— Вот это правильно, — сказал Второй капитан. — Верховцев, прошу тебя, отведи вместе с профессором пленников наверх. Пусть нас там подождут.
Полосков и Зелёный заняли места в «Пегасе», убрали трап и закрыли люк. Все остальные отошли в сторону и смотрели, как «Пегас» медленно поднялся в воздух и, закрыв на несколько секунд свет, выплыл наверх.
— Ну что ж, — сказал Первый капитан, — все здесь, никого не забыли?
— Все, — сказал я.
Верховцев повёл по лестнице двух пиратов, а я подошёл к толстяку.
— Больше пиратов нет? — спросил капитан у толстяка. — На вашем корабле нет никого?
— Клянусь всем святым, что больше здесь не осталось ни одного человека! Можно спокойно уходить, — ответил Весельчак У. — Совершенно спокойно. А потом мы взорвём это подземелье вместе с проклятым кораблём Крыса. И следа не оставим от пиратского гнезда. Я правильно говорю?
— Правильно, — усмехнулся Второй капитан. — Дай-ка я взгляну в последний раз на мою тюрьму. Как-никак четыре года здесь просидел.
— Погодите! — крикнула вдруг Алиса. — Он же врет!
— Кто врёт? — удивился Первый капитан.
— Толстяк врет. Когда я бежала за говоруном, я слышала стон.
Глава 23
Пленник в подземелье
— Не может быть… — ахнул толстяк и осекся.
— Где пленники? — спросил капитан. И так спросил, что никакого сомнения не было: сейчас толстяк все расскажет.
И толстяк тут же засеменил к туннелю. Он бормотал:
— Я совсем забыл… это все Крыс… Я всегда говорил… и всегда был против.
— Простите, капитан, — сказала Алиса, спеша за ними. — Я бы обязательно вспомнила, но было так много событий, что я забыла. Но я бы обязательно вспомнила…
— Не расстраивайся, девочка, — сказал Первый капитан и положил ей на макушку широкую ладонь. — Ты молодец, и никто тебя не обвиняет. А с этим пиратом мы поговорим особо.
— Вот тут, — сказал толстяк. — Сейчас я свет зажгу. Все будет отлично… Как я мог забыть! Это все Крыс.
Вспыхнул свет, и мы увидели за небольшим залом, в котором стоял пиратский корабль, еще один длинный туннель, перегороженный недалеко от входа толстой решёткой. Толстяк подбежал к решетке и непослушными пальцами старался вставить ключ в замочную скважину. Первый капитан отобрал у него ключ и отодвинул в сторону решётку. Решетка ушла в нишу в стене.
— Я сам… я сам… — бормотал толстяк, но его никто не слушал.
Неудивительно, что толстяк не хотел, чтобы мы увидели этот туннель. По обе стороны его шли комнаты, заваленные награбленным добром, драгоценностями и другими трофеями.
— Нет, — сказал я, заглядывая на ходу в одну из комнат, — взрывать это место мы не будем: здесь столько ценностей, что можно построить сто городов.
— Погодите, — сказал Первый капитан.
Мы остановились, прислушались.
Далеко, откуда-то снизу, донесся еле слышный жалобный стон.
Мы поспешили в ту сторону. Дверь в одну из комнат была заперта.
— Ключ! — приказал капитан.
Толстяк уже держал ключ наготове.
Комната оказалась лестничной площадкой. Отсюда вниз вела крутая лестница, вырубленная в скале. В конце ее была еще одна решетка. Капитан направил в ту сторону луч фонаря, и мы увидели, что за решёткой на куче тряпок на каменном полу сидит прикованное к стене странное существо, в котором я с трудом узнал жителя планеты Фикс, хрупкого большеглазого фиксианца.
Фиксианец умирал. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять это. Он был на последнем пределе истощения. А кроме того, он был истерзан пытками.
— Я его сейчас убью! — сказал Первый капитан, глядя на толстяка.
— Всеволод, — прошептал Второй капитан, — ты не узнаешь…
— Не может быть!
И Первый капитан вдруг с такой силой рванул вбитую в камень стальную решетку, что она согнулась и вылетела из пазов. Он отшвырнул в сторону путаницу стальных брусьев и бросился к умирающему фиксианцу. Он поднял его на руки и понёс к выходу.
— Кто это? — спросила тихо Алиса.
Я покачал головой. Я не знал.
Рядом всхлипывал толстяк. Он сдержал на секунду слезы и ответил мне:
— Это Третий капитан. Они думали, что он давно мертв.
И тут же, словно вспомнив об очень важном, толстяк заспешил по коридору за капитаном, визжа:
— Это все он! Это все Крыс!
Третий капитан был без сознания. Первый положил его на пол и обернулся ко мне.
— Скажите, профессор, — спросил он, и голос его дрожал, — скажите, можно ли что-нибудь сделать?
— Не знаю. Сомневаюсь, — сказал я. Я наклонился над фиксианцем. — Они морили его голодом и пытали.
— Они пытали его четыре года, — сообщил Второй капитан. — А мы были уверены, что он давно мертв! И если бы не Алиса, оставили бы его здесь. И он им ничего не сказал. Профессор, я умоляю вас, сделайте все возможное, чтобы его спасти!
— Меня не надо просить об этом, — сказал я. — В первую очередь нужны укрепляющие уколы. Алиса, беги, милая, на «Пегас» и принеси оттуда аптечку.
Алиса стрелой побежала по коридору.
— Я с ней, — сказал Первый капитан.
— Не надо! — отозвалась Алиса на бегу. — Я лучше вас знаю, где искать.
— Послушай, Третий, — сказал Второй капитан. — Слушай. Не сдавайся. Так мало осталось терпеть. Неужели ты сдашься в последнюю минуту? Ведь мы пришли.
И вдруг фиксианец открыл глаза. Ему было очень трудно это сделать, потому что его тело уже умирало. Лишь мозг боролся со смертью.
— Все хорошо, — шепнул он, — все в порядке. Я ничего не сказал. Спасибо, друзья, что пришли. — Он закрыл глаза, и его сердце остановилось.
Я тут же начал делать фиксианцу искусственное дыхание. Но это не помогало. Положение было безвыходное- у меня не было ни хирургических инструментов, ни диагностической машины, ни лечебных автоматов. И мне пришлось поступить так, как делали врачи сто лет назад.
— Я рискну, — сказал я капитанам. — Боюсь, что иного выхода нет.
— Мы вам верим, профессор, — ответили мне капитаны.
Тогда я разрезал ножом грудь Третьему капитану, взял в руку остановившееся сердце и начал его массировать. Мне казалось, что прошел час, рука онемела. Я не заметил, как подбежала Алиса с аптечкой и инструментами. Первый капитан сам ввел в вену своему другу оживляющую смесь. И не знаю, что помогло, мои ли усилия или действия Первого капитана, но сердце Третьего дрогнуло, еще раз… и забилось.
— Еще живительного раствора! — приказал я.
Алиса передала ампулы капитанам.
— Он очень могучий фиксианец, — сказал я. — Любой другой на его месте давно бы умер.
Я достал из аптечки сшиватель, и в минуту этот маленький аппаратик сшил ему все сосуды и зашил грудь. Мы осторожно перенесли фиксианца на «Синюю чайку», где я мог оказать ему настоящую врачебную помощь. Там ко мне присоединился доктор Верховцев, и через полчаса мы могли уже сказать, что жизнь Третьего капитана вне опасности.
Мы оставили Второго капитана дежурить у его постели, а сами спустились вниз, в пещеру, нам надо было отдохнуть. Первый капитан вышел с нами.
У входа сидел на корточках толстяк под охраной Зелёного.
— Он будет жить? — спросил с робкой улыбкой Весельчак У, словно речь шла о его любимом брате.
— Да, — коротко ответил Верховцев. — Хотя ты сделал все, чтобы он умер.
— Нет, нет, что вы! — засуетился толстяк. — Это все Крыс. Неужели вы до сих пор не поняли, какую роковую роль он сыграл в моей жизни, как обманом и посулами он втянул меня в отвратительные авантюры? Ведь мне что нужно было? Весело жить и иметь все, чего душа захочет. А ему? Ему нужна была власть. Как другие люди питаются супом и котлетами, так он питался властью. Если он в течение дня ни над кем не проявит власти, то для него этот день потерян. И ему нужна была власть над планетами, над всей Галактикой. А мне что? Мне бы только повеселиться. Я ведь, по существу, безобидный человек, попавший под дурное влияние.
Мы отвернулись от толстяка, и он продолжал говорить, обращаясь к Зелёному, будто хотел и в самом деле убедить нас, что он весёлый, безобидный ягнёнок.
— Ну вот, — сказал доктор Верховцев, улыбаясь так, что казалось, все его лицо состоит из тысячи добрых морщинок, — наконец-то все три капитана снова встретились. Как в добрые старые времена. Некоторое время вы были достоянием истории, извините — историческими реликвиями, а теперь…
— Да, — согласился с ним Первый капитан, — все как в старые добрые времена.
И я, глядя на него, подумал, что он совсем не стар. И может быть, даже вернется снова в космос. Тем более что проект «Венера» завершается.
И Первый капитан угадал мои мысли:
— Снова придётся привыкать. Я, пока летел сюда, понял, что мои руки многое забыли.
— Вы все-таки собираетесь вернуться в космос? — обрадовался доктор Верховцев.
