порокки. Он извлек откуда-то цилиндр и старинную трость.
— Почему вы уходите? — спросил Джонни.
— Ах да… Пришел Судный день, — пояснил мистер Порокки. — Мы так решили.
— А трубы и колесницы?
Ознакомительная версия.
