Драко лежал на траве и кричал:
— Я умираю!..
В прошлом году во время матча по квиддичу Гарри упал с метлы и сломал руку, а профессор Локхард заклинанием вынул из руки все кости. Но Гарри не кричал. Выросший в чужой семье, он знал: кричать бесполезно, всё равно никто не придёт. Карл часто наблюдал в приюте за младенцами, которых только бросили. Сначала они кричали так громко, словно хотели, чтобы их услышали на далёких звёздах. Со временем крики стихали, а в кроватках лежали молчаливые, строгие маленькие взрослые.
Драко рос рядом с родителями. При малейшем звуке, издаваемом ребёнком, прибегала мать. Она брала его на руки, пытаясь успокоить. Читала книжки с цветными картинками, пела песни. Драко привык, что любовь можно получить, изобразив боль. Вот и сейчас, уязвлённый популярностью Гарри Поттера, он, как в детстве, изображал боль, чтобы получить немного заботы и любви.
Хагрид понёс Драко в госпиталь, а Карл подошёл к тёмно-синему гиппогрифу, лежащему в дальнем конце загона, и осторожно опустился на землю рядом с ним.
— Здравствуйте!.. Меня зовут Карл. Можно мне посидеть с вами? — вежливо сказал он.
Гиппогриф едва заметно кивнул.
— Вы и ваши друзья очень красивые. Я никогда раньше не видел таких животных… птиц… Наверное, ваша мама была птицей, а папа — животным?.. А я… я убил свою маму… Не специально… Но так получилось… — он несколько минут молчал, потом повернулся к гиппогрифу. — Извините, вам, наверное, это неинтересно… Просто мне не с кем поговорить… Зря ваш друг поступил так с Драко. Конечно, Драко вёл себя плохо, но не надо было ранить его. Теперь он заставит вашего друга заплатить за каждую каплю его крови. У него необычная кровь. Ваш друг, наверное, не знал… У Драко очень чистая кровь, потому что его родители волшебники… А у меня кровь грязная. Но её тоже проливать нельзя. Это вроде наказания. Они думают, что смерть — наказание, но это не так. Самое страшное наказание — жизнь…
— Ты чего бормочешь? — к нему подошли Гребб и Гойл.
Если смотреть снизу, они выглядят ещё больше. Как важно для людей занимать много места…
— Мне кажется, вам нужно навестить Драко в госпитале. Он ведь говорил, что умирает, — напомнил Карл.
Они почему-то обиделись на эти слова. Карл уже приготовился уворачиваться от очередного удара, когда услышал за спиной странное рычание. Ребята тоже его услышали, побледнели и бросились бежать.
— Спасибо… — с грустной улыбкой поблагодарил гиппогрифа Карл.
А ночью ему приснился сон. Хагрид привёл учеников к загону и сказал:
— Откройте учебники! Сегодня мы начинаем знакомство с героями «Чудовищной книги о чудищах»!
— Но здесь нарисован мальчик! — поражённо воскликнула Пенси Паркинсон, найдя нужную страницу.
— Всё верно, первое чудище, с которым вам предстоит познакомиться, — Карлик обыкновенный. На первый взгляд, он похож на обычного ребёнка, но такой малыш вполне может убить взрослого человека. Вот посмотрите! — Хагрид показал на загон, в дальнем углу которого сидел мальчик.
Дети испуганно смотрели на него. Хагрид потянул за цепь, и мальчик, поднявшись, побрёл к низкому забору.
— Ну, как? Если хотите, подойдите поближе.
Но никто не спешил воспользоваться предложением Хагрида.
— Ну, кто первый хочет с ним познакомиться? — спросил лесничий.
— Я хочу, — решился Гарри Поттер.
Сон изменился. Теперь Карл находился в красном экспрессе. Он шёл по коридору в поисках свободного купе. Дверь в одном купе была приоткрыта, он заглянул туда. У окна спал профессор Снейп. Дыхание оставляло на стекле слабый след, который медленно таял. Карл хотел зайти и сесть рядом. Он уже протянул руку, чтобы пошире открыть дверь и вдруг заметил, что кожа на руке серая, словно чешуя рыбы, вместо мантии — чёрный плащ… Существо из тьмы!.. Он существо из тьмы, оставляющее в людях только ощущение тоски, одиночества и страха!..
Дыхание спящего стало неровным. Каждое новое запотевшее пятнышко было ярче и ложилось на старое, ещё не успевшее растаять.
Нужно уйти!.. Нужно быстрее уйти!.. Иначе профессор проснётся, увидит его — и в нём тоже останется только тоска… Нужно уйти!..
Карл выскочил в коридор — и проснулся. Время завтрака давно прошло, уже начались занятия. Одевшись, он всё ещё дрожащими руками побросал в сумку учебники, схватил мантию и побежал на урок. Первым в расписании стояла защита от тёмных искусств. Но в бывшем кабинете профессора Локхарда никого не оказалось.
Он в отчаянии посмотрел по сторонам: у кого можно спросить про урок?..
— Вот значит как! — раздался над ним пронзительный голос, полный обиды. — Лето прошло — и всё! Ненавижу тебя! — закричала Миртл ему на ухо.
— Извини, что сразу не зашёл к тебе, — сказал Карл.
— Не извиню! Не слышал, что я сказала? Ненавижу тебя!
— Слышал… — медленно ответил он. — Ты права… Да, это самое правильное, что можно испытывать ко мне.
— Ты чего? — девочка испуганно уставилась на него.
— Не окажешь мне последнюю услугу? — не обращая внимания на её слова, сказал Карл. — Ты не видела случайно, куда пошёл мой класс?
— Видела, в учительскую. А почему последнюю? Ты собрался умирать?
— Нет, — он улыбнулся. — Теперь я ни за что не умру.
Постучавшись, он вошёл в учительскую. Кто-то, смеясь, вытолкнул его вперёд. Карл посмотрел на преподавателя, не понимая, чего от него хотят. Потом перевёл взгляд на мальчика, стоящего напротив.
Мальчик не был отражением, но как две капли воды походил на Карла. Те же черты лица, тот же цвет волос, даже складки на одежде одинаковые. Карл поднял руку — и мальчик тоже поднял руку. Карл наклонил голову налево, потом направо — мальчик повторил движения.
— Профессор, — Карл повернулся к преподавателю, — а что мне надо делать?
Римус Люпин с болезненным состраданием смотрел на ребёнка. Заставить его нарядить своё отражение в смешную одежду или надеть коньки и посадить на шпагат было плохим способом победить этого боггарта.
— …Ничего… Наше занятие подошло к концу. Дома прочитайте и законспектируйте параграф учебника, в котором написано об этих существах, — сказал он классу. — А ты… — он снова посмотрел на мальчика. — Ты ведь опоздал на урок…
— Извините, профессор, я… я проспал… — Карл решил сказать правду.
— Похоже, ты не очень хорошо отдохнул летом? — в голосе Римуса Люпина послышалась ласковая грусть.
— Извините… Я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось.
— Я тоже на это надеюсь… Вот, что мы сделаем, — решил Римус. — На следующем уроке мы будем проходить красных колпаков.
— Красных колпаков? — удивлённо переспросил Карл.
— Не знаешь, кто это?
— Нет…
— Уверен, большинство из твоих друзей тоже. Прочитай о них параграф в учебнике, а потом расскажешь нам.
— Да, профессор. Спасибо.
— Не за что. Только в следующий раз ложись спать пораньше. Кстати, как тебя зовут?
— Карл Штерн.
— Увидимся на уроке, Карл.
Мальчик ушёл, а Римус ещё долго стоял в пустой комнате. Дверь учительской снова открылась, и на пороге показался Северус Снейп. Заметив Люпина, он остановился, словно раздумывая, хочет ли находиться в подобной компании.
— А, Северус! — обрадовался Люпин. — Очень хорошо, что ты зашёл! Я как раз собирался поговорить с тобой.
— Правда? — в голосе профессора не слышалось ни капли радости.
— У меня только что был урок с третьекурсниками твоего факультета. Там есть такой мальчик — Карл Штерн.
— Есть. И что?
— Наверное, с ним произошло что-то очень плохое… Мы проходили боггартов, и его боггарт превратился в него самого!.. Может быть, из-за Карла пострадал кто-то близкий, и теперь мальчик винит в этом себя… Меня он не знает, поэтому вряд ли будет доверять, но ты его декан, тебя он должен послушать…
— Благодарю за совет.
— Северус, я серьёзно! Ведь он…
— Очень мило, что ты решил заняться психологией, Римус, но на твоём месте я бы больше внимания уделял своим основным обязанностям!.. Мне пора на занятие.
Он ушёл, а Римус ещё долго слушал, как растворяется в пустоте комнаты звук хлопнувшей двери.
Глава 17. У бродяги тысяча дверей
Карл почти не выходил из замка. После того как мальчик рассказал Рабэ о маме, ворон больше не хотел летать с ним. Сначала Карл огорчился, а потом решил, что всё к лучшему. В нём было столько вины, что, наверное, он теперь весил тонны. Вряд ли метла смогла бы поднять такую тяжесть.
В четверг начинались занятия по зельеварению. Карл и ждал, и боялся встречи с профессором Снейпом. Но профессор не замечал мальчика: не смотрел на него, не проверял его зелье, не отчитывал за ошибки — как будто последней парты не существовало, как будто там была пустота. Как и Рабэ, он теперь не хотел иметь со своим учеником ничего общего. Карл давно знал, какую боль могут причинить произнесённые кем-то слова. Теперь он чувствовал, что несказанные слова способны причинить ещё большую боль.
