– Теперь понимаю, старик, – сказал Феликс.
– Вот и хорошо. А сейчас пойдем сыграем в футбол.
– Пойдем, дурак! – обрадовался Феликс. – Я уже давно не играл в футбол, гад.
Борис вздрогнул, и Феликс это заметил.
– Это я только тебе, чучело, – пояснил он. – Другому я никому не скажу.
День 8-й
Допросы, допросы...
Карусель, запущенная Августом Яновичем, продолжала раскручиваться над Кулеминском. Новые граждане, сами того не зная, вовлекались в ее вращение.
Старик парикмахер не торопился, но и времени не терял. Кружочки и линии были перенесены на большой лист чертежной бумаги, купленный в книжном магазине.
– Уж не в художники ли вы собрались, Август Янович? – спросила его продавщица, имевшая от парикмахера прическу морковного цвета.
– Нет, – туманно сказал Август Янович, – это для эксперимента.
Слово было весьма научное, и взгляд продавщицы слегка затуманился от размышлений: эксперименты в парикмахерской – это всегда интересно для женщины. Август Янович воспользовался минутой и воткнул в разговор свой традиционный вопросик насчет Алексея Палыча. Но, кроме листа бумаги, он на этот раз ничего из магазина не вынес.
Дома у Августа Яновича лист чертежной бумаги расположился на стене, над той спинкой кровати, в которую упирались его пятки. Засыпая поздно вечером и просыпаясь рано утром, Август Янович не без удовольствия смотрел на этот лист.
Собственно говоря, процесс невидимой работы ума уже почти закончился. Пора было приступать к действиям. Но вот к каким действиям, Август Янович еще не решил.
Алексей Палыч не казался ему человеком, способным на преступление. Ну, может быть, какая-нибудь мелочь... Нет, вот из-за мелочи учитель и пальцем не шевельнет. Тут что-то покрупнее. Из литературы Август Янович знал, что на мелочах как раз попадаются крупные преступники; новобранцы сразу начинают с убийства. Но убийство и Алексей Палыч не сочетались в мозгу парикмахера: он знал учителя двадцать лет.
Честно говоря, Август Янович даже не знал, как он поступит, если обнаружится что-то серьезное. Он уважал и ценил Алексея Палыча как человека. Но натура неугомонного старика была такова, что, начав расследование, остановиться он был не в силах.
Август Янович работал добросовестно. Верный своему принципу, он продолжал обрабатывать своих клиентов бритвой и языком, и скоро две последние жертвы, запутавшись в паутине невинных вопросов, прожужжали кое-что ценное.
Предпоследней жертвой оказался пожарный инспектор.
Август Янович настолько уже напрактиковался, что любой разговор, даже о погоде или нейтронной бомбе, мог привести к Алексею Палычу.
– Тяжелая у вас служба, – сочувственно заметил парикмахер, намыливая инспектора. – Тяжелая и неблагодарная.
– Именно так, неблагодарная, – согласился инспектор. – Да благодарности мы и не ждем. Они бы, мошенники, хоть не скрывали... поставит "жучка" и ходит, вид делает, что святой. Как будто мы для себя стараемся. Я же не могу в каждую пробку залезть. А он доволен инспектор не заметил. А после – пожар. Сами через себя люди страдают. Из-за собственной глупости. Вон на днях на Привокзальной дом сгорел... Из-за чего? Я вам точно скажу: из-за проводки.
– Дом – это еще не так страшно, – сказал Август Янович. – Дом свой, можно сказать: сами свое сожгли. Обидно, когда люди страдают. Особенно дети. Знаете, ясли или детский сад, или, например, школа...
– Ну, в детских учреждениях мы каждый сантиметр проверяем. Там подход особый.
– И правильно, – гнул свое парикмахер. – Пожар в школе – страшно подумать. Часто вы в школе проверяете?
– А недавно был. Там завхоз у них молодец: все содержит в полном порядке.
– Бывает так, что наверху в порядке, а где-нибудь в другом месте не уследят, например, в подвале...
– И подвалы мы проверяем. Был я и в подвале. Там у них силовой ток подведен. Это особо опасно, но все сделано на совесть. Так что насчет школы можете не сомневаться.
С точки зрения Августа Яновича, инспектор продвигался к делу несколько медленно.
Может быть, он и не встречался с учителем? Но парикмахер знал, что в расследованиях нельзя быть нетерпеливым. Нужное слово может выскочить неожиданно. И оно выскочило.
– Зачем же силовой ток? – Август Янович спросил просто так, для поддержания разговора.
– Для токарного станка. Алексей Палыч там целую мастерскую устроил.
– Ну, уж Алексей Палыч ничего от вас, наверное, не прятал? Верно? Исключительно добросовестный человек.
– Алексей Палыч – мужик что надо, – согласился инспектор.
– И вы ничего, конечно, не нашли.
– Ничего не нашел. Все в полном порядке.
Инспектор явно не торопился сообщить что-нибудь ценное. У Августа Яновича было такое ощущение, будто он катит наверх по склону бочку, набитую камнями.
У инспектора оставалась невыбритой только верхняя губа. Август Янович решил идти в лобовую атаку.
– А был там еще кто-нибудь с Алексеем Палычем?
– С Алексеем Палычем? Не помню. Вроде бы никого не было.
– Так уж и никого? – спросил Август Янович, решив уже, что ничего полезного для дела этот клиент не сообщит. – Совсем, значит, никого?
– Никого. Ну, был еще мальчишка один.
– Ага, – сказал Август Янович, оживляясь. – Вот о мальчишках-то и речь. В смысле пожаров они самые опасные люди. Все время что-нибудь взрывают, поджигают; почти у каждого спички в кармане. А некоторые, представьте себе, даже курят...
– Этот не должен. Вроде бы парень серьезный.
– Интересно, – скептически, иронически, а также с сомнением, недоверием и горечью произнес парикмахер, – где же это в наше время в нашем Кулеминске можно встретить серьезного молодого человека? Кто же этот уникальный юноша?
– Куликов. Сын директора фабрики игрушек. Доберусь я до этого директора! Древесные отходы, понимаете, сваливают рядом с котельной. Представляете? Захожу я как-то на фабрику...
Инспектор был уже выбрит, как жених перед свадьбой. Но Август Янович точным ударом кисточки залепил ему рот и принялся намыливать щеки в третий раз. Этим приемом он добился того, что инспектор на время умолк. В другое время Август Янович его бы выслушал, как выслушивал всех. Ведь не случайно парикмахер знал почти все обо всех в Кулеминске. Но сейчас нельзя было позволить инспектору растекаться и уходить от главного.
Август Янович прошелся бритвой по гладкой щеке инспектора, вытер ему губы салфеткой и только тогда продолжил разговор:
– А кроме Куликова там никого больше не было?
– На фабрике? В том-то и дело, что самого Куликова я не застал...
– Не на фабрике, а в подвале, – сухо сказал Август Янович.
– Дался вам этот подвал, – с досадой сказал инспектор. – Что у вас за интерес в этом подвале? Золото вы там закопали?
– Золото у меня в другом месте, – сказал Август Янович. – Дети вот наше золото. Я интересуюсь: не было ли там еще детей?
– Насчет детей я вам скажу... – начал было инспектор.
Холодный душ из пульверизатора заставил инспектора умолкнуть. Обычно Август Янович всем давал договорить до конца. Но сейчас он понял окончательно, что из инспектора больше ничего не выжмешь: просто жать, видно, было нечего. А за дверью ждали другие клиенты.
Уже расплатившись, инспектор вдруг сообщил:
– А вообще-то там был еще один паренек. Брат этого Куликова.
– Каждый человек имеет право иметь своего брата, – пробормотал Август Янович, уже настраиваясь на допрос следующего клиента.
– Только он ему не брат, – сказал инспектор. – Брата я тоже знаю: он все время у пожарной части околачивается. До свиданья, Август Янович.
– Стоп! – сказал парикмахер. – А этот брат-небрат, как он выглядел?
– Обыкновенно. Он мальчишка как мальчишка.
– Ох уж эти мне мальчишки, – сказал Август Янович. – Все они на первый взгляд выглядят обыкновенно. Сегодня мальчишка – завтра бриться придет. Следующий!
Информация инспектора, добытая ценой таких усилий, оказалась важнейшей из всех, полученных ранее. Джинсовый костюм, "видение" Ефросиньи Дмитриевны, кеды, деньги, внесенные на счет спортлагеря детского! – это все были весьма симпатичные, но косвенные улики. Теперь появился живой персонаж: "небрат", которого почему-то выдавали за брата; теперь уже стало совершенно ясно, что Алексей Палыч и Борис Куликов кого-то скрывают. Предварительное следствие можно было считать законченным. Но до конца смены времени оставалось еще порядочно. Август Янович, верный своему методу, допросил еще несколько клиентов, ничего нового не узнал и решил уже на этом закончить. Но в конце смены за стеклянной дверью появилась стройная фигура начальника спортивного лагеря.
Начальник лагеря был человеком еще молодым и вполне современным. Он не испытывал какого-то особого почтения к Августу Яновичу. Ему было все равно, сорок лет работал парикмахер в Кулеминске или сорок дней, лишь бы брил хорошо. Поэтому допрос по системе, разработанной. Августом Яновичем, сразу же пошел как-то не так.
