Конечно же, не могла.
Бой тем временем продолжался. Один атаковал, второй уклонялся, один бил со всей силы, другой летел кубарем – синхронно, как в жутком танце. Единственное различие было в том, что нарисованный Горацио оставался таким же холеным и невозмутимым, как всегда, а мех настоящего Горацио начал выглядеть помятым, и бока вздымались от тяжелого дыхания.
– Разве нам не стоит пристрелить самозванца? – осведомился Харви, любовно взглянув на свою маленькую кобуру и затем подняв глаза на Резерфорда.
– Думаю, Леопольд прав, – шепнул в ответ Резерфорд. – Это дуэль Горацио. И хотя слово «дуэль» само по себе происходит от старого латинского слова, означающего «война», со временем оно также стало подразумевать поединок исключительно двух участников.
Глаза Харви потускнели.
– Выходит, никакой стрельбы? – спросил он.
– Помни, кто ты! – Доносился до Олив рык нарисованного Горацио, прижавшего настоящего Горацио к подушкам дивана. – Ты здесь не затем, чтобы тебя любили.
– Я знаю, что я такое. – Горацио лягнул противника, и тот отлетел прочь. – Я знаю, потому что я это выбрал.
Он проскакал по подушкам, сшиб врага на пол и спрыгнул на ковер вслед за ним.
На протяжении трех ударов сердца Олив коты, застыв, смотрели друг на друга с выгнутыми спинами и распушенными хвостами. Глаза нарисованного кота тускло блестели. Глаза Горацио – мерцали, как свечи за зеленым стеклом. Затем, в одно мгновение, оба полоснули друг друга когтями. Загнутые когти сверкнули в лунном свете и рассекли две одинаковых морды. Оба Горацио с одинаковым шипением отдернулись назад.
У настоящего Горацио от глаза до переносицы пролегла глубокая царапина, из которой сочилась кровь, маслянистая и черная в лунном свете. Нарисованный Горацио был ранен точно так же и в то же место… но из пореза не сочилось ни капли крови. И под взглядами Олив, Резерфорда и трех котов царапина затянулась, не оставив и следа.
Фальшивый Горацио улыбнулся.
– А об этом ты не подумал? – спросил он, глядя в окровавленное лицо противника. – Тебе никогда не выиграть эту битву, бедный, жалкий домашний питомец. Ты не можешь повредить мне, Горацио.
Настоящий Горацио улыбнулся в ответ.
– Полагаю, я продолжу пытаться, – сказал он. Неожиданным прыжком он сбил противника с ног, и оба вновь укатились во тьму.
Когда коты пропали из виду, Олив сжала кулаки еще сильнее. Уже так много времени прошло. Мортон все не приходил… и она могла уже и опоздать. Но как Олив могла уйти, пока Горацио бился с врагом, которого привела она сама?
– Где бы мог быть Мортон? – шепнула она Резерфорду. И тут, сквозь шипение и завывание двух Горацио, до Олив донесся еще один звук. Это был низкий, горловой гул… и он, кажется, доносился сверху.
Олив перестала колебаться. Она бросилась к выходу.
– Что ты делаешь? – прошептал Резерфорд, хватая ее за рукав.
– Я должна найти Мортона! – бросила Олив через плечо. – Не дай нарисованному Горацио уйти!
Увернувшись от хватки Резерфорда, девочка выскользнула из дверей библиотеки и понеслась в еще более непроглядную темноту коридора.
Пока Олив пробиралась по прихожей, гул не прекращался. Она шла на него в черноту, к лестнице, где шум, казалось, становился еще громче. Вскоре он уже раздавался не просто сверху, но словно отовсюду разом, сотрясая ревом древние каменные стены, отдаваясь эхом в костях самого дома. Чувствуя себя крошечным зверьком в пасти кого-то огромного и голодного, Олив торопливо взбежала вверх по ступеням.
В таком же темном коридоре второго этажа не было ни души, и все же мощное, оглушительное гудение не утихало. Раз или два Олив послышались также чьи-то поспешные шаги. Она прокралась мимо темного дверного проема собственной спальни, замерев при виде чего-то белого, мелькнувшего на ковре в нескольких шагах от нее.
Олив подошла чуточку ближе. Гул продолжался, став даже еще глубже и громче. Олив шагнула в пятно света, пробивавшееся из щели под дверью ванной, и рывком распахнула дверь.
Мортон стоял в дальнем конце комнаты, наклонившись над стоящей на четырех когтистых лапах гигантской ванной.
– Мортон! – ахнула Олив.
Мортон подпрыгнул и оглянулся. Затем обернулся, закрутил краны, и рев воды, мчащейся по древним трубам, утих.
– Ты не пытался сбежать! – воскликнула Олив, бегом бросаясь к нему и заключая Мортона в медвежьи объятия.
Выражение лица Мортона стало странным. Это была, как догадалась Олив, наполовину улыбка, наполовину хмурая гримаса. Он неловко высвободился.
– Мы заключили сделку, – сказал Мортон. – И я делал вот это.
Мальчик отступил в сторону, указывая на ванну.
Следуя взглядом за жестом Мортона, Олив впервые внимательно осмотрелась вокруг.
Гигантская ванна была до краев наполнена водой – и, судя по всему, мыльными пузырями. И солью для ванн. И средством для снятия лака. И средством для чистки кафеля. И всем чем угодно еще, что удалось отыскать Мортону в шкафчике под раковиной. Дверцы шкафчика были раскрыты настежь, на полу стояли опустевшие банки и бутылки, а с бортиков ванны тихо капала зеленоватая пена. Осмотрительно держась от пены подальше, Мортон переводил взгляд с ванны на Олив.
В темных и тревожных, сумбурных мыслях Олив кто-то вдруг щелкнул выключателем.
Она рванула из ванной и перегнулась через перила, вытянув шею в сторону прихожей.
– Резерфорд! Горацио! Сюда! – прошептала она.
Мгновение спустя шипение и поспешные шаги переместились из библиотеки в прихожую. Олив свесившись с перил, отчаянно подзывала жестами двух дерущихся котов и трех судей их поединка.
– Сюда! – скомандовал Леопольд. – Джентльмены, окружаем слева!
Направляемые ходячей баррикадой из Резерфорда, Харви и Леопольда, оба Горацио вкатились в открытую дверь ванной, скользя на влажной плитке. Харви, Леопольд и Резерфорд влетели следом. Олив закрыла дверь.
Оказавшись в окружении, нарисованный Горацио медленно попятился к центру комнаты.
Его не-такие-яркие-как-надо глаза блеснули. Но вместо возмущения, гнева или хотя бы досады на его морде отразилось странное удовольствие.
– Видите ли, что бы вы ни сделали со мной, это уже не имеет никакого значения, – мягко произнес кот. – Вы опоздали. Она уже здесь побывала.
– Что ты имеешь в виду? – прорычал из угла Леопольд.
По широкой оранжевой морде нарисованного кота начала расплываться улыбка.
– К этому времени она уже отыскала портрет хозяина – законченный портрет – и благополучно его унесла.
На мгновение все замерли.
– Это правда, – прошептала Олив. – Я ее видела. И портрет пропал.
– Но моя бабушка, – заговорил Резерфорд, – наложила на дом защитные чары…
Нарисованный кот резко и сухо рассмеялся.
– И кто, по-твоему, пригласил ее войти?
– Это был ты, – выдохнула Олив. – Ну конечно.
– Я сумел отвлечь вас всех на то время, пока она уходила, и теперь и она, и портрет вновь в надежном укрытии. – Кот обвел их всех гордым взглядом. – Я сделал именно то, для чего был предназначен. Я послужил своей цели куда лучше, чем вы трое послужили своим. От тебя, Леопольд, я многого и не ждал, – продолжил рисунок. – Ты, надутый старый дурак, что счастлив следовать приказам – судя по всему, чьим угодно приказам.
Леопольд надулся, словно воздушный шарик, готовый лопнуть, но нарисованный кот еще не договорил.
– Что же до тебя, Харви… – Глаза Харви расширились. – От тебя, невменяемого маленького психа, пользы, как от трещины в фарфоровой чашке.
Глаза Харви выпучились так, словно вот-вот вывалятся из глазниц.
– Да как ты смеешь?! – рыкнул он. – Ты, предатель, ты… ты дважды вражеский, трижды лицемерный, четырежды клеветнический…
– Но ты, Горацио, – произнес нарисованный кот, не обращая на ругань Харви ни малейшего внимания, – ты и я… мы с тобой всегда гордились нашими умственными способностями. Ты позволил чувству затуманить твой разум. – Он склонил голову набок и прищурился, пристально глядя Горацио в глаза. – Я едва узнаю тебя.
Горацио прищурился в ответ.
– А мне очень жаль, что я узнал тебя, – тихо проговорил он. И затем, прежде чем кто-либо успел предугадать это движение – и меньше всех его нарисованный заклятый враг. – Горацио прыгнул и сбил второго кота с ног. Когда два оранжевых кота заскользили по плитке к ванне, Леопольд и Харви вступили в бой. Они ухватили извивающийся комок котов зубами и когтями и швырнули обоих Горацио в поджидавшую тех воду.
Внушительная пенистая волна выплеснулась на пол. Мортон с писком отскочил, отдергивая подол своей рубашки. Леопольд и Харви выскочили из зоны поражения, отряхивая шерсть от мыльной воды. Олив и Резерфорд с ошарашенном видом смотрели, как ванна превращается в бурлящий, шипящий, воющий фонтан. Оттуда извергалась порыжевшая вода, украшенная оранжевым конфетти. То тут, то там над бортиком мелькали то голова, то лапа, то кончик насквозь мокрого хвоста, чтобы вновь исчезнуть в волнах.
