Финк покачал головой, потом сказал:
– Но я понял сразу, что он не простой вор. Он был не похож на других.
Взглянув на Эрика, Роден прищурил глаза.
– Даже ребенок понял, что что-то не так. Вы оба не выйдете отсюда живыми.
Для меня было сделано очевидное исключение, но звучало все это неутешительно. Для чего бы Роден не хотел сохранить мне жизнь, хорошего это не сулило.
– Пожалуйста, – сказал Финк, шмыгая носом. Я обернулся и увидел, что он по-настоящему плачет. – Пожалуйста, не убивайте меня. Я всего лишь ребенок.
– Прекрати.
– Пожалуйста, сэр. – Крупные слезы катились по лицу Финка. Это и правда выглядело впечатляюще.
Роден закатил глаза, но слезы подействовали, и он смягчился.
– Я подумаю об этом, ладно? Сейчас же прекрати!
– Если вы оставите нас в живых, мы можем пригодиться.
Роден приподнял бровь.
– Да? И как же?
– Разделаемся с Джероном за вас, – быстро успокоившись, Финк вытер глаза. – Нам с Эриком не терпится расквитаться с ним.
Я едва не рассмеялся. Финк постарался показать, что ненавидит меня, но у него не очень-то это получилось. Роден только покачал головой.
– Спасибо, но у меня на него другие планы.
Как я, к несчастью, и подозревал.
Роден повернулся ко мне:
– Ты не обратил внимания на мое предупреждение.
– Похоже на то.
– Ты думаешь, я шутил? Думаешь, я не сделаю того, о чем говорил?
– Я знал, что сделаешь, – ответил я, – поэтому и пришел сюда.
– Но до этого ты искал меня. Ты послал за мной Мотта и Тобиаса. Зачем?
– Мне не понравилось, как мы расстались тогда в тоннеле. – Мы с Роденом сражались в узком проходе у замка в ту ночь, когда я вернулся туда. Если бы он победил, то вошел бы в замок и попытался занять трон, выдавая себя за Джерона. Но у него не получилось бы. Роден никогда не смог бы провести Кервина, и его обман был бы раскрыт. Тогда я мог убить Родена, но отступил. В тот момент я подумал, что и он уступит, хотя и не был полностью в этом уверен.
Роден хмыкнул.
– Тебе не понравилось, как мы расстались? То, что я остался жив? – Он помрачнел. – Ты, наверное, чувствуешь себя таким благородным оттого, что отпустил меня тогда. Но это не так. Ты унизил меня. Куда еще я мог уйти, чтоб оказаться подальше от тебя?
– Было бы лучше, если б ты выбрал что-нибудь менее опасное, – сказал я. – Пират из тебя получился еще хуже, чем из меня.
В тот же миг лицо Родена стало каменным, и он наотмашь ударил меня по щеке.
– Теперь мы на равных. Ты не можешь так со мной говорить. Я теперь король, как и ты.
– Едва ли, – фыркнул я. – Не много чести быть королем пиратов. Ни славы, ни награды, а в итоге – смерть от рук одного из своих.
– Тогда почему же, интересно, ты так старался попасть сюда, к нам? – спросил он.
– Ты не оставил мне выбора.
– А может, ты хочешь завершить то, что мы начали в саду? – Я посмотрел ему в глаза, и он продолжил: – Я был там, потому что ты сжульничал тогда, в ту ночь. Ты победил меня обманом и обманом получил корону!
Когда мы с Роденом сражались в ту ночь, я притворился, что падаю, и уронил меч. Но это не было жульничество. Это был прием. Да, Родену некого было винить в том, что он поддался, кроме себя самого. Ведь до этого я сам предупреждал его, что так и сделаю.
– Все, что ты делаешь – сплошная ложь, – сказал Роден. – Так было всегда. Ты знаешь, что творилось на следующее утро в Дриллейде? Куда бы я ни пошел, везде праздновали и говорили, что в Картии начинается новый день. И все из-за кого? Из-за тебя?
– Да, из-за меня. Я Джерон. Может быть, тебе это не нравится, но изменить это не в твоих силах.
– Как бы тебя ни звали, ты не заслуживаешь трона. – Голос Родена звучал все громче, все резче. – Он должен был достаться победителю. Он должен был достаться мне!
– Тогда дай мне меч и давай сразимся еще раз, – предложил я. – Если ты победишь, то сможешь отомстить мне. А если я, тогда я получу то, что пожелаю.
– Бессмысленно снова сражаться. Ты уже находишься в моих руках. – Глаза Родена сузились. – И я знаю, чего ты хочешь: ты думал, что, придя сюда, сможешь остановить нападение пиратов на Картию.
Я кивнул.
– Я еще не отказался от этого намерения, кстати.
– Ну, теперь я король. И тебе не остановить меня. Сегодня будет пир в честь моей коронации. После этого на глазах у всех я сам убью тебя, чтобы показать, что будет с тем, кто идет против меня. Твоя смерть укрепит мою власть. – Он не сказал ничего смешного, но я все равно рассмеялся.
– Я очень рад, что ты это сказал. Потому что раньше я думал, что это я самый нелепый правитель в округе.
Роден занес руку, чтобы снова ударить меня, но на этот раз я не отступил, и он медленно опустил руку.
– Пошли, – сказал он пиратам. – У нас сегодня много дел.
– Ты не можешь оставить его так, – сказал один из пиратов. – Ты же сам рассказывал нам все эти истории о нем.
– Ему удавалось выбраться из веревок, – сказал Роден, – но не из цепей. С этим он не справится.
На самом деле я мог бы это сделать. Та шпилька, что мне дала Имоджен, все еще лежала у меня в ботинке. Я легко справился бы с замком этих цепей.
– Но если он освободится, то может удрать через окно. – Роден повернулся ко мне. – Этого нельзя исключить.
Да, на его месте и я не стал бы ничего исключать. На самом деле таков и был мой план.
Роден взял у одного из пиратов дубину и подошел ко мне. Он взмахнул ею в воздухе, проверяя вес. Сердце у меня екнуло, но Роден не собирался сегодня меня убивать, и я надеялся, что он лишь пугает меня.
– Прости, – сказал Роден. И когда он закинул дубину на плечо, я понял, что он задумал.
– Не надо! – закричал я. – Роден, не надо!
Но он это сделал. Дубина обрушилась на мою правую ногу, подобно пушечному ядру. Будто молния пронзила каждый нерв моего тела и вырвалась из меня ужасным криком. Я сразу понял, что сломана кость, но боль была такая, что я не понимал, насколько все плохо.
Я повис на цепях, наклонившись вбок, меня рвало, глаза заволокло густым туманом.
– Теперь ему не выбраться из этих цепей, – сказал Роден. – Если и выберется, все равно никуда не уйдет.
Хотел бы я достойно ему ответить, но мир стремительно уходил у меня из-под ног. Закружившись в невыносимом сочетании боли, голода и непередаваемой усталости, я повалился вперед, и тьма сомкнулась надо мной.
В конце концов я очнулся от боли. После удара Родена от шока я потерял сознание, и обморок перетек в беспокойный и мучительный сон. Цепи на моих запястьях были прикреплены к стене слишком высоко, поэтому я не мог сесть на землю, а когда попытался встать на раненую ногу и удержать равновесие, боль пронзила меня. Вытаращив глаза, я вскрикнул. Эрик и Финк стояли в дальнем конце комнаты, с ужасом глядя на меня.
– Долго я был в отключке? – пробормотал я. Никто из них не ответил, и я перевел взгляд на Финка. – Сколько?
– Может, пару часов.
Еще не стемнело. Судя по наклону солнечных лучей, проникающих в комнату через окно, до заката оставалось часа три. Не так много времени.
– Как ты? – спросил Финк.
– Как будто сейчас сдохну, а ты как думал? – Я закинул голову назад, чтобы размять мышцы, но получилось не очень. Шея затекла и отказывалась работать.
– Почему ты так говорил с Роденом? – сказал Эрик. Он явно все еще злился на меня.
– Я ошибся. – Я надеялся, что мне удастся разозлить Родена так, чтобы он меня вызвал на поединок. Но мой план не сработал.
– Вот чего я не понимаю, – сказал Эрик. – Ты был королем, у тебя было все. Теперь ты упал до нашего уровня, и ты все потеряешь. Не только жизнь, но и свое королевство, за которым он обязательно придет.
– Ты кругом ошибаешься, – сказал я. – Я все еще король. Мой титул не связан с короной. Это у меня в крови. Грегор заключен здесь, так что, по крайней мере пока, королевство мое в безопасности. – Я взглянул на Эрика. – И я не ронял своего достоинства, присоединившись к вам. Может, ты и вор, но в тебе куда больше хорошего, чем плохого. И я очень рад знакомству с тобой.
Эрик заморгал и опустил глаза, не проронив ни слова. Я занялся более насущной проблемой. Роден не сказал точно, когда начнется ужин, но и так было ясно, что времени у меня в обрез.
Сложность состояла в том, что шпилька Имоджен была спрятана как раз в ботинке на сломанной ноге. Я сделал жалкую попытку пошевелить ногой, хотя и знал, что это будет больно и не поможет снять его. Я не мог дотянуться руками до ноги, чтобы снять ботинок, но даже если бы мог, то нога распухла так, что стащить его теперь было очень сложно.
Я кивнул Финку и попросил его подойти. Он стоял в нерешительности, и я сказал:
– Не заставляй меня умолять о помощи. Иди сюда.
