Разглядывая Электроника, Сергей сразу не заметил под столом черного взъерошенного пса. А когда заметил — удивился. Даже на корточки присел.
Пес смотрел на Сыроежкина из-под нависших прядей и не шевелился. Изучал.
— Кто это, Электроша?
— Это Рэсси, — спокойно сказал друг.
И хотя Сыроежкин с первого взгляда понял, что лохматый терьер сильнее дога, боксера, овчарки, сильнее и хитрее даже дикой собаки динго, было еще что-то таинственное в маленьком, очень спокойном Рэсси…
— Он твой — Рэсси?
— Моя конструкция.
Сыроежкин просиял: да разве его Электроник стал бы тратить силы на какую-нибудь заурядную собаку!.. Рэсси — это вам не Рекс и не Рэм…
— Привет, Рэсси! — окликнул пса Сергей.
Рэсси молчал.
— Ты, Сергей, мой друг, — скрипуче произнес Электроник, — и потому с этой минуты Рэсси будет слушаться тебя, как и меня.
— Я — это ты… — напомнил Сергей. — Значит, и для Рэсси тоже?..
— Слышишь, Рэсси? — спросил Электроник, и пес послушно махнул хвостом. — Мой друг Сергей — твой хозяин, как и я. Его слово — закон!..
Рэсси внимательно глядел то на Электроника, то на Сыроежкина и молчал. Сергей почувствовал серьезность приказания. Но не представлял, насколько это важная в его жизни минута. Сергей не знал еще, что перед ним особая машина, которой не нужно повторять приказы дважды; не знал, что машина навсегда запомнит первое знакомство, что слово «друг» для нее теперь значительнее всех остальных слов — это особый его, Сыроежкина, пароль — и что вообще Рэсси — это Рэсси.
— Привет, Рэсси! — весело повторил новый хозяин. — Привет, лохматенция!
Пес, заглянув в глаза Сыроежкину, кротко тявкнул и неожиданно протянул лапу.
— Ха-ха, лохматенция! — проскрипел Электроник, наблюдая церемонию.
— Вот так Рэсси! — расхохотался Сережка, тряся мохнатую лапу.
И вот тут-то, под столом учителя, сидя на полу в окружении друзей, Сыроежкин окончательно поверил, что все случившееся с ним весной этого года было на самом деле. Он вспомнил: зеленый косогор у реки, яркое солнце и прямо на него вылезает из кустов кто-то очень знакомый, в такой же синей куртке, — сбежавший от профессора Электроник. А за ним волочится по траве шнур с вилкой для включения в сеть. А потом этот двойник жмет ему руку так же крепко, как и сегодня, и называет его другом. Они сразу же поверили в крепкую дружбу, поверили в то, что их ждут необычайные приключения.
И сейчас, видя, как смеется его друг, Сыроежкин подумал, что они знакомы тысячу лет.
А если с тобой рядом такой друг, как Электроник, значит, впереди еще немало разных историй.
— Ну-ка, лохматенция, покажи, что ты умеешь! — приказал Электроник.
Они вылезли из-под стола. Рэсси подпрыгнул до потолка, дважды кувыркнулся в воздухе и приземлился на все четыре лапы.
— Дрессированная собака!.. — изумленно протянул Сыроежкин. — Знаешь, я сразу понял, что Рэсси самый ловкий в мире пес. Терьеры — они легко поддаются дрессировке.
— Собака — это еще не все, — загадочно произнес дрессировщик.
— А что же?
Электроник подвел приятеля к доске. Среди длинных, непонятных формул Сережка прочитал:
«Технический паспорт.
Имя: Рэсси — Редчайшая Электронная Собака, Страус И так далее».
— Страус? — Сыроежкин вытаращил глаза.
— Лучший в мире спринтер, — пояснил Электроник. — Стометровка — за три и две десятых секунды. Пожалуйста — вот формулы.
— Ого! Так не бегаешь даже ты! — похвалил конструктора Сыроежкин и стал читать дальше.
«Класс: Модель современная.
Тип: Неуничтожимая.
— Здорово! — выдохнул Сыроежкин. — Неуничтожимая! Не горит, не тонет, не плавится, не ломается, не разбивается, двоек не получает и всегда в хорошем настроении. Так?
— Приблизительно так. По новейшей теории моего учителя профессора Громова. Это самая совершенная модель, — ответил Электроник, а Рэсси, лежавший у его ног, замахал куцым хвостом.
„Основное правило поведения, — читал дальше Сыроежкин, — четкое выполнение приказов, которые дает хозяин. Самостоятельность и свобода действий помогают модели соблюдать основное правило поведения“.
В этом пункте Электроник мелом дописал после слова „хозяин“: „И его друг“. На что Рэсси утвердительно гавкнул, словно умел читать.
Электроник вынул из кармана маленькую металлическую коробку, протянул Сергею:
— Возьми. Это транзистор. Теперь Рэсси услышит тебя хоть за сотню километров. Ты — хозяин. Ты — друг. Я это уже говорил, Рэсси запомнил. Возьми!
Сергей осторожно взял легкий серебристый транзистор, не веря, что это — ему.
— Но я за лето забыл все формулы, все теоремы, которые знал. Как я буду командовать Рэсси?
— Командовать можно и обычными словами. Рэсси переводит их сам на язык формул.
Сергей облегченно вздохнул, тихо сказал в серебристую решетку транзистора:
— Рэсси, ко мне!..
Пес одним прыжком подскочил к новому хозяину, замер у ног.
Сергей внимательно осмотрел терьера: стоячие уши — одно чуть длиннее другого, умные глаза за космами шерсти, хвост морковкой. Раздвинул усы и, заглянув в рот, увидел красный язык и кинжалы острейших зубов. Пощупал прочные, удлиненные ступни.
— Как настоящая! — вздохнул Сергей.
— Точность до последнего волоска, — похвастал Электроник.
— И лает.
— Лают не одни собаки. Умеют лаять шакалы, лисицы, гиены, белухи, некоторые рыбы. Даже воробей, когда очень рассердится, рычит, будто собака. — Электроник, как обычно, все на свете знал и не допускал неточности в речи собеседника.
— Постой, — сказал Сыроежкин, потирая ладонью лоб. — Ничего не понимаю, все перепуталось в голове. Неужели то, что здесь написано, — про Рэсси? — Он показал на доску.
— Я и так стою возле тебя, — серьезно отвечал Электроник. — Что тут непонятного? В первой же строке сказано, чей это технический паспорт.
— „Редчайшая Электронная Собака, Страус И так далее“, — перечитал Сергей. — Значит, и для меня Рэсси будет Страусом И так далее?
— Конечно. Мы уже решили раз и навсегда.
— Но ведь Рэсси не страус, не кошка, не дельфин, не ворона, — задумчиво продолжал Сергей.
— Не дельфин, не ворона, — подтвердил Электроник. — Он — всё вместе. Рэсси — это Рэсси, машина специальной конструкции.
— Гениально! — вздохнул Сыроежкин. — Как ты это придумал?
— Когда все разъехались на каникулы, — стал рассказывать о себе Электроник, — я сначала не знал, что мне делать. Я, конечно, читал, занимался с отстающими, подготовил учебный материал для Таратара, — все это пустяки. Заходила однажды старушка, просила найти пропавший бидон. Я нашел. Звонил Виктор Попов, знаешь, из десятого „А“. Ему стало скучно на Черном море, и он решил потренироваться со мною в решении задач. Потренировался и больше не звонил… То и дело заглядывали разные люди. Придут, спросят: „Электроник?“ Посмотрят на меня, покачают головой и уходят. Вот я и повесил на двери: „Без вопроса не входить“. Без умного, конечно, вопроса…
Сереже стало жалко Электроника. Пока он в лагере гонял мяч, плескался в реке, уплетал завтраки и ужины, пел до хрипоты у костра, его друг проводил время в пустом и пыльном кабинете математики…
Правда, чуть позже, после встречи с учителем, жизнь Электроника переменилась. Профессор Громов привел его в институт и показал свою новую работу. Электроник внимательно читал страницы, заполненные мелким профессорским почерком. Он был хорошим математиком и достойным учеником Громова: не только мгновенно запоминал схемы и формулы, в них он видел смелое решение новых законов — законов движения, зрения, слуха, равновесия, выбора направления, защиты от опасности.
В эти минуты Электроник вообразил необычное существо…
— Ты все понял? — спросил Гель Иванович, внимательно поглядывая на ученика.
— Понял, — спокойно подтвердил Электроник.
— Видишь ли, мне нужна твоя помощь. Эти формулы для одного уважаемого научного журнала, который торопит меня со статьей. Но здесь не завершены некоторые расчеты. Я могу, конечно, сделать их сам, но ты считаешь гораздо быстрее меня.
— Завтра расчеты будут готовы.
— Прекрасно, — обрадовался профессор. — Значит, у меня в запасе еще один день, чтобы написать статью.
Электроник остался в лаборатории Громова. Он начал прилежно выполнять задание. Учителю он ничего не сказал о том существе, которое виделось ему в формулах, которое он потом назовет именем Рэсси…
Быть может, в ту ночь электронный мальчик представил свое появление на свет. Вспомнил громоздкие счетные машины, которые непрерывно проверяли сложные схемы. Вспомнил, как слой за слоем из тончайших пленок складывался его организм. И момент, когда он впервые увидел этот огромный сложный мир…
