— Откуда же еще, — уверенно ответил художник. — Там нам подарили еще одну вещичку, — Кубик не давал теперь шефу передышки. — Некий прибор…
Славик решил замкнуться. Пусть будет как будет. Может, и Кубик плетет паутину?
— Да-да? — Шеф забарабанил пальцами по столу, словно куда-то заспешил.
— Очень интересный…
— Вы изо всех сил хотите заставить меня поверить в фантастику. Смотрите-ка, что вы нагородили: другая планета, пришельцы, вы на другой планете…
— А невидяйка? — спросил Кубик.
Шеф откинулся в кресле и внимательно, словно только увидел, стал смотреть на художника.
— Никак не пойму, что вы за человек… Эта крашеная борода, жуткая кепка, старое пальто… Расскажите наконец, ради чего вы сегодня маскировались?
— Нам со Славиком после нашей отлучки на другую планету запрещено видеться, — снова сказал чистую правду Кубик.
— Запрещено видеться… — машинально повторил шеф — руки его брались теперь то за блокнот, то за ключи, то за картридж… — Запрещено видеться… Но где же ваш последний прибор? И как вы его-то объясните? Так же? Или есть и другой автор этих чудес, кроме инопланетян?
Он перебрал предметы, лежащие перед ним на столе, и взял две ручки. Пальцы его, заметил по кончикам ручек Славик, дрожали.
— Это чья? — спросил про черную.
— Моя, — смиренно ответил Кубик. — В ней черная паста. Художники, как вы знаете, любят тушь.
— А эта, значит, Славика, — он поднял фанфаронистую бордовую ручку с резиновым пояском. — Сейчас я проверю. — Шеф взял обе, вгляделся в отверстия в острие ручки, в одно и другое.
Сердце Славика перестало биться.
— Сейчас я проверю, где тут тушь…
Шеф одновременно нажал на кнопки. Обе ручки негромко щелкнули. Шеф уронил голову на стол.
— Полундра, Славик! — негромко рявкнул Кубик. Он подскочил к шефу, рука его мгновенно оказалась во внутреннем кармане его пиджака, в следующее мгновение он протягивал Славику невидяйку. — Делай свое дело!
Не помня себя, но помня формулу "три щелчка вперед, семь назад", Славик совершил эту операцию. Кубик так же быстро вложил невидяйку в карман старика и заорал на весь ресторан:
— Сева! Костик! Шефу плохо!
Сева прибежал через минуту.
— Это ты его? — Он не знал, что делать.
— Он у тебя совсем больной человек, Видать, перегрузка.
— Помер?
— Не похоже. Сосуды… Возраст… Я подниму его голову, а ты дай воды. Или брызни в лицо.
— Черт, одни соки.
— Дай попить.
Вбежал и официант.
— Чистой воды! — крикнул ему Сева. — Холодной!
Сева приподнял голову шефа. Лицо у того было безжизненное. Славик испугался: неужели снолуч уложил старика насмерть?
Сева попытался напоить шефа апельсиновым соком, но только разлил липкую жидкость по подбородку и на галстук.
— Слушай, он жив? — спросил у Кубика.
Тот пощупал пульс.
— Жив, но еле-еле.
Вбежал официант со стаканом воды. Налил в ладонь, брызнул в безжизненное лицо хозяина. Шеф открыл глаза.
— М-м-м…
— Поищи у него в карманах валидол, — продолжал командовать Кубик.
— Сам поищи, не видишь, я голову держу.
Но шеф уже выпрямился. Первое движение его руки было направлено во внутренний карман пиджака. Он нащупал там невидяйку и поднял голову к художнику.
— Что со мной было? Это ты меня?
Кубик ответил очень спокойно:
— У вас, насколько я понимаю, был сосудистый спазм. Элементарная перегрузка, Роман Савельевич. Вы просто уронили вдруг голову…
— Уже третий раз… — шеф провел обеими руками по голове спереди назад. Потер макушку. Взял протянутый ему стакан воды, отпил глоток. — Паша, принеси коньяку, — сказал он официанту. Тряхнул головой. Попытался, шевеля бровями, рассмотреть все предметы, лежащие перед ним на столе. Сморщился. Поднял совсем уже мутные глаза на художника. — На чем мы остановились? Ты нес какую-то ахинею, — перешел "на ты" шеф, — принуждая меня поверить в нее, и тут у меня некстати закружилась голова…
Кубик оглянулся на Севу:
— Я говорил о моих красках, вы их видели. И о том, что такие пейзажи, в общем-то, невидаль…
— М-м-м…
Шеф снова прикрыл глаза.
Официант принес коньяк и поставил рюмку на стол. Шеф к ней не притронулся.
Четверо стояли и смотрели на пожилого человека, с трудом удерживавшего голову. Она все время клонилась к столешнице.
— Сева, вызови моего врача. Да, принеси-ка мою аптечку.
— Шеф, а что с гостями? — спросил браток.
Хозяин стола чуть приподнял руку и махнул ею. Говорить у него не было сил.
— Отпусти, — перевел жест Кубик. — На время. Куда они денутся. Опять же пацан…
— Так, шеф?
Тот махнул кистью в сторону двери. Голова его то поникала то снова, с трудом поднималась.
— Можно я заберу наши вещи? — спросил Кубик.
— Всё, к-кроме крт… картррр… — был вялый ответ шефа. Щеки его были серые, сетка морщин под скулами смахивала на паутину. На робота сейчас он не походил ничем, за столом сидел вконец обессилевший старик.
Кубик рассовал по карманам бумажник, ключи и ручки, за пальто и кепкой к вешалке даже не подошел. Взял Славика за руку и направился к выходу. Последнее, что он услышал, было:
— Мне нужно лечь…
К дому Славика они подъехали на такси.
Во двор Кубик заходить не стал, а воровато и быстро в него из-за угла арочного входа заглянул: не стоят ли там готовые к бою Славикины мама и папа. Нет, во дворе их не было. Славик спешил, конечно, домой — там его ждали телефонные звонки. Он спешил, но не задать этот вопрос он не мог.
— Дядя Витя, а зачем вы сказали ему всю нашу правду?
Кубик повернулся к нему.
— Понимаешь, Славик… От этой нашей правды любой "здравомыслящий" человек — а твой шеф-робот именно к таким и относится… в общем, у любого, реалистически, так сказать, мыслящего человека от нашей правды должна поехать крыша. Что, между прочим, и случилось. Ты это заметил?
— Заметил.
— Мне нужен был момент растерянности нашего противника — и я его создал. Когда я сказал ему о другой планете, он, естественно, подумал. что я "гружу". Или что я сумасшедший. Но он видел у меня кукурбитские краски и совершенно необычный пейзаж — это раз. И в его руках, вернее, в кармане была невидяйка, которую он опробовал, — уж точно вещичка фантастическая — это два. Плюс твои фокусы с молстаром — три. "Значит, пришлось ему рассуждать, все-таки другая планета?" — "Какая другая планета! — возмущался его здравый смысл. — Нет никаких "других" планет!" — "Но ведь невидяйка — вот она! И еще та штука, которая молодила и старила кота, если только алкашам это не привиделось с пьяных глаз. Значит…" И тут, Славик, он просто-напросто рас-те-рял-ся — может быть, впервые в жизни! Я так скажу: для него ограбить ювелирный магазин легче, чем поверить в то, что невидяйка с другой планеты. В его мозгах на какое-то время наступил разлад, в этот момент он взял наши ручки и, потеряв бдительность, присущую ему, нажал на кнопки. Он всего на минуточку оплошал! Я не был, понятно, уверен, что так и случится, но надежда была… Да и что мне оставалось в той обстановке делать? Только идти на абордаж!
— А я, дядя Витя, ничего тогда не понимал. Думал, вы струсили или еще что. Ведь это же главная наша тайна!
— Она никуда не денется. Шеф слишком "серьезный" человек, чтобы говорить кому-нибудь о Кукурбите. Кукурбита — слишком далека от его здравого смысла.
— А я, значит, мыслю ненормально, дядя Витя, раз я только и думаю. что о Кукурбите? Нездраво?
— Слава, покажи ты невидяйку своему другу Стасу и объясни, что она с другой планеты, он немедленно в это поверит. Скажет только: "Ух ты!" Потому что мозги вашего прекрасного возраста открыты, так сказать, всем ветрам, всё приемлют, все приветствуют — любые открытия, любую фантастику. Даже в сказки иные счастливцы могут верить…
А потом, позже, "форточки" в наших черепах, — Кубик скорчил грустную гримасу и постучал пальцем по голове тут и там, — через которые и проникает в них свежий воздух, одна за другой закрываются, закрываются и в голове остается один только "здравый смысл", который с порога отметает все новое, все небывалое, все интересное…
— Дядя Витя, а ваши мозги?
Кубик усмехнулся.
— Ты, Славик, должен знать, что большинство художников, и поэтов — народ, честно говоря, свихнутый. С ветром, как говорят, в голове и так далее. Чокнутый, в общем, крезанутый.
— А не крезанутые есть среди художников?
— Есть, но они пишут портреты. Точные, как фотографии. За большие, надо сказать, деньги. Сейчас в нашем обществе появились основатели будущих дворянских родов, им позарез нужно оставить потомкам свои светлые лики…
— Дядя Витя, мне пора. Там, дома, наверно, такое!..
Кубик вздохнул.
— И опять ведь я во всем виноват!
— Не вы, дядя Витя. Такие получились пироги. Я придумаю, что сказать по дороге. — Славик уже повернулся было, чтобы бежать домой, но задал еще вопрос:
