— Что-то мы не о том. Вы лучше скажите, что за дети у вас в поселке живут? Они что, как и я, приезжие?
Глаза Романа Феоктистыча смеялись, он мгновенно разгадал невинную Володькину хитрость. Но «добивать» городского гостя не стал, добродушно ответил:
— Дети-то? А всяких хватает. Пашка с Ленкой, Анфисы внуки, так да, пришлые. Из Питера они. А Маруська и Петька — это свои.
— А лет им по сколько? — оживился Володька.
— Я знаю? Если навскидку только… — Старик помолчал немного, раздумывая, потом сказал: — Петька с Ленкой — твоих годков, думаю. Пашка, он чуток помоложе. Весен тринадцать, не боле. А Маруська — малек совсем. Ей только семь этим летом будет.
— И как они? — осторожно поинтересовался Володька.
— Анфисовы-то? Да такие ж, как и ты, полагаю. С месячишко у бабки, почитай, каждое лето живут, с месячишко от скуки и маются. Бабка их все за ягодами налаживает, да за грибами. И то силком.
Володька радостно ухмыльнулся: его возраста! Здорово. Может, скучать и не придется.
Старик вдруг обернулся и бросил на внука цепкий взгляд:
— А вот Петро — другой. Злой, крепкий мужик. И темный. Вся семейка у них такая. Поосторожней с ним, смотри…
Он снова двинулся вперед. И уже из-за кустов орешника до Володьки донеслось:
— Малая — еще никто. Так, зелень. Отца прошлым летом медведь заломал, так мать с бабкой на нее не надышатся. Одна она у них осталась. Свободы слишком много девчонке дали, из леса не вылазит…
— А… чем у вас в деревне народ занимается?
— Как — чем? Охотой. Клюкву вон в лесничество сдают. Морошку, бруснику, грибы сухие. Бездельничать не приходится. Лес кормит. Он же и в строгости держит. С ним, родимым, особо не забалуешься.
— А ты, дед? Ты на пенсию живешь? Или тоже чем занимаешься?
Старик долго молчал. Шумно продирался сквозь низкорослый кустарник и угрюмо косился на набухающее влагой небо. Потом, когда Володька уже почти перестал ждать ответа, неохотно бросил:
— Я-то? Ну, мне семью не кормить, сам понимать должен. Я человек вольный. В деревне редко бываю. Так, брожу больше.
— Где?
— В лесах, где еще? — с заметным раздражением отозвался Роман Феоктистыч. И вдруг с явным облегчением воскликнул: — Ну, наконец-то дошли! В самый раз успели. Еще бы чуток…
Насторожившемуся Володьке показалось, что дед просто-напросто рад поводу прекратить ставший неприятным для него разговор. Вот только причины мальчик понять не сумел. А еще через пару секунд, когда следом за стариком вышел на небольшую полянку, сам обо всем забыл.
Володька потрясенно рассматривал небольшую, деревянную избу, прятавшуюся среди густого ельника, и потемневший от времени сруб колодца рядом с ней. К усадьбе вела едва заметная тропинка, почти утонувшая в густой траве.
Остальных домов Володька, как ни вертел головой, найти не смог. Обернулся к деду, освобождающему Ивасика от поклажи, и нетерпеливо воскликнул:
— Где же деревня?! Как ее? Волчья сыть!
— Деревня-то? А чуток пониже, — равнодушно буркнул прапрадед. Он и не посмотрел на внука, перетаскивая мешки на невысокое крыльцо.
Тяжелая входная дверь, к искреннему удивлению мальчика, замка не имела. Вообще никакого. Ни одного отверстия в ней не было. Зато с внутренней стороны — и это Володьку немного успокоило — ее можно было запереть на засов.
С неба сорвались первые крупные капли дождя, огромные ели над головой сурово загудели: резко поднялся ветер. Где-то над лесом оглушительно громыхнуло. Роман Феоктистыч крикнул:
— Ты в дом давай! Нето промокнешь. А хочешь на деревню глаз кинуть, так поспеши. По тропе вон спустись, она там, ниже… — И он неопределенно махнул рукой.
В дом Володька зайти не решился. Уж слишком диковато тот смотрелся. Не людским жилищем, а избушкой из детской сказки. Причем, страшненькой сказки.
Покажись из такой избы медведище, Володька не очень-то и удивился бы. У него кончики пальцев похолодели от неожиданного и ничем необоснованного страха.
Мальчишке внезапно захотелось убедиться, что поблизости все-таки есть люди. Не пугающий его странноватый дед, а другие. Более похожие на самого Володьку. Поэтому он решил для начала взглянуть на деревню.
Подобие тропы Володька все же высмотрел, хоть и с большим трудом. Она причудливо петляла лесом и практически не выделялась среди густо разросшегося папоротника.
Пробежав по ней с сотню метров, Володька резко затормозил и застыл, пораженный и еще сильнее напуганный. Его даже знобить начало. И страшно захотелось домой.
Если бы Володька сейчас оказался на том крохотным полустаночке, ни на секунду бы не задумался! Влез бы в первый подвернувшийся поезд — и прощай, Роман Феоктистыч!
На первый взгляд Волчья сыть действительно не заслуживала другого названия. Несколько небольших, потемневших от времени изб и различные хозяйственные пристройки при них, вот и вся деревня. Зато заборы…
Потрясенный Володька обернулся на дом деда, но, естественно, за деревьями ничего не увидел. Впрочем, он и так его отлично помнил: дедова изба смотрелась чуть ли не продолжением леса, и уж, конечно, никаким забором рядом с ней и не пахло.
«От волков прячутся, — Володькино сердце ухнуло куда-то вниз, дыхание перехватило. — Дед говорил — их тут как грязи…»
Заборы в Волчьей сыти впечатляли: плотно подогнанные друг к другу неошкуренные сосновые бревна напоминали стены древней крепости. Только что ворота пока распахнуты настежь. Видимо, они запирались лишь на ночь. Засовами тоже служили бревна. Только чуть поменьше.
Володька с ужасом рассматривал ближайший лесной бастион. Мальчишке уже чудилось: из ельника его беззащитную спину буравит чей-то недобрый взгляд.
Володька почти «слышал» сопение неведомого зверя за ближайшими кустами и хруст сухих веток под его мощными, когтистыми лапами. В воспаленной голове стучало: «А мы-то как же?! Этот единственный хилый засовчик — и все?! А… а Ивасик?!»
В эту секунду хлынул дождь, да такой сильный, что Володька на мгновение ослеп и оглох. Торопливо сглотнул ледяную воду и инстинктивно шарахнулся под защиту разлапистой сосны.
Но она не спасала, небеса словно прорвало, холодные струи потоками стекали по спине и груди. Володька задрожал, безуспешно пытаясь защитить хотя бы лицо. Зато тут же забыл и о соседских заборах, и о проблеме с волками.
Зачем-то по-прежнему прикрывая голову обеими руками, Володька изо всех сил рванул к дому. Захлопывая за собой массивную дверь, облегченно вздохнул: как бы то не было, он под крышей! И наверняка — надежной. Все-таки дед здесь прожил столько лет…
Точно! И как он об этом сразу не подумал?
Проморгавшись, Володька рассмотрел темную, с крошечным окошком комнатку. Кроме широкой лавки с ведрами на ней, нескольких пустых бочонков в углу и пары лопат он ничего в ней не увидел.
«Прихожая, — понял Володька. — Ничего интересного». И потянул на себя следующую дверь. Шагнул и пораженно замер: стена напротив от пола до потолка увешена полками с книгами. Рядом стоял широкий, явно самодельный письменный стол, тоже заваленный книгами. Над ним на длинном шнуре с потолка спускалась электрическая лампочка под бумажным абажуром. На других стенах развешаны сушившиеся травы, их терпкий запах, казалось, пропитал весь дом.
Деда здесь не было, и заинтригованный Володька распахнул дверь в следующее помещение.
Спальня с двумя широкими деревянными кроватями его не заинтересовала. Четвертая комнатка явно оказалась кухней. Огромная печь в углу мирно соседствовала с двухконфорочной газовой плиткой.
Роман Феоктистыч, занятый чайником, обернулся:
— Исследуешь мои хоромы? Давай-давай! А я пока тебе поесть соображу. Небось оголодал с дороги-то…
Володька указал на следующую дверь и возбужденно воскликнул:
— А там что? Выход на улицу?
— Почему? Сени там. И умывальник летний. А выход дальше. Через Ивасика.
— Как это?
Прапрадед наполнил вазочку сахарным песком и добродушно пояснил:
— Я к сенцам пристройку для Ивасика сделал. В нее и с улицы попасть можно, и из дома. А вообще-то я в дом вхожу там, с крыльца.
— А … этот… как его… ну… подпол где?
— Как «где»? Ты же как раз на крышке стоишь.
Володька опустил глаза и действительно увидел под ногами темное, металлическое кольцо. Он помялся и неуверенно спросил:
— Мне можно туда? Посмотреть?
— Да пожалуйста, раз охота есть. Только свет включи, и на лестнице, смотри, поосторожней.
И старик, бросив сумрачный взгляд на внука, ткнул пальцем в выключатель.
Володька поежился, но решил, что недовольство деда ему померещилось, и решительно потянул за кольцо. Тяжелая крышка с противным скрипом откинулась.
Лестница и в самом деле оказалась очень крутой, а вот сам подпол… Он показался Володьке совсем неинтересным. Там абсолютно ничего не было! Пустые полки с пыльными стеклянными банками и деревянные ящики для овощей.
