— Ваше величество, позвольте воспользоваться задачей-шуткой Куббеля… Помните, о ней наш Главный Инженер, международный гроссмейстер Венивидивицин рассказывал?
— Помню, — ответила Каисса и задумалась.
— Ваше величество, — убеждал король белых, — в этом случае мы от мальца неопытного да зазнайки, что по объявлению пришел, избавимся и… получим другого, настоящего, шахматного короля для черных… Позвольте!
— Быть по сему! — решила Каисса. — А вам — звание мастера отныне…
— Ура!!! — закричали болельщики, аплодируя, и вновь замерли: что же сейчас произойдет?
И произошло вот что… Секундант поднес микрофон радиостанции Восемью Восемь королю белых, и тот во всеуслышание объявил:
— В шахматных законах записано: «Пешка, достигшая последней горизонтали, может быть превращена в любую фигуру…» Я двигаю свою белую пешку с е7 на е8 и превращаю ее… во второго черного короля!
Еще не опомнились все от удивления, как Василько приободрился… сам он не мог сделать ни одного хода, но теперь у него появился двойник, а значит, и надежда.
Правда, второй черный король имел лишь один ход, который он и сделал, шагнув на поле d8. Но тут белый ферзь выскочил из засады, под прикрытием пешки e6 встал на поле d7 и объявил мат обоим черным королям сразу!
Что тут поднялось — не описать…
Даже Каисса сияла от удовольствия; но палач уже готовился к казни. Ведь Василько взялся быть королем, даже не узнав, каким и где. Такому самозванцу не миновать плетей.
Журналисты, киношники, телевизионщики, чуя новый материал, взапуски побежали к плахе, опережая друг дружку, а некоторые пустились вплавь с того берега. Но…
— Дорогие гости, друзья! — объявила Каисса в микрофон. — Мы должны учитывать, что мальчик, так опрометчиво ставший королем черных и бездарно проигравший партию, впервые встретился с сильным игроком. Поэтому я повелеваю не наказывать его, а разжаловать в рядовые. Отныне он — белая пешка Дэ-Два, потому что в армии черных он уже оскандалился… Быть по сему!
Я подбежал к церемониймейстеру:
— Где тут у вас телефон-автомат?
Цирлих-Манирлих машинально указал на ближайшую будку и не глядя сунул мне «двушку».
— Спасибо!
Забираюсь в будку и набираю Ж2-ЖЗ.
— Служба информации Восемью Восемь на приеме, — слышу знакомый голос.
— Здравствуйте, Блаттелла, это я…
— А… Здравствуйте. Ну, вы довольны, что оказались миллионным гостем Каиссы?
— Да, конечно.
— Мне пришлось придержать в кустах двух посетителей, чтобы сравнять счет именно вами…
— Даже так?
— Не благодарите… Как вы сказали тогда: «Услуга за услугу»?.. Надеюсь, вы исполнили мою просьбу?
— Да, да, Блаттелла, все готово, и ваша рукопись у меня с собой.
— Вот и прекрасно. Каисса забронировала вам номер в лучшем отеле «Е2-Е4»… С телевизором, ванной и шахматным роботом, который развлечет и потренирует вас.
— Но, Блаттелла… У меня еще дело к вам…
— Говорите, я на приеме.
— Тут у вас появился новый… король…
— Да, это в квадрате номер тысяча один. Но он не назвал себя, и я пока не могу, к сожалению…
— Простите, Блаттелла, — прервал я. — Мне думается… Нет, я уверен, что его личность мне известна…
— Да что вы! — заволновался таракан. — Прошу вас…
— Нет-нет, мой друг, только по секрету!
— Жаль. В нашей шахматной столице секреты не в ходу…
— Ну, по крайней мере, на время вы можете не оглашать его имя?
— Пожалуй… Так кто он?
— Ученик пятого класса школы номер сто нашего города Василько… Это вы свистнули?
— А что, получилось? Я смотрел шахпарад по телевизору и вот стараюсь подражать донским казакам… Однако… Что мы приобрели?! Вы же видели этого мальца? А ведь столько гостей!..
— Нельзя ли вернуть мальчика в школу? Сейчас.
— Исключено! Ведь он сам захотел стать королем. Так?
— Наверное.
— Вот видите! У нас признается только борьба в чистом виде — честная и открытая!
— И все же мне не хочется, чтобы он осрамился вторично.
— Мне тоже. Но бывает и почетный проигрыш… Посмотрим, как будут развиваться события дальше… Мы еще встретимся!
Каиссе подали белый открытый автомобиль, церемониймейстер помог ей сесть на левое заднее сиденье и подошел ко мне.
— Ее величество, — устало сказал он, — приглашает вас в карету.
Я не замедлил воспользоваться любезностью Каиссы. Цирлих-Манирлих занял место рядом с водителем, и мы поехали.
— Мне доложил Блаттелла, что вы знакомы с этим мальчиком, — сказала Каисса.
— Не совсем… Раньше я видел только его фотографию. Мне так стыдно за него!
— Мне тоже, — вздохнула Каисса. — Партнер у него оказался сильный, но тем более нельзя вести себя так безрассудно; лучше бы отказался. А теперь, чтобы вернуться домой, он должен отличиться…
— Это непременное условие?
— Да. Кто далеко зашел, тому и возвращаться труднее. Но он — пионер, и надежда еще не потеряна.
— Я не очень силен в шахматах, — признался я, — но, если вы разрешите, постараюсь хоть немного потренировать его…
— Хорошо, — согласилась Каисса. — Буду откровенна: пионеров я люблю особенно!
— Завтра в вашем распоряжении будет катер, — сказал церемониймейстер. — Наша река, если вам известно, не имеет мостов…
— Спасибо. У вас очень утомленный вид.
— Да, мне сегодня досталось, — подтвердил Цирлих-Манирлих.
— Он еще волнуется за своего брата, — сказала Каисса.
— С ним что-нибудь случилось?
— Нет… Его зовут Венивидивицин. Он Главный Инженер моей резиденции и отличный шахматист. Попросил творческий отпуск и отправился по свету искать равного себе игрока…
— И не подает вестей, — грустно закончил церемониймейстер.
— Вот и ваша гостиница, — сказала Каисса, когда машина остановилась. — Можете отдыхать у нас, сколько захотите. Желаю удачи!
— Спасибо за внимание, ваше величество. До свиданья!
Остаток этого бурного дня Василько не выходил из палатки. Пережитый им позор — а иначе его скандальный проигрыш не назовешь — тяготил мальчика.
Припоминая свои распоряжения во время игры, он все больше убеждался в их ошибочности, даже бессмысленности и раскаивался. Но сделанного не воротишь.
Незаметно он все же уснул; спал плохо и проснулся ранним утром от боли в боку. «Наверно, продуло», — предположил Василько.
Прихрамывая, вышел из палатки, где всё еще могуче храпели пешки белых, и увидел своего знакомого Дэ-Семь.
— Здорово! — обрадовался солдат.
— Здравствуйте…
— А я тебя стерегу. Зря ты, когда был нашим величеством, не слушал нас.
— Сам теперь понял.
— Да? — обрадовался солдат. — Ну, коли так, не печалься… Ферзь наш жалеет. «Характер, говорит, у него истинно королевский… И стать, и велеречивость имеет. Кабы еще играть мог в шахматы, то лучшего и желать не надо!»
— Я-то вообще играю, — сказал Василько, — но вчера загордился малость.
— Да, — согласился солдат. — Заелся ты, слов нет… А что кривишься-то?
— Бок болит.
— Айда к фершалу! Вон в том шатре…
— Может, пройдет?
— Нам тут ждать не разрешают. Сразу идти велят!
В шатре с красным крестом дежурил пожилой медик, читавший «Шахматный журнал». Увидев пациентов, он отложил чтение и поднял очки на лоб.
— Оба?
— Никак нет, — пояснил Дэ-Семь. — Вот они-с занедужили…
— Имя!
— Василько.
— Это еще что такое? — удивился фельдшер.
— Никак нет, — усмехнулся солдат. — Их величают Дэ-Два. Бок у них страдает.
— Ружье! — скомандовал фельдшер.
Василько вытаращил глаза.
— Они новобранец, — опять за Василько ответил солдат. — Сейчас принесу. Мигом.
И действительно, принес через минуту ружье, на прикладе которого было написано «Дэ-Два». Фельдшер вынул затвор, понюхал, глянул в ствол на свет, что-то буркнул недовольно, выписал рецепт, сунул его Василько и вновь углубился в чтение.
— Идем, — шепнул Дэ-Семь.
Вышли, и Василько прочел: «Вычистить личное оружие да и впредь…»
— Тоже мне, медики! — усмехнулся мальчик.
— Не скажи так, — возразил Де-Семь. — Ты вот спать улегся, а ружье не подготовил для боевого дня…
— А при чем тут ружье, если у меня — бок?!
— Так ведь у нас, ежели обязанности свои запустишь, значит, и болеть начнешь. Хочешь быть здоровым — неси службу честно!
— Да вы что?!
