— Так, осадили мы их. Порастеряли прыть-то.
Присевшая рядом Хинза доложила:
— Ваше величество, запас камней иссяк.
— Собирайте снова! Самой не сообразить? Живо! — И Питру замахнулся на нерадивую подданную.
— Эй-йа-а-а-а-а-а! — донёсся вдруг снизу вопль выдр.
В лапу вождя врезался запущенный из пращи камень. Снова защёлкала о скальную насыпь и засвистела над головами котов мелкая галька.
Питру взвизгнул и сунул лапу в рот. Потом презрительно усмехнулся.
— Это все, на что они способны.
— Рэдво-о-о-олл! — донёсся со стороны противника какой-то новый клич.
Последовал ещё один залп пращников. Заспешившая выполнять приказ командира Хинза охнула и вытащила из пасти выбитый зуб.
— Луки, пращи, залп! Копья к бою! — закричал Питру.
Он приник к щели между камней. Выдры продвигались вперёд, осыпая баррикаду градом камней, не давая котам высунуться. События не хотели подчиняться планам нового властелина котов. Питру выта-щил свой клинок.
— Ко мне! Сплотиться для атаки!
Коты скопились вокруг вождя. Но тут за их спинами раздался леденящий кровь в жилах вопль:
— Еулалиа-а-а-а-а-а!
Катберт перемахнул через край кратера и сверкнул на солнце топором трофейной алебарды. За ним переваливались на тропу зайцы и выдры, торопясь за своим майором, но алебарда уже молнией металась среди кошачьих черепов. Майора не было, вместо него появилось неуправляемое безумное существо с горящими глазами, испускающее непрерывный ужасающий вопль. Существо это смело котов, отделявших его от Питру. В образовавшейся свалке перепуганный кошачий вождь очутился в самом низу, вопя что было мочи:
— Бей его! Спасай вождя!
Хинза выбросила вперёд копьё, проткнув зайцу бок. Катберт резко повернулся, копье Хинзы переломилось, как тростинка, а зубы зайца сомкнулись на горле владелицы сломанного копья. Увидев сквозь поднятую пыль спину отвернувшегося к Хинзе зайца, Питру неловко ударил по ней ятаганом. Трое котов навалились на Катберта, но он вместе в этой ношей рванулся к Питру и вонзил пику алебарды ему в грудь.
Знаменный сержант О’Крэг пробивался к своему майору, когда через баррикаду посыпались выдры. Капитан Гранден, не дождавшись вразумительного сигнала майора, повёл войско в атаку, заслышав боевой клич капитана. Тайра колотила котов по головам заряженной пращой, пробиваясь к Катберту, согнувшемуся под весом четырёх котов. Слишком поздно!
Все с тем же воплем, впервые разорвавшим воздух в день смерти его дочери, Катберт перемахнул через край кратера, увлекая за собой Питру и трёх его бойцов. Тайра, Раф Гранден, О’Крэг и Колан одновременно свесили головы с края, наблюдая за ужасной сценой. Не сговариваясь, они заскользили по крутому склону вниз, к темной поверхности вулканического озера, которое народная молва окрестила Окаянным омутом.
Катберт не мог и не стремился сдержать падения. Он рухнул вниз, пользуясь телом Питру, как подушкой, и соскользнул в воду. Отцепившиеся ещё в полете коты плюхнулись прямо в воду. Истошно вопя, они пытались поскорее выбраться на сушу.
Обеспокоенная суматохой поверхность озера вдруг разомкнулась и выпустила чудовищную голову на длинной чешуйчатой шее. Слизеног, порождение Древнего Ужаса, вынырнул из бездны и вырвал у Катберта его добычу. Хрустнули ещё оставшиеся целыми кости мёртвого Питру, и труп исчез меж страшных челюстей. Тайра и ее свита, съезжая по крутому склону, уставились на монстра, не веря глазам.
Катберт влез на спину чудища, поначалу не обратившего внимания на своего непрошеного наездника. Заяц, как будто мстя Слизеногу за утерю убитого врага, колол и рубил его спину, буквально вспахивая ее алебардой. Вот он выпрямился во весь рост и с силой погрузил своё оружие меж обнажившихся рёбер чудовища, каким-то неземным уже чутьём угадав, где бьётся его сердце. Слизеног вскинул голову, из пасти его вырвался фонтан крови. Уронив голову, чудовище навеки погрузилось в глубины озера, увлекая за собой зайца, выступившего в последней своей роли, в образе легендарного драконоборца.
Знаменный сержант О’Крэг и капитан Гранден взметнули рапиры в прощальном салюте. Глаза суровых воинов застилали слезы.
— Лихой боец! Всегда капитан Франк был сорвиголовой.
— Лорд-барсук в Жажде Крови не справился бы лучше, во. — Капитан Гранден всхлипнул и протянул платок Тайре: — Утрите слезы, миледи. Майор сам выбрал судьбу. Иного конца он бы и не пожелал. Верно, О’Крэг?
— Точно, капитан. После смерти дочери наш майор все время торопил свою смерть. — Сержант вынул мокрый платок капитана из лапы Тайры. — Вот что я вам скажу, мисс. Осушим-ка слезы и понаблюдаем за звёздами в память о доблестном майоре, а?
Тайра сжала толстую лапу сержанта.
— Спасибо, сержант. Мы найдём большую звезду рядом с маленькой и красивой и назовём их Катбертом и Петунией, в честь майора и его дочери.
Знаменный сержант О’Крэг ещё раз мазнул по глазам платком и вернул его капитану.
— Благословят вас сезоны, мисс, отличная мысль.
— А вот ещё одна отличная мысль, — вставил Колан. — Как нам отсюда выбраться?
Под общий смех Колан завопил, задрав голову:
— Лорго! Собери все верёвки, какие сможешь найти!
Дидеро кромсала лук для жаркого, когда в пещеру сквозь занавес водопада ворвался один из её малышей, вопя во всю мочь:
— Ма-а-а-а, там па-а-а-а-а!
— Не ори, Тубил, я не глухая, — провор-чала Дидеро, откладывая нож.
Тубил подбежал к матери и зашептал ей в ухо:
— Я сказал, что папуля домой идёт. И с ним много-много выдр, и каких-то ещё невыдр с ушами, и птичка большая-пребольшая с длинной-предлинной шейкой.
— Должно быть, запах супа почуяли, — решила Дидеро, подхватила сынишку и направилась к выходу. — Пойдём встретим.
И они присоединились к выдрам, столпившимся на скальном выступе перед пещерой.
Странное, но великолепное зрелище представляло собой шествие, направляющееся к пещере. Здоровенный гусь-казарка, зайцы в блеске полковой формы, множество выдр, к которым присоединились вчерашние рабы диких котов. На троне, сооружённом из копий и дротиков, возвышаясь над толпою подданных, восседала Тайра в боевом королевском облачении.
Знаменный сержант О’Крэг и Колан, которому взбрело в голову назваться офицером, орут, как на параде:
— По-о-о-о-олк!.. Стой! Ать-два!
Все замерли: зайцы — мгновенно, как окаменели, выдры — вразнобой, наступая друг другу на хвосты и спотыкаясь.
— Кланы! Р-разо… э-э… жмись! — гаркнул Колан, выпятив бочкой грудь.
— Дозо-о-ор! Р-разойдись! — командует, ухмыльнувшись, О’Крэг.
Выдры устремились к семьям. Освобождённых рабов приветствуют и поздравляют. И каждому хочется глянуть на вновь обретённую Королеву Кланов, а если повезёт — и прикоснуться к ней.
Колан, осваиваясь с ролью офицера, элегантным жестом указывает Тайре на свою хозяюшку:
— Королева, имею честь представить вам мою очаровательную супругу, Дидеро.
Дидеро недоуменно уставилась на мужа:
— Чего это ты журавлём вышагиваешь?
Колан лихо отсалютовал Дидеро:
— Офицер я теперь, дорогая.
— Пустозвон ты, как и всегда. Поварёшку о хвост сломаю! На, держи! — Дидеро сунула мужу детёныша, обняла Тайру и поцеловала её в щеку.
— Добро пожаловать в Летние лужайки, твоё Величество. Ох, радость-то какая… — Она прослезилась. — Поужинаешь с нами, милая?
Тайра радостно рассмеялась.
— Поужинаю много-много раз. Здесь теперь мой дом.
Достопочтенной настоятельнице аббатства Рэдволл.
От Королевы Кланов Зелёного острова.
Дорогая мать Ликиана!
Вот уж восемь сезонов отделяют нас от того достопамятного дня, когда Бранталис опустился на стену аббатства Рэдволл. Череда невероятных событий превратила обычную обитательницу Рэдволла в королеву далёкого острова. Иногда мне даже приятно сознавать, что я коронованная особа. Сижу да наслаждаюсь себе потихоньку.
Бранталис по-прежнему верно служит, именуя себя «королевским курьером» и «официальным вестником аббатства Рэдволл». Нравится ему внимание, которое оказывают гонцу, не забывает он и кулинарию Рэдволла.
Расскажу вкратце о наших новостях. Рэдволльского сезонописца они, конечно, заинтересуют.
Летние лужайки теперь наша радость и гордость. Народ у меня здесь такой же прекрасный и надёжный, как и наши добрые рэдволльцы. Огороды и сады на скалах полны овощей, фруктов и, конечно же, цветов.
Водное хозяйство тоже под неусыпным надзором. Смотрители вод Халки и Чаб устроили надёжные ограждения в местах купания малышей, смех и пение которых сливаются со щебетом птиц и услаждают слух взрослых и стариков.
