— Понимаете, — продолжил Тоби, — мой отец — отменный рыбак, и он часто берет меня с собой на рыбалку, но никогда не рассказывал о том, что в Пестрянке водится такая рыба, которую можно поймать лишь перед рассветом, потому я решил остаться и поглядеть, что за рыбу они собираются поймать. Я не стал возвращаться к костру, а спрятался за деревьями. Они действительно достали из тележки сети, только ловили не рыбу…
Он умолк в смущении, а его друзья вновь зафыркали.
— Ну же! — воскликнул, теряя терпение, Люк. — Что же оказалось у них в сетях? Ты получишь нож лишь в том случае, если расскажешь все.
— Говори ты, Дориан, — еще больше смутился Тоби, подталкивая вперед другого паренька, следующего за ним по старшинству, по имени Дориан. Однако тот лишь хихикал, опустив голову.
— А я скажу! — смело заявил самый младший из троих, по имени Питер. — Они ловили плоды фейри, вот что!
Люк вскочил на ноги.
— Грудастая Бриджит! — воскликнул он в ужасе.
Ранульф усмехнулся:
— А ты не догадался, что там было, Люк?
— Да, — продолжил Питер, приободренный тем эффектом, который произвели его слова, — там были плетеные корзины, наполненные плодами фейри, я знаю это, потому что Незабудка сорвала с одной из них крышку…
— Да, — перебил его Тоби, осознав, что маленький Питер украл часть его славы, — она сорвала крышку с одной из корзин, и я впервые увидел эти плоды. Они казались звездочками, упавшими с неба, осветили всю долину. Незабудка все ела, ела их и никак не могла наесться… как пчела, которая пьет нектар с цветов. Вдова и доктор смеялись, глядя на нее, хотя были недовольны. А молоко ее на следующее утро… Боже! Оно пахло розами и пастушьим тимьяном, однако корова эта больше не вернулась в стадо, вдова продала ее какому-то фермеру, который живет в двадцати милях от нас, и…
Тут Люк не выдержал.
— Ах вы, мелкие негодяи! — воскликнул он. — Трудно представить себе все беды, которые творятся сейчас в Луде, когда магистраты и городская стража лезут из кожи вон, пытаясь выяснить, как эта отрава пересекает границу, а три маленьких прохвоста все знают и молчат!
— Мы боялись вдовы, — растерянно произнес Тоби и добавил с мольбой в голосе: — Только не говори ей, что мы проболтались.
— Не беспокойтесь, не скажу, — пообещал Люк. — Вот вам нож, а вот монетка, разыграйте его между собой… Поджаренный сыр! В каком же милом местечке мы оказались! А ты уверен, Тоби, что это был доктор Лер?
Тот энергично закивал и выставил вперед свою; загорелую пятерню:
— Да, уверен, руку даю на отсечение.
— Подумать только, доктор Лер! — воскликнул Люк, а Ранульф усмехнулся.
Люк уже видел себя героем, разоблачившим контрабандистов, а главное — доктора Лера. Это он, всеобщий любимец, вел тогда разговор со вдовой, его случайно подслушал Люк. Просто уму непостижимо.
Теперь у Люка есть доказательства, и он сделает все, чтобы Ранульф не провел больше ни одной мочи на ферме вдовы Тарабар.
Нож выиграл Тоби, очень довольный, спрятал его в карман. Разговоры прекратились, наступило молчание.
Время от времени лягушка напевала свою серебряную песенку да набегал легкий ветерок.
Первым нарушил молчание Ранульф.
— А далеко ли отсюда до страны Фейри? — спросил он, чем немало удивил собравшихся.
Мальчишки вновь начали толкать друг друга локтями и хихикать в кулак.
— Как не стыдно, господин Ранульф! — вознегодовал Люк. — Произносить такие слова при детях!
— Но я хочу знать! — воинственным тоном ответил Ранульф.
— Скажи, Дориан, что говорила твоя бабуля? — хихикнул Тоби.
И Дориан после некоторых уговоров повторил старинную поговорку:
— За десять тысяч лиг по большой Западной дороге и в десяти милях по Млечному Пути.
Тут Ранульф вскочил на ноги и, хохоча, вскричал:
— Тогда бежим до земли Фейри. Держу пари, я прибегу первым. Раз, два, три…
Он исчез бы во тьме, если бы трое ребят, потрясенных и восхищенных такой отвагой, не бросились следом за ним и не остановили возле костра.
— Вижу, господин Ранульф, сегодня в тебя вселился бес баловства, — буркнул Люк.
— Такими вещами не следует шутить, в особенности сегодня, господин Шантеклер, — серьезным тоном промолвил Тоби.
— Ты прав, юный Тоби, — согласился Люк, — ему бы хоть половину твоего здравого смысла.
— Он просто пошутил, правда, господин Шантеклер. Ты ведь не хотел, чтобы мы и в самом деле бежали… туда? — испуганно спросил маленький Питер, во все глаза глядя на Ранульфа.
— Конечно, пошутил, — проговорил Люк.
Ранульф промолчал.
Снова воцарилась тишина. А вокруг, подчиняясь слепым извечным законам, не замечая человека, происходили мириады событий — в траве, на деревьях, в небе.
Люк зевнул и потянулся.
— Скоро начнет светать, — проговорил он.
Самая опасная часть ночи позади, и Люк надеялся, что им удастся благополучно пережить оставшуюся часть темного времени суток.
Был тот самый час, когда ночные скитальцы начинают мечтать о постели и, следуя примеру Санчо Пансы, благословлять человека, который придумал ее. Поеживаясь, они поплотнее закутались в плащи.
И тут произошло нечто необычайное. После перенесенного напряжения каждый скорее ощутил, чем увидел, что ночь вдруг утратила темноту и между двумя холмами истекает кровью рассвета.
Сперва это место в небе стало менее черным. Затем посерело, после чего пожелтело и, наконец, покраснело. Таким же образом преобразилась земля. Там и сям над черным полем травы стали проступать серые клочки, и спустя несколько секунд стало ясно, что это заросли цветов. Потом к серому цвету примешался оттенок морской зелени, и стало видно, что серо-зеленый цвет принадлежит листве, на фоне которой сначала белели, а потом розовели или голубели лепестки; однако и желтизна примул, и голубизна диких барвинков казались неуловимыми, словно оттенки света, и казалось, если сорвать цветок, он окажется чисто-белым.
А потом всякие сомнения исчезли! Синий и желтый цвета разом стали реальными и осязаемыми. Краски вливаются в жилы земли, и она вот-вот оживет. Однако тот, кто способен одним глазом смотреть на землю, а другим на небо, заметит, что когда на земле вспыхивает цветок, на небе гаснет звезда.
И вот виноградники долины вновь сделались красными и золотыми, горы оделись зеленью, а Пестрянка порозовела.
Пропел петух, за ним второй, странный призрачный звук, явно принадлежавший не улыбающейся и торжествующей земле, а одной из далеких, умирающих звезд. И тут с Ранульфом что-то случилось. Он вскочил на ноги, замер, в глазах зажегся странный огонек.
Тут с еще более далекой звезды тоже пропел петух, и ему откликнулся другой.
— Это зов! Это зов! — воскликнул Ранульф.
И не успели его спутники вскочить на ноги как мальчик понесся по одной из коровьих троп к Спорным горам.
На несколько секунд они словно оцепенели, а потом охваченный паникой Люк крикнул мальчишкам, чтобы они оставались на месте, а сам пустился в погоню.
Он топал вверх по тропе, время от времени строго приказывая Ранульфу вернуться, однако расстояние между ними все увеличивалось.
В ушах у Люка звенело, голову жгло, он постепенно терял чувство реальности, словно бежал не по земле, а летел сквозь безвоздушные космические пространства.
Он не знал, как долго бежит, тот, кто вкладывает в бег все силы, оставляет позади не только пространство, но и время. В конце концов в полном изнеможении он упал на землю.
А когда пришел в себя и хотел продолжить бег, оказалось, что небольшое пятнышко впереди, в которое превратился Ранульф, исчезло.
Тут бедный Люк начал казнить себя и ругать Ранульфа.
Впереди послышался звон колокольчиков, и на вьючной тропе появилось стадо коз и очень дряхлый пастух, если судить по согбенной спине, потому что лицо его скрывал капюшон.
Он приблизился к Люку, остановился, тяжело опираясь на посох, и внимательно поглядел на него.
— Ты, молодой господин, видно, бежал во всю прыть, — проговорил старик. Его старческий голос дрожал. — И ты не первый бежал что есть мочи нынешним утром.
— Не первый? — обрадовался Люк. — А кто первый? Невысокий рыжеволосый парнишка, лет двенадцати, в зеленом, расшитом золотом камзоле?
— Ну, рыжий он был это точно, а вот камзол…
Тут старик зашелся кашлем и долго не мог остановиться. Люк едва сдерживался, чтобы хорошенько не потрясти его.
— А вот камзол… глаза у меня теперь не такие острые, как прежде…
— Ладно, забудем камзол! — воскликнул Люк. — Ты говорил с ним?
— А вот камзол… негоже это молодому перебивать старика… камзол мог быть и зеленым, однако мог быть и желтым. Только молодой джентльмен не тот, за которым ты гонишься.
