Кеннет Оппель - Тёмное крыло

— Это было решение Папы, — твёрдо сказал Сумрак.

Отец устало подошёл к ним и обнюхал обоих.

— Мы правда уходим? — спросил Сумрак, пытаясь не глядеть на рану отца.

— Боюсь, что да. Я должен идти и сообщить об этом всей нашей семье. Я скоро вернусь. А вам двоим нужно отдохнуть.

Глядя, как отец уходит, единственное, что смог сделать Сумрак — перестать хныкать. Ему не хотелось идти спать. Предполагалось, что сон должен быть на секвойе, в глубоких трещинах их гнезда, вместе с Мамой, Папой и Сильфидой, и им тепло всем вместе. Как он может отдыхать здесь? Его сердце колотилось в панике.

— Всё хорошо, Сумрак, он вернётся, — сказала сестра. Она устроилась рядом с ним и тесно прижалась к его боку. Он, в свою очередь, прижался к ней. Это успокаивало, но также напоминало ему о том, насколько меньше стала их семья. Они с Сильфидой молчали и просто лежали неподвижно. Через некоторое время он перестал дрожать. Он не знал, успела ли она заснуть. Сам он не спал, пока отец не вернулся и не лёг, привалившись к ним; лишь тогда он почувствовал себя достаточно защищённым, чтобы позволить себе заснуть.

Ночь медленно подходила к концу, оставляя над пологом леса выцветшее небо.

Сумрак не был рад рассвету. Он чувствовал себя так, словно не спал вовсе, раз за разом просыпаясь и вздрагивая, оказавшись среди незнакомых ветвей. Когда сон вновь овладел им, всё смешалось в его дремлющем сознании. Он видел вещи, которые были совершенно неприметными: насекомых на ветке, гриб, нахмуренное лицо его матери — однако в его сне они несли гибель, и он пробуждался, словно увидев чудовище, а его сердце при этом беспокойно билось.

Он был в курсе всех ночных передвижений среди ветвей: как часовые возвращались с дежурства и отправлялись на него, как разговаривали рукокрылы, не в силах уснуть. Иногда начинал кричать детёныш, а родители начинали тихо чирикать, чтобы успокоить его.

— Как твоя рана? — спросил Сумрак, когда отец зашевелился рядом с ним.

— Уже лучше, — ответил тот.

Сумраку этот ответ ничего не дал, но он больше ничего не сказал, желая верить своему отцу.

— Я должен попросить, чтобы ты кое-что сделал, — серьёзно сказал ему Икарон.

От ожидания у Сумрака свело живот.

— Как отец, я не хочу просить тебя ни о чём, но как предводитель я должен это сделать. Вскоре мы отправимся в путь к побережью, и мне нужно, чтобы ты полетел вперёд и разведал для нас путь.

— Хорошо, — ответил Сумрак, довольный тем, что ему выпал шанс быть полезным, и гордый тем, что отец счёл достаточно смелым и умным для выполнения этой задачи.

— Никто не сравнится с тобой в скорости и зоркости, — сказал Икарон. — Но ты должен пообещать, что будешь осторожным.

Сумрак кивнул.

— А теперь мне нужно идти и начинать организацию нашего путешествия.

Когда отец удалился, Сильфида посмотрела на Сумрака:

— По крайней мере, ты снова можешь летать.

Это было правдой, но Сумрак совершенно не ощущал радости от этого.

На организацию колонии ушла значительная часть утра. Сумрак занялся кормёжкой, хотя ощущал боль в животе. Ему очень хотелось помочиться. Мысль о полёте впереди всей колонии сильно волновало его. Он боялся, что его может заметить фелид — сильнее, чем просто быть одному. Ему хотелось, чтобы прямо сейчас рядом были Папа и Сильфида.

Он едва начал осознавать весь ужас прошлой ночи. В тот момент он был слишком занят и напуган тем, что просто пытался выжить. Теперь же он не мог поверить, что он вообще что-то мог делать: летать, придумывать планы спасения.

Незадолго до полудня они были готовы отправиться в путь. Фелиды, вероятнее всего, нежились на секвойе. Именно так и сказал его отец. Днём, особенно в самые жаркие часы, фелиды избегали лишних усилий. Они спали и ухаживали за собой. Для рукокрылов это было лучшее время, чтобы устроить массовое бегство к побережью.

— У нас будут часовые, следящие за окрестностями с флангов и с тыла, — сказал Икарон Сумраку. — Мы выдвигаемся следом за тобой. Как только увидишь фелид, лети назад и немедленно говори нам. Ты готов?

— Да.

Сумрак взлетел. Он поймал себя на том, что смотрит между деревьями, надеясь хотя бы издали взглянуть на секвойю. Он ничего не увидел, хотя всё равно ощутил, как ему сдавило горло. На миг его зрение затуманилось. Он никогда больше не увидит своей матери. Но он обещал себе, что однажды он вновь окинет взглядом место своего рождения. Он перестал смотреть в ту сторону, нашёл ветку и сел на неё; теперь он мог оглядеть лес

Он подождал, пока колония не показалась в поле его зрения, а затем, как проинструктировал его отец, пролетел чуть дальше вперёд. День продолжался, и солнечный свет перемещался по лесу.

Путешествие рукокрылов продвигалось медленно, и Сумраку приходилось сдерживать своё нетерпение. Они могли лишь планировать, а затем садились и лезли вверх, чтобы совершить очередной прыжок. Постепенно накапливающаяся усталость и дневная жара, усилившаяся до предела, вовсе не способствовали движению. Часто объявлялись остановки, чтобы рукокрылы могли поесть и попить.

Сумрак не видел никаких фелид, но птицы вернулись в лес. Он знал, что они летают над ним и мелькают в небе. Он надеялся, что Терикс увидит его, прилетит и поговорит с ним. В данный момент лес казался настолько безмятежным, что он вполне естественно задался вопросом: действительно ли им нужно покидать остров? Возможно, у них и была какая-то возможность остаться здесь — просто нужно быть более бдительными. Но ему достаточно было лишь вспомнить, как Хищнозуб схватил лапами его отца, а мать бросилась на помощь своему супругу. Пока фелиды остаются здесь, они никогда не будут в безопасности.

Наконец, лес закончился, и земля начала спускаться к скалистому пляжу. За водой высился материк. Сумрак увидел его лишь вчера, хотя и с большей высоты. Но сейчас, с деревьев на краю леса, он выглядел более внушительно — большая стена скал и тёмной растительности, которая вздымалась значительно выше, чем их остров. Был полдень. Прилив ещё стоял высоко. Сильфида ещё была на охоте, а Сумрак подполз поближе к отцу. Он не был голоден, во всяком случае, прямо сейчас. Папа выглядел утомлённым. Кровь на его ране застыла и образовала жёсткую корочку на шерсти. Мама начисто вылизала бы рану, заботливо приводя его шерсть в порядок. Сильно ли болела рана у отца? Сумрак не хотел спрашивать, когда рядом было столько других рукокрылов. Теперь для Папы было самое неподходящее время, чтобы проявлять слабость.

Икарон понюхал воздух и попробовал его языком.

— Помните переправу? — спросил он у троих старейшин, которые сидели на ветке рядом с ним.

— Насколько я помню, ветер дул сзади нас, — сказал Сол. — Он подгонял нас.

— И мы прыгали с самых высоких деревьев, — добавил Барат.

— Это были те самые? Думаю, они.

— Даже при такой высоте нужно было, чтобы ветер дул нам в спину, — сказала Нова. — И было несколько рукокрылов, чей планирующий прыжок не закончился благополучно.

Сумрак окинул взглядом их дерево. Его высоты было бы недостаточно, чтобы сделать это.

Старейшины, похоже, думали о том же самом, потому что Сол сказал:

— Достаточно ли высоты, чтобы переправиться через воду? Я в этом не уверен.

Они все поглядели на воду.

— Когда же она отодвинется? — задал вопрос Барат.

— Тогда же, как и вчера? — спросил Сумрак.

Нова взглянула на него, и Сумрак опустил глаза, зная, что ему не место во время этого обсуждения. Он забылся. Всю свою жизнь он и Сильфида подслушивали вещи, не предназначенные для их ушей. Из-за того, что они были детёнышами Икарона, они часто лазили рядом с ним, когда он обсуждал вопросы, касающиеся жизни колонии. Других детёнышей могли бы отругать и выгнать прочь; иногда доставалось и Сумраку тоже. Но ему зачастую позволяли находиться поблизости — особенно, если ему не приходило в голову желание высказаться.

— Простите, — быстро ответил Сумрак, склонив голову. — Просто я видел вчера, что вода отступила, и если это случается в одно и то же время, так будет после заката.

— Хорошо, — сказал Икарон, повернувшись к старейшинам. — Когда мы переправлялись в первый раз, мы несколько дней изучали воду, помните? Она отступала два раза в день — хотя тогда это было не на закате. Это должно меняться со временем.

Он поглядел на сына:

— И ты видел перешеек?

Сумрак кивнул.

— Думаю, он был там. Тонкая полоса песка.

— Это продлится недолго, — сказал Сол.

— Нет, — согласился с ним Барат.

Нова посмотрела по сторонам.

— Я совсем не ощущаю ветра.

— Сумрак, — попросил Икарон, — ты бы смог взлететь над деревьями и сказать нам направление ветра?

— А как же птицы? — спросила Нова. — Что, если они его увидят?