— Предатель! — бросила она. — Хоть бы мне никогда не встречать тебя!
Снаружи разливался солнечный свет.
Шейд осторожно пошевелился, готовый замереть, если Гот что-нибудь заметит. Тяжелое дыхание каннибала по-прежнему было ровным. Медленно и осторожно Шейд высвободил из-под крыла Гота плечи, потом грудь и крылья, с трудом сдерживаясь, чтобы не выпрыгнуть сразу. Внезапно Гот повернулся, его широкое крыло дернулось, крепко прижав Шейда к дурно пахнущему потному телу.
Шейд замер, с ужасом ожидая, что произойдет дальше. Но Гот не проснулся. Во сне он скрипел зубами, струйка слюны стекала изо рта. Шейда передернуло от омерзения. Подождав немного, он начал снова вылезать из-под крыла. Еще чуть-чуть, и вот он освободил хвост и ноги.
Крылом он случайно задел предплечье Гота, на котором висели два кольца, и они громко звякнули.
— Шейд! — позвал Гот.
Шейд похолодел от страха и медленно повернул голову. Гот открыл один глаз и смотрел прямо на него. Но взгляд был неподвижный, незрячий.
Он все еще спит, подумал Шейд и мягко сказал:
— Давай спать.
Глаз Гота как по команде закрылся, его дыхание снова стало ровным.
Шейд подкрался к одурманенному тяжелым сном Троббу, осторожно поднял его широкое расслабленное крыло и носом тихо толкнул Марину.
— Шш-шш-шш, — тихо сказал он, когда она зашевелилась и открыла глаза. — Молчи.
Марина посмотрела на него тем же полным холодной ненависти взглядом, что и прошлой ночью, и Шейд испугался, что она скажет что-нибудь, поднимет шум и все его труды пойдут насмарку.
— Верь мне, — только и смог прошептать он.
Он помог ей освободиться. Они оба медленно поползли к выходу из пещеры и выглянули наружу, где ослепительно сияло солнце.
— Закрой глаза, — сказал Шейд.
Они закрыли глаза, расправили крылья и взлетели.
Яростный свет проникал даже сквозь зажмуренные веки, болезненно покалывал глаза, притуплял эхозрение. Шейд и Марина быстро поднимались над деревьями. Потом они вернулись к пути, которым летели ночью. Шейд хотел улететь как можно дальше, пока Гот и Тробб не очнутся.
Он был на солнце, в ясный день! Миллионы лет такого не случалось ни с одной летучей мышью.
Солнце согревало крылья и спину, и даже на зимнем холоде Шейд чувствовал себя восхитительно. Как победитель.
— Почему они не проснулись? — спросила Марина.
— Я усыпил их.
Он рассказал ей о листьях, о том, как притворился, что ест летучую мышь, потом поведал свой план с самого начала: как он хотел убедить Гота поверить ему, а затем увести его на запад, в сторону от Гибернакулума, надеясь, что каннибалы замерзнут насмерть или так ослабеют, что они с Мариной смогут сбежать от них.
— О Шейд! — виновато сказала Марина. — Прости меня. Я не знала.
— Я понимаю. Просто я хотел, чтобы это было убедительно, вот и все. — Он запнулся: — Ты больше не презираешь меня?
Ему трудно было забыть ее полный ненависти и омерзения взгляд.
— Что ты! Ведь ты спас нас!
— Пока еще нет.
Не было звезд, по которым можно было ориентироваться. Шейд надеялся, что сможет вспомнить маршрут. Прошлой ночью, когда они повернули в сторону от реки, он пытался найти метки, которые мог бы запомнить.
— Оно не причинит нам вреда? — спросила Марина, кивая на солнце.
— Во всяком случае не превратит нас в пепел.
— А если мы ослепнем?
— Я так не думаю. Это всего-навсего сказки для детенышей. Но для первого раза света может оказаться слишком много. Нужно привыкать постепенно. И никогда не смотри прямо на солнце.
Пока они летели, Шейд понемногу ослаблял веки, мало-помалу приоткрывая их. Побуждение открыть глаза было сильнее, чем он воображал. Ведь он так страстно хотел увидеть ясный день во всей красе. Шейд раскрыл глаза еще чуть шире и услышал, как восхищенно вздохнула Марина.
— Ты видишь его? — прошептала она. -
— Да.
Это был тот же самый мир, в котором он провел всю жизнь, но теперь, в солнечном свете, он преобразился. Удивительно, но он был не таким четким и ясным, как ему представлялось. Солнечный свет, казалось, затуманивал то, что он обычно четко и ясно видел с помощью эхозрения. Но этот новый мир был прекрасен. Все предметы стали более объемными, более выразительными. Казалось, все излучало свет — деревья, кусты, засохшие листья, снег, даже воздух. Раньше Шейд не замечал воздуха, не знал, как он вбирает в себя свет. А теперь он почти видел его. Все вокруг сияло.
Мир прекрасен, но смотреть на него мучительно больно. Солнце слепило глаза. Смотреть можно было совсем недолго и только прищурившись.
— Давай поднимемся выше, — предложил Шейд. Он хотел улететь туда, где меньше птиц, — высоко в небо, подальше от деревьев. Правда, обладающие острым зрением вороны могут увидеть его и снизу и уж тогда, конечно, нападут без предупреждения.
Ночью темная шерсть делала его почти невидимым, теперь же он был отличной мишенью. Марине с ее яркой светлой окраской было легче.
Вдруг стало темнее — большое облако заслонило солнце. Поднялся сильный ветер с безошибочно узнаваемым запахом грозовых разрядов.
— Надвигается гроза, — сказала Марина.
Гот зашевелился во сне и теснее обхватил себя крыльями. Что-то было не так. Он вытянул крыло и пошарил им по земле. Затем с усилием поднял тяжелые веки. Шейд исчез.
— Тробб! — взревел Гот.
Тробб крепко спал. Взбешенный, Гот бросился к Троббу, приподнял его крылья и заглянул под них.
— Что? — вскрикнул Тробб в страхе.
— Они сбежали!
— Но сейчас день, — сказал Тробб, косясь на выход из пещеры. — Они не могли…
— Я говорю тебе, они сбежали! — снова зарычал Гот. Он обнюхал землю. — Но не очень давно. Вставай!
— Днем?
— Да.
— Ведь это опасно…
Молниеносно извернувшись, Гот цапнул крыло Тробба, прокусив волдырь. Тробб взвыл от боли.
— Зима тоже опасна! — прошипел Гот. — И если мы не найдем их пещеру, мы замерзнем насмерть. И ты будешь первым.
— Хорошо-хорошо… — захныкал Тробб.
Пошатываясь, они приблизились к выходу из пещеры и поднялись в воздух.
Сзади, словно демон, налетел свирепый ветер. Но Шейд радовался — это означало, что все птицы спрячутся. И самое важное — их уносило все дальше и дальше от каннибалов. Небо плотно затянуло облаками, стало еще труднее держать курс, и Шейд гадал, сколько времени они смогут лететь, пока не придется искать укрытие.
— Как ты? — крикнула Марина сквозь шум ветра.
— Страшно.
— Мне тоже.
— Нам нужно скорее вернуться к реке.
"Если я не ошибся", — подумал он в тревоге. Он надеялся, что узнает знакомые метки, но расстилающаяся внизу местность казалась совершенно незнакомой. Тем не менее, через некоторое время Шейд увидел, что сплошной покров леса прорезает извивающаяся линия реки.
— Смотри! — возбужденно крикнул он.
Внезапно с дерева прямо перед ними взлетела сова.
— Нарушители закона! — хрипло закричала она.
Шейда и Марину несло прямо на сову, и Шейд понимал, что им не увернуться от ее когтей. Нет времени, чтобы резко изменить направление, нет времени взмыть вверх. В эту бесконечную секунду он вспомнил бабочку-медведицу, на которую он охотился у Древесного Приюта. Какой медлительной и беспомощной она казалась, а потом…
Он даже не знал, сработает ли, но это была единственная возможность и попробовать стоило.
Шейд закрыл глаза и запел сове звуковую картину. Он изобразил вокруг себя дюжину разных летучих мышей — одни парили выше, другие кружились по бокам, третьи устремлялись к земле. Он увидел, что сова растерялась. Сработало! Он отвлек ее. Но тут сова встряхнула головой, и ее ужасные глаза снова смотрели прямо на него, острые изогнутые когти готовы были схватить. Шейд снова запел, создавая эхо-изображение Гота — с трехфутовыми крыльями, угрожающе выставленными когтями, раскрытой пастью…
Сова поймала изображение и в ужасе нырнула обратно под деревья, даже не оглянувшись.
— Что ты сделал? — воскликнула Марина.
— Одну штуку, которой меня научила бабочка-медведица! — ответил он весело. — Когда-нибудь покажу тебе.
Издалека донесся слабый металлический звон и тут же пропал. Шейд напрягся, задержал дыхание, надеясь, что ему почудилось.
— Ты слышал? — спросила Марина.
Сердце Шейда бешено колотилось. Он увидел вдалеке два темных пятна и ясно услышал знакомый металлический звон.
— Они далеко? — спросила Марина.
— Не знаю. Но как они догадались, куда мы полетим?
— Они же не дураки. В такой ветер есть только один путь, по которому можно лететь.
— Что мне стоило подсунуть им больше листьев! — с отчаянием сказал Шейд. — Почему я этого не сделал? Это было так легко. Там был целый куст. Я мог бы…
