— Куда?
— На бал, где танцевала Наташа Ростова. Ты ее знаешь?
— Не-а, — сказал Жук. — В нашей школе нету такой.
— Ну, до чего же неразвитые люди! — Наташа Ростова, — растолковал я им, — это юная графиня, героиня Льва Николаевича Толстого. Ее первый бал состоялся в начале прошлого века и описан в романе «Война и мир».
— Знаем мы эти балы! Никакого кайфа! — встрял в разговор Свистунов. — У них там такие танцы-шманцы были, что и не выговоришь! А при входе швейцар проверял уши у дам и кто без брильянтов — не пускал. Шуганут тебя, Аня, оттуда вместе с Вадькой!
Кураго презрительно улыбнулась:
— Я и сама туда не поеду. Пускай этот пришибленный Колотыркин ищет другую дурочку!
— Правильно, Аня! — обрадовался Свистунов. — Долой прошлое! Давайте рванем в будущее всей четверкой!
— А ключ от МАВРа? — напомнил Жук.
— Обойдемся, — сказал Свистунов и с хитрым видом полез под вагончик.
Назавтра я собрался ехать после занятий в Замок, чтобы допаять в системе управления МАВРа очень важный блок. У дверей института меня поджидали Катя и Заец. Оба были страшно взволнованы.
— Ой, Вадим!.. Плохо дело, Вадим!.. — заговорили они наперебой.
— Не галдеть! — приказал я. — Говорите кто-нибудь один.
— Они исчезли, — сказал Заец. — Бесследно.
— Кто «они»?
— Жук, Ромка, Максим и Кураго. Со вчерашнего дня никто их не видел.
— Их розыском руководит папа, — добавила Катя. — Он уже послал водолазов на дно озера…
— Та-ак, — произнес я, холодея от страшного подозрения. — Ловим такси — и в Замок!..
Мы взбежали по винтовой лестнице на башню с такой скоростью, что нам позавидовали бы лучшие княжеские гонцы. МАВР стоял на месте, но это ничего не значило. По третьему принципу Мамикоряна такие машины, отправившись в будущее, не исчезают из настоящего.
Так был угон или нет? Дать ответ могла только дверь. Мы осмотрели ее: целехонька! И замок нетронут.
— Уфф! — облегченно вздохнул я, доставая ключ из кармана. — Войдем-ка, посидим, успокоимся.
Первым вошел Заец и… провалился по пояс в люк, который служил МАВРу запасным выходом.
Катя бросилась осматривать его ссадины, а я схватился за голову, мысленно ругая себя последним идиотом. Ну, что мне стоило приделать шпингалет? Поленился, отложил на потом! Крышка люка держалась на загнутых гвоздях, вбитых в дно вагончика снаружи…
Спустившись в люк, я осмотрел его снизу. Кто-то здесь похозяйничал — отогнул гвозди. Ну и, конечно, открыл крышку, залез в вагончик, сел за пульт…
— Это же авантюристы! — простонал я. — Катя, кого ты воспитала?!
Катя, которая все поняла, топнула ногой:
— Ну, попляшет у меня эта четверочка!
— Где они сейчас? — спросил Заец.
Это был теперь самый важный вопрос. Дело в том, что МАВР еще не имел БФВВ — Блока Фиксации Внутреннего Времени. Я собирался впаять его только сегодня, он был у меня в портфеле. Без этого блока хрононавты должны стремительно стареть на пути в будущее, а двигаясь в прошлое, наоборот, расставаться со своими годами. И если только эта чертова четверка рванула чересчур далеко, то она уже поумирала от старости или вовсе еще не родилась.
Дрожащими от волнения руками я включил бортовой мини-компьютер. Он был никудышный, неточный, но кое-какую информацию давал. Компьютер посвистел соловьем и высветил на экране: 1988±3.
— Что с тобой? — спросила Катя. — Чего ты так странно смеешься?
— Это нервный смех, — ответил я. — Сейчас пройдет… Живы, слава аллаху, твои воспитаннички!
— Где же они?
— Лет на пятнадцать впереди нас: в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом плюс минус три года.
— Надо вернуть их! — вскричали Катя и Заец.
— Это будет непросто. Внутреннее Время в Машине не было зафиксировано, и они теперь, значит, вдвое старше вас. Представляете, им уже под тридцать! Закончили, наверное, институты, продвинулись по службе. Получили хорошие квартиры… Захотят ли они возвращаться…
— А кто их будет спрашивать?! — перебила Катя. — Обязаны вернуться! Здесь родители слезы льют, а они там будут жить в свое удовольствие? Это свинство!
— Эгоизм! — поддержал ее Заец. — Заводи, Вадик, МАВРа — и в погоню!
— Ну и прыткие вы стали! — удивился я. — Не гоните лошадей! Пока не допаяю БФВВ, никуда не поедем.
— Что за «бэ-фэ-вэ-вэ»?
— Блок, который остановит время внутри Машины, иначе постареете в ней, тридцатилетними станете, а мне так вообще четвертый десяток пойдет.
— Ладно, паяй, — милостиво разрешила Катя. — А я с Сашей пока продумаю план действий.
Во дает! Тоже мне, полководец, метр сорок с косичкой…
Ромка становится директором
Я обнаружил этот люк, пока Жора и Максим секретничали. Хотел громко залаять из-под вагончика, чтобы всех насмешить, полез туда прятаться — и увидел.
Открыть крышку и пролезть в будущее можно было запросто. «Вот это везуха!» — мелькнуло у меня в голове. Ведь кто я в настоящее время? Школьный шут гороховый. Не Роман и даже не Рома, а Ромка.
А вот пролезу в будущее и такое вытворю, что сразу стану «наш уважаемый Роман Алексеич!»
Чего бы такого вытворить, чтобы все ахнули? Была у меня одна идеечка, но я ее в откровеннике сдуру выболтал. Думал, что Машина Времени — это сказки, вот и написал. И мне теперь нельзя предсказывать погоду: все поймут, что я ее просто в будущем подсмотрел.
Пока я так сидел под вагончиком, Кураго заговорила про бал. Еще немного — и сообразит, что там гусары, тогда попробуй ее удержи! Ну, я быстренько ее напугал, она передумала ехать к предкам, и мы решили двинуть в будущее всей компанией.
Залезли, и Жук сказал Максиму:
— Шеф, газуй в следующий понедельник!
— Ну и пенек ты, Жора! — говорит Кураго. — До понедельника мода не переменится. Едем в следующий год!
— За год наука даст мало нового, — заявил Максим. — Чтобы увидеть ее плоды, надо ехать в следующую пятилетку.
Меня это устраивало:
— Я согласен! Пять лет — нормальный срок.
— Но затормозим в понедельнике и купим газету, — настаивает Жук. — Мне очень нужна газета за следующий понедельник.
— Остановимся через год и посмотрим, что там носят, — говорит Кураго. — Ты слышишь, Максим?
— Слышу, слышу…
Дрозд помудрил с кнопками на пульте, что-то зажужжали, и по стенам, но потолку побежала настоящая цветомузыка.
— Всем в кресла! Скорее! — крикнул Максим.
Мы сели. Машина жужжала все громче и на разные голоса. А потом как рванет! Нас прямо вдавило в мягкие спинки. В голове что-то завспыхивало и замелькало, будто в ней со страшной скоростью крутили кино. Я вдруг почувствовал, что я, Роман, — нет, уже Роман Алексеевич, — большой начальник. А Кураго Анна — мой личный секретарь. Вот это да!..
Машина выключилась. Мы глянули друг на друга — и обалдели. Анна Кураго побежала к зеркалу, ахнула и заплакала аккуратно, чтобы не потекли накрашенные ресницы:
— Что вы со мной сделали, Максим Максимыч! Превратили в старуху! Мне уже по виду все двадцать пять!..
— Скорее тридцать, — безжалостно уточнил Дрозд. — Дело в том, что я не справился с управлением. Мы попали дальше, чем хотели — куда-то во вторую половину восьмидесятых.
— Не горюйте, Анна Ивановна, — вмешался Жук, у которого появились кожаный пиджак и животик. — Никто не даст вам даже двадцати. Какой костюм у вас прелестный!
Кураго сразу успокоилась и с победоносной улыбкой стала разглядывать себя в зеркало…
Мы вышли из МАВРа. Был такой же солнечный майский день. Наш вагончик не изменился, только выцвела краска. Я глянул с башни во двор Замка — там по-прежнему лежала ржавая бетономешалка и висело дырявое ведро.
Зато город за озером стал шире и выше! А само озеро вышло из берегов, затопило центральный пляж и подступило к воротам Замка.
— Набрало силушку наше Подвальное! А раньше мелело, — с гордостью произнес я.
— Вы правы, Роман Алексеевич, — подтвердил Дрозд, сверкая на солнце очками. — Мы видим плод успешного сотрудничества моей научно-исследовательской лаборатории и вашего ППО.
«ППО… ППО… — наморщил я лоб. — Ах, да, это значит Проектно-производственное объединение. Я его директор…»
— Роман Алексеич, нам пора: через тридцать минут пресс-конференция! — красивым голосом напомнила Анна, мой секретарь.
Мы спустились по винтовой лестнице во двор Замка. «Как же добраться до берега?» — с беспокойством подумал я. Озеро затопило мост и плескалось под аркой ворот. Еще немного — и двор станет заливом…
— Эй! — крикнул Жук и хлопнул в ладоши. Под арку вплыла длинная плоскодонка с высоким гнутым носом и такой же кормой. На корме стоял, орудуя веслом, черноволосый крепыш в форменной фуражке. Вместо эмблемы фуражка имела шашечки, как у такси.
