Обратно, из Колёс в город, мотовоз уходил в шесть вечера. Надо было исхитряться, чтобы не опоздать (ведь не будешь каждый раз просить мэра о спецрейсе для наших персон!). Иногда мы все же опаздывали, тогда Ринка вела нас на автостанцию и устраивала на какой-нибудь автобус до Тюмени. Да, такие все-таки ходили в город, только угадать на них без помощи местных, знающих жителей было немыслимо…
А один раз мы с Чибисом отправились в обратный путь пешком — ради любопытства. Дорога эта снова показалась нам загадочной, почти приключенческой. Мы шли и рассуждали о хитростях энергетических полей, заполняющих Вселенную. Чибис опять упомянул о разбегании четыреста девяти (или даже четыреста семнадцати) галактик. Я спросил, почему они так его волнуют. Чибис пожал плечами:
— Кто их знает? Засели в голове… Ян не раз упоминал… Говорил, будто бы это разбегание как-то влияет на потепление земного климата.
— Да каким образом?
— Вот и я думаю: каким? По-моему, все это болтовня кнабс-капитанов. Под ней они прячут более серьезные вопросы…
— Астероид Юта-М?
— Да при чем тут астероид? Главное-то — как влияют мелкие возмущения ВИПа… ну, то есть дисбалансы… на повороты крупных событий…
Чибис разбирался в этих вопросах больше меня, хотя и не читал книжку Мичио Накамуры. Но я не досадовал. Мне было хорошо оттого, что Чибис вот он, рядом. И что недалеко, в Колёсах, есть Ринка. И что вообще жизнь такая вот — азартная и беззаботная…
Под мостом через речку Покатушку мы отыскали спрятанную в прошлый раз тачку. По очереди покатили в ней друг друга по рельсу. До старой будки. Будку опять открыли нашим ключиком и спрятали тележку на прежнем месте. И вздохнули с облегчением. Ведь, как-никак, мы тогда, на пути в Колёса, ее украли (хотя она, скорее всего, была никому не нужна). А теперь вернули! И тем самым уничтожили в мире еще один маленький дисбаланс. Он едва ли на что-то влиял во Вселенной, но… кто его знает…
Вермишат с нами в этот раз не было. Им не повезло — их заставили ходить в летний лагерь при школе. К бабке Вермишат в начале каникул заявилась какая-то завуч или инспекторша и сообщила, что Саньчик требует особого наблюдения. Потому что он на учете в милиции (за тот «криминальный случай с ножом»). Будет лучше, если он станет проводить время на глазах у опытных педагогов. Саньчик заупрямился, но инспекторша и бабка на него цыкнули. Бабке было во всех отношениях выгодно, чтобы за мальчишку отвечала школа. Однако бабка заявила, что одного Саньчика, без сестры, она в лагерь не отпустит. Мол, сестра тоже имеет право, потому что будущая первоклассница и уже записана в эту самую школу. Инспекторша позвонила начальству и утрясла вопрос. Бабка была счастлива: и забот меньше, и расходов — путевки-то оказались бесплатные, для «малоимущих детей».
Поэтому Саньчик и Соня теперь бывали в Колёсах только по выходным.
Однажды я взял с собой Лерку. Мама и папа уже смирились, что я каждый день исчезаю до вечера. Я слышал, как мама объяснила папе: «Он же не один, а со своим другом Максимом, который очень воспитанный мальчик. А в Колёсах у них детский коллектив, им руководит школьница, с которой Клим был в лагере…» Папа не возражал. Только заметил, что я мог бы взять с собой сестренку, которая нигде не устроена и болтается по помойкам… Ну, что делать, я взял. Мотовоз Лерке понравился. Понравилось и большое колесо в поселке. Но ребята почему-то не понравились. И куклы тоже. Она заскучала, села в сторонке и так провела время одна до самого отъезда. Правда, не скандалила…
В общем-то, понятно, у нее была своя компания — в нашем дворе. Две одноклассницы-близняшки и стриженый второклассник Борька, которым три девчонки помыкали, как хотели (а он почему-то терпел). Они целыми днями прыгали на асфальте по расчерченным классикам, строили за мусорными контейнерами какие-то пирамиды или болтались на качелях среди жидких кустов акации.
Больше ехать со мной Лерка не захотела. Я утешил себя и родителей:
— Вот поедем в Крым, и она хлебнет летнего отдыха на всю катушку…
В Крым собирались мы в конце июля. Именно к тому времени папа должен был решить дела со сценарием, получить деньги и выкупить у своего соавтора Садовского машину.
Когда я сказал Чибису, что уеду, наверно, на три недели, он не огорчился (меня это даже царапнуло). Наоборот, он даже обрадовался:
— Вот и хорошо! Накупаешься, будешь загорелый, как мулат! И столько всего повидаешь!..
Правда, потом он вздохнул как-то странно и заметил:
— Ну, что ж… Буду искать маску один, время еще есть…
Маску мы искали постоянно. Хотя это трудно было назвать поисками. Вечером, вернувшись из Колёс, мы вскакивали на свои велосипеды (у Чибиса был такой же старый драндулет, как у меня) и мотались по разным улицам. Без намеченного плана. Чибис доставал рогатку, смотрел, куда она показывает своей ручкой, и мы катили в том направлении.
Рогатка показывала, куда ей вздумается. То на древнюю водонапорную башню, то на новый магазин «Книжная столица», то на памятник Ленину, оставшийся на площади с советских времен. Владимир Ильич протягивал в пространство руку, словно советовал: ищите вон там. Но где это «там»?
По-моему, рогатка просто дурачила нас. Я однажды так и сказал Чибису. Он грустно кивнул. Потом вскинул сине-зеленые глаза:
— Но Клим… где-то же эта маска должна быть.
— Если не сгорела… — брякнул я. Сам не знал, с чего у меня поднялась досада. Я, конечно, эту досаду скрутил, но Чибис успел ее заметить. Я быстро сказал:
— Ну, чего уж так горевать. Ведь есть портреты…
Да портреты были — в квартире Арцеулова. И был снимок в мобильнике Чибиса. Улыбка появлялась на дисплее всякий раз, когда включался телефон. Включался — словно выговаривал слова:
Ветер запутался в мокрой листве,
Капли дождя загорелись в траве…
Радуги свет —
Летний букет…
Чибис думал о маске больше, чем я. Мне тоже хотелось отыскать Агейкин портрет, но нельзя сказать, чтобы это желание было неотступным. И на поиски я ездил скорее потому, что мне было хорошо с Чибисом. А маска… ну здорово будет, если найдем! Но если и не найдем (что скорее всего!) беды не случится. А Чибиса, видимо, грызло постоянное беспокойство. Иногда он делался чересчур задумчивым. Даже Ян сказал однажды:
— Чибис, ты чего крылышки опускаешь?
— Ничего я не опускаю! Просто… с тетушкой поспорил.
— Врешь ты, по-моему, кнабс-лейтенант, — заметил Ян. — Ну, ладно, в душу к тебе мы не полезем… Давайте, я развлеку вас новой песенкой. Знаете, кто ее сочинил?
Мы, конечно, не знали. Ян сказал, что споет, а потом назовет автора. Мы были в главном помещении кафе, Ян взял у одного из гостей гитару, присел на лавке у окна. Стал подкручивать колки на грифе. Его трехлетняя дочка Майка сидела у него на плечах. Она часто ездила так на отце, когда он занимался своими делами, и сейчас тоже не слезла. Сообщила:
— А я знаю, кто сочинил…
— Но будешь молчать, не так ли? — сказал Ян.
— Ага…
Ян взял несколько аккордов и запел несильным дребезжащим голосом:
В небе лиловом летят дирижабли —
Будто во сне, но совсем наяву.
А по земле ходят толстые жабли,
Пузами гладят сырую траву.
Там, в небесах, тучки будто из ваты,
Жаблям до них никогда не достать.
Только они вовсе не ви-но-ва-ты,
Что им судьба не велела летать.
Что в результате природных процессов
Сфера их жизни — болотистый луг.
Но не забудьте: средь них есть принцесса —
Та, что однажды поймает стрелу…
Ян прихлопнул струны. За столами поаплодитровали. Мы тоже. Ян поклонился, не вставая и не ссаживая Майку.
— Чувствительная песня, — сказал я. — Вечная и несбыточная места о полете…
— Почему несбыточная? Может, принцессе удастся полетать, — заметил Чибис. — На сказочном ковре-самолете…
— Или на драконе, — добавил я. — Который будет охотиться за упитанными жаблями…
