— Для особо одаренных повторяю: калькулятор и счетная машинка — это одно и то же. А теперь мы послушаем учебную программу “Радио Люксембург”…
Перебивая Сашу Токарева, его друг Алекс взахлеб рассказывал о чудесах сногсшибательной электронной игры, которую он вчера видел у Саши. Он сопровождал выступление разнообразными звуковыми эффектами.
Все было прекрасно. Концерт близился к концу. И к полному удовольствию солистов, он завершился бы завистливыми возгласами публики, если бы иностранные звуки не приманили двух семиклассников. Один из них был известен всей школе под кличкой Душман. Кличка, заработанная честным трудом. Этот человек любил душить голубей и других пернатых братьев.
— Чей музон? — пробасил Душман, входя в круг. По пути он отодвинул Сашу Токарева.
— Его.— Несколько пальцев показали на отодвинутого.
— Что там у тебя? — приветливо спросил Душман. И, не дождавшись ответа, взял часы из рук онемевшего Саши.
— Фирма,— произнес второй семиклассник и причмокнул. Душман осведомился:
— Зачем они тебе?
В наступившей тишине Саша Токарев промямлил:
— Время…
— Не умеешь ты говорить,— горестно вздохнул старший товарищ.— Но я тебя понял. Хочешь время знать? Держи, советские дарю, самые лучшие.
Он снял свои часы, сунул их оторопевшему Токареву в карман и отечески похлопал его по плечу:
— Тебе повезло, сынок.
Затем снова убрал Токарева с дороги и не спеша двинулся прочь.
— Пошли, Серый. Невежливые какие-то пионеры.
Саша очнулся.
— А часы! — завопил он.
Душман на ходу обернулся, крайне удивленный:
— Какие часы? — И спросил у дружка: — Ты не знаешь?
Тот пожал плечами.
— Может, те, что ты ему подарил.
И тут прозвучал звонок на урок. Шестиклассники побежали на третий этаж — в кабинет истории. Только Саша Токарев с Алексом, очнувшись, бросились в другую сторону — догонять наглого Душмана. Увы, тот уже скрылся в классе, и разъяренный Саша был вынужден временно подчиниться обстоятельствам.
Вот так вчера и…
…уплыли от меня мои любимые ходики. Можно было бы и пожаловаться, да засели в голове правильные книжки про всяких Чингачгуков и Безголовых Всадников, которые всегда мстили сами. Хотел быть на уровне. И получил пару щелбанов для начала, а сегодня и вовсе — нокаут. Главное — от кого! Обезьяна волосатая. Ну ничего, он Токарева еще не знает, сквитаемся… Заморочила меня эта история с часами. Пока метался, не заметил, что назревают такие чудеса! В самом деле, уже прошлой ночью что-то было. И вчера вечером, и этой ночью, ну а сегодня утром — вообще ..
Алексу что! Пришел вчера после уроков ко мне в гости — мультики смотреть. Сам-то я уже три раза их видел. Клевые у меня мультики, иностранные, правда, иногда в них по-английски мяукают или гавкают, но там и так все ясно. Алекс доволен был, как кот! А напротив него на теплом телевизоре Шерочка лежала, хвостом подрагивала — тоже довольная. Картинка. Он просидел, прилипнув носом к экрану, часа два. Лишь один раз оторвался, чтобы вопросик мне задать.
— Видеомагнитофон тоже стерео?
— Ты что, лопух? — сказал я ему.— Сам ты стерео! Кассетник и проигрыватель — стерео, тебе мало, да?
Потом Алекс вспомнил, что его ребята ждут: он дурака свалял, обещал за наш дом в футбол играть. Пыль на пустыре гонять. Меня с собой звал, но я не пошел. Неохота. Тут Алекс впервые позавидовал: мол, имей он “видик” — ему тоже было бы неохота и я бы точно так же напрашивался к нему в гости.
У дверей он вдруг вспомнил:
— Слушай, я же хотел “НФ” взять!
Странная штука. Как и утром, я не смог отодвинуть стекло полки, на которой лежал сборник. И Алекс не смог. Но дело не в этом. Оказалось, что заклинило стекла на всех полках книжного шкафа и ни одну книгу не вытащить. Алекс огорчился, я — не очень. Все равно я фантастику из шкафа прочитал. К тому же у меня теперь такие фантастические мультфильмы, что и читать не надо. Смотри себе — и думать не о чем.
У меня такие неприятности, а им всем плевать. Будто сговорились, честное слово! Шли это мы после школы домой впятером. И выяснилось, что Петя Жаров не такой уж балбес. Недаром, оказывается, он помощь в борьбе с Душманом предложил. День рождения, говорит, завтра (то есть уже сегодня). И этак по-простецки спрашивает при всех: “Не одолжишь ли магнитофончик на вечерок?” И такую рожу деревянную состроил, будто ничего особенного тут нет. Не смог я отвертеться. Главное — не старье попросил, а новый, из системы!
После школы ребята предлагали мне космических пришельцев искать: кто-то на помойке странный след нашел. Девчонки звали в кружок бального танца: им, видишь ли, партнеров не хватает. И Алекс не вовремя вспомнил про рацию. Конечно, мы давно мечтали ее сделать, детали копили, представляли, как переговариваться будем по ночам. Раньше, может быть, все эти варианты меня и увлекли бы. Но сейчас нет никакого настроения глупостями заниматься. Алекс меня понял. “Какая рация,— засмеялся,— если я твоих мультфильмов не видел”. Еще Марина подколола — поинтересовалась, почему я психическую силу не применил против Душмана. А я и забыл уже, что там ей наплел утром. Кое-как отбрыкался. Она, кстати, домой убежала и меня звала, обещала накормить. Но я отказался: надоели ее шуточки. И Ленка почему-то слиняла в музыкальную школу, хотя очень напрашивалась в гости. А Петьку за его наглость я просто отшил. Такие воспоминания…
После Алекса явилась Марина. И прямо с порога:
— Саша, ты про уроки не забыл?
— Какие уроки! — возмущаюсь.— Ничего не задано!
— Я и говорю — забыл.
Она прошла в комнату и спокойно объяснила:
— У нас завтра литература и рисование. А на лето задали сочинение и рисунок, помнишь?
Я что-то смутно помнил. Марина продолжила:
— Сочинение на тему “Моя мечта о прекрасном”. А нарисовать задали то, что любишь, что сам захочешь.— Она улыбнулась.— Между прочим, Санечка, нам на двоих нужно по два экземпляра.
Приучил на свою голову! Но заняться действительно пора.
И мы занялись. Вернее, только начали, потому что дальше дело не пошло. Обнаружилось множество подлых мелочей, вредящих работе. Не горела настольная лампа, с надсадным скрипом выдвигались ящики письменного стола, впустую корябали бумагу все ручки. Привычные, полностью “мои” вещи стали чужими, какими-то неживыми. Это во-первых. А во-вторых, когда Марина снабдила меня собственной ручкой и тетрадкой, я сел в лужу. За десять минут напряженного труда и тяжких вздохов сочинил всего одну фразу: “Зачем мечтать о прекрасном, прекрасное надо иметь”. Больше ничего в голову не лезло. Хотелось включить музыку… И я не выдержал. Я встал и врубил “Морды тонки”. При этом мысленно сострил: “Мой прекрасный магнитофон — это мечта. Для всех в нашем классе, кроме меня”.
Марина сидела в большой комнате, смотрела мультики. Услышав музыку, вошла ко мне. Заглянула в тетрадку и расстроилась:
— Ты чего, Саша? Раньше сочинения пек, как я блины…
Я слегка разозлился:
— Мне мечтать не надо. У меня все есть.
Марина не поняла, тогда я пояснил:
— У кого ничего нет, пусть тот и мечтает о прекрасном,— и крутанул громкость.
Когда я перестал баловаться со звуком, Марина разочарованно сказала:
— Ладно, лирик. Сама напишу.
Она демонстративно выдрала страницу с моей гениальной фразой. Затем добавила:
— Рисовать-то ты, надеюсь, не разучился?
Я немножко обиделся и молча достал краски, преодолев упорное сопротивление ящика письменного стола. Я рисую гуашью. Но выяснилось, что краска засохла вчистую! Во всех баночках! Мне стало чуть-чуть не по себе. Что в доме творится?
Рисование отменяется,— объявил я и показал Марине краски. Она не скрывала, что окончательно разочаровалась во мне.
— Пора идти,— нудным голосом сообщила она.— Надо уроки делать.
— Скучно станет мечтать — спускайся,— сказал я напоследок. — У меня уйма прекрасного.
Наверняка прибежит. Куда денется? Когда Марина ушла, я взял лист бумаги, карандаш и прикинул: что бы мне такое нарисовать? Как что! Есть домашнее задание — нарисовать что-нибудь любимое. Я обвел взглядом комнату и нарисовал телевизор — в шутку, конечно. Получилось неплохо. Я развеселился и дорисовал к телевизору глаза, нос и рот. Вышла рожица, чем-то похожая на меня. Все-таки я умею рисовать. Дура ты, Мерецкая.
В честь маленькой победы я захотел чего-нибудь сбацать. В большой комнате стоит пианино, и, между прочим, не зря: я музыку сочинял, разные “собачьи вальсы” для школьных мероприятий. Откинул крышку, ударил по клавишам.
Пианино было расстроено. Я никогда не слышал настолько расстроенного пианино! Елки зеленые…
Это было вчера вечером. Именно тогда я впервые почувствовал какую-то опасность, затаившуюся в квартире. Мне сделалось страшно. Я даже подумал: “Скорее бы пришли родители, и все встало бы на свои места”. Смех! Я надеялся, что к концу вечера странности забудутся, я лягу спать, спокойно засну и ночью мне будет сниться…
