Генриха вдруг пронзила внезапная догадка.
— А ну, Олаф, приложи скорей руку к рисунку. Господин Эйвинд — в сторону!
Альвис оттолкнул сопротивляющегося старика от Врат, а на его место встал Олаф.
— Я должен что-то сказать? Что-то вроде «абракадабра»?
— Скажи «Один», — велел Генрих.
— Один.
— Ничего не чувствуешь?
— Чувствую: камень холодный.
— Скажи «Тор».
— Тор.
Генрих обреченно махнул рукой.
— Ладно, можешь оставить стену в покое... Что же делать?.. Ах, как жаль, что рукопись оборвалась на самом важном мосте!
— Боже мой, птеродактиль! вскрикнул вдруг Питер.
В двух метрах от него на воду опустилось крылатое существо. И оно не было птицей. Тварь, размером с теленка, уселась на волну, закуталась в собственные крылья.
— Откуда он взялся? — Олаф удивленно присвистнул. — А вон еще один и еще!
С неба один за другим опустились еще двенадцать существ, похожих друг на друга, как капли воды.
— Все повторяется, — пробормотал Питер. — Вначале динозавры, потом снова люди...
Покачиваясь на волнах, будто рыбацкие поплавки, твари закрывались крыльями, и рассмотреть их головы было невозможно. Однако Генрих чувствовал, что сквозь или через сдвинутые крылья за ними наблюдают. И это был не любопытствующий взгляд. Это был взгляд хищника, выбирающего момент для нападения.
— Мне кажется, они нам не друзья, — Генрих поежился. Он не мог избавиться от чувства, что подобных тварей уже встречал. Во сне? В кинофильме?
Одна из тварей остро взвизгнула и распахнула крылья. Теперь каждый смог увидеть, что ее тело, похожее на тело летучей мыши, венчает высушенная собачья голова, нанизанная на белую кость-шею. У головы не было глаз, но черные провалы смотрели прямо на Генриха, и можно было только догадываться, каким образом тварь видит. Вслед за первым чудовищем шумно захлопала крыльями вся стая. Твари заскользили по воде к ютящимся на жалком пятачке суши гномам, хайдекиндам и людям.
— Демоны Хель! — вскрикнул Ильвис.
В следующий миг ближний к Питеру демон ударил крылом, и Питер полетел в воду. Тварь попыталось догнать его, вытянув шею и раскрыв пасть, но Альвис помешал ей. Гном вскочил на край уступи и поддел голову демона секирой снизу вверх. Клацнули челюсти, демон взвизгнул и, потеряв равновесие, завалился на спину, на распластанные крылья. Он затрепыхался, пытаясь подняться, но не успел, так как в его открытый, беззащитный живот тут же вонзились клыки ужасных сородичей. Послышался короткий визг, затрещала кожи, брызнула кровь, захрустели кости. Забыв о Генрихе и его отряде, вся стая сбилась в сражающуюся не на жизнь, а на смерть массу.
Борьба помешала демонам увидеть Питера, вынырнувшего из воды. Бедняга подплыл к выступу и с помощью Олафа и Генриха выбрался из воды.
— Вы видели? — залепетал он. — На меня кинулся птеродактиль! Боже, дайте оружие! Автомат, пушку, что угодно! Я не хочу, чтоб меня сожрали!
У Питера началась истерика. Чем помочь другу, Генрих не знал, поэтому он оттолкнул беднягу к Вратам, решив, что нет места безопаснее, чем за его спиной и спинами гномов.
Демоны закончили раздел жертвы, повернули головы к людям и древнерожденным.
— Генрих, только вы сможете открыть Врата, — уверенно сказал Ильвис, становясь рядом с Альвисом. — Мы задержим бестий, а вы открывайте...
— Как? Подскажите, как?!
Но гном не ответил. Он увернулся от одного из демонов, приложился рукоятью секиры к голове другого, рубанул по шее третьего. Секира не смогла перерубить кость, отскочила с сухим стуком. Но удар все же не прошел зря: демона занесло, и он, подняв сотни брызг, ткнулся мордой в землю у ног гнома. Ильвис поспешно наступил на голову чудовища, всадил секиру ему между крыльями, замахнулся для второго удара, но ударить не успел. Слева наскочила новая тварь, вонзила клыки в поднятый локоть. Ильвис вскрикнул, попытался выдернуть руку, но демон только крепче сжал челюсти.
Генрих, не придумав ничего лучшего, подскочил к Ильвису и ударил схватившую его тварь кулаком по носу. Чудовище недовольно хрюкнуло, крутануло головой, ударило крылом. По курточке гнома потекла кровь, Генрих отлетел к скале.
Над ним навис один из демонов, но заколебался, и, позарившись па более легкую добычу, кинулся на Трури. Хайдекиид испуганно запищал, попытался сбежать, но споткнулся. В следующий миг и спину малыша вцепились острые и длинные когти.
Бестия издала ликующий крик, попыталась взлететь, но ей помешали старик Эйвинд и Олаф. Скальд Ярлов схватил хайдекинда за руки, а Олаф стиснул пальцы на шее чудовища, поджав ему нижнюю челюсть. От напряжения его пальцы побелели, слились по цвету с костью-шеей.
Не имея возможности воспользоваться клыками, демон выронил хайдекинда, полоснул когтями Олафа по груди. Из раны брызнула кровь, но боль лишь придала Олафу силы. Развернувшись на пятках, он с такой силой хватил врага о камни, что тварь безжизненно обмякла, свесив крылья, как тряпки.
Альвис раздробил челюсть особо настырному противнику, а пока раненого добивали свои же, засадил секиру по самое топорище в бок твари, схватившей Ильвиса. Демон выпустил окровавленную руку, забил крыльями. Все произошло быстро, слишком быстро, и Альвис не успел выдернуть оружие. Увлекаемый тварью, он заскользил по воде, а потом поднялся в воздух.
— Прыгай, Альвис! — заорали в одни голос Генрих и Ильвис. — Прыгай!
Но гном замешкался, а через мгновение прыгать было уже поздно: демон, лихорадочно загребая крыльями воздух, понесся прочь от горы. Две секунды, три — демон и гном превратились в маленькую точку. Еще секунда, и обоих поглотила тьма.
— Будь проклята Хель и ее демоны! — простонал Ильвис. — Почему он не выпустил секиру? Почему?!
«Он испугался, что я брошусь его спасать, — с болью подумал Генрих. — А плыть и сражаться одновременно нельзя. Он не захотел рисковать моей жизнью, храбрый Альвис».
Глава XXVIII
ЗА МИГ ДО КОНЦА СВЕТА
Гибель товарища наполнила тело Ильвиеа невероятной силищей, но это была не сила тела, это была мощь ярости и ненависти. Рыча зверем, Ильвис принялся крушить все, что только попадалось ему на пути. Он не останавливался даже тогда, когда перед глазами исчезал противник. В такие минуты он рубил камни.
Демоны перестали переть напролом. Они закружили над головами Генриха и его товарищей, изматывая врага ложными атаками, прекрасно зная, что спешить некуда — добыча никуда не денется.
Вода поднялась еще выше. Теперь она достигала людям до бедер, а хайдекиндов залила выше пояса. Малыши барахтались, прижимаясь спинами к камням. Не будь в небе хищников, хайдекинды давно помчали бы вверх по лестнице, но страх перед чудовищами был сильнее боязни утонуть. Трури кривился и стонал от ран на спине, но помочь ему не хватало времени. Все семеро членов отряда сбились в плотную толпу, и, задирая головы, каждую секунду ожидали настоящей атаки.
— Трури, — спросил Генрих, пользуясь короткой передышкой. — Ты прикладывался к знаку?
— Да, господин Генрих, — жалобным голосом ответил хайдекинд. — И я, и Гури. Мы оба прижимали руки к камням... Скажите, мы умрем?
Генрих промолчал. Что он мог ответить? Что пообещать? Рядом всхлипывал Питер...
Внезапно собакоголовые твари прекратили налеты. Они выстроились в цепь, совершили медленный круг над горой и умчались ввысь, навстречу молниям.
— Куда, трусливая погань! — гневно крикнул Ильвис. — Поворачивай назад! Я жажду мести!
— Слава тебе, Один! с благодарностью прошептал Скальд Ярлов. — Ты снова спас мне жизнь...
— Не спас, — буркнул Олаф. — Лишь растянул агонию, сделал смерть мучительно долгой.
«Какой же еще ключ нужен Вратам? — думал Генрих, не ослушиваясь в разговоры. — Ильвис, Гури, Трури, старик из Норддерфера, Олаф, Питер, я — каждый из нас пытался открыть замок, и каждый из нас проиграл. Что еще мы можем сделать? Приложить руки всем вместе?.. Это глупо... Хотя... выбирать-то больше не из чего».
— Друзья, — сказал Генрих. — У нас осталась единственная возможность. Способ, который мы еще не испробовали. И если он не сработает, то тогда все действительно кончено...
— И мы умрем? — переспросил Трури.
— Необходимо нам всем приложить руки к знаку. — Генрих сделал вид, что не услышал хайдекинда. — Всем одновременно. Пусть каждый подумает в ту минуту о чем-то светлом, о-том, что дорого его сердцу.
На пятачок суши набежала волна, и хайдекиндам пришлось подскочить, иначе их залило бы с головой.
— Давай, Трури. Ты первый, — сказал Генрих. — А теперь ты, Гури.
Когда малыши прижались ладонями к знаку, сверху на них легла рука Ильвиса, потом ладонь Эйвинда, на нее Олаф почти силой положил руку Питера и прижал сверху своей рукой.
«Боже, как не хочется класть сверху свою ладонь, — подумал Генрих. — Сейчас у нас еще есть надежда, маленькая, но все же... А если я приложу руку и ничего не произойдет, тогда все — смерть. Как это страшно — рисковать надеждой».
