Йон Колфер - Зов Атлантиды

Ознакомительная версия.

— Куда?

— В Атлантиду. Контракт принадлежал «Лабораториям Кобой». Естественно, это произошло прежде, чем мы поняли, насколько Опал ненормальная.

— Таким образом, если допустить, что Финт Крут получил второй блок управления зондом, отремонтированный Дубцом или кем-нибудь иным из его сообщников, корабль подчинился бы командам, передаваемым этим вторым блоком?

— Конечно. Без вопросов. Их можно было посылать с любого компьютера, оборудованного спутниковой связью.

Дворецки поднял палец.

— Можно, я скажу?

— Конечно, старый друг.

— Жеребкинс. Твоя система безопасности никуда не годится. Когда вы хоть чему-нибудь научитесь? Несколько лет назад гоблины сами построили шаттл, а теперь заключенные умудрились получить доступ к управлению твоей космической программой.

Жеребкинс топнул копытом.

— Эй, дружище, воздержись от субъективных оценок. О нашем существовании много тысяч лет никто не подозревал. Вот насколько надежна наша система безопасности.

— Пять, десять, пятнадцать, двадцать! — закричал Артемис. — Прошу вас. Надо действовать быстро.

— А можно, я тебя потом подразню? — спросил Мульч. — У меня накопилось столько материала.

— После, — отрезал Артемис. — Сейчас нужно понять, куда направляется Финт и с какой целью.

Возражений не последовало, и он продолжил:

— Допустим, Финт использовал исходный блок для управления зондом и задействовал аморфоботов в организации побега. Мы можем отслеживать перемещение этих аморфоботов?

Жеребкинс то ли кивнул, то ли мотнул головой.

— Возможно. Но не слишком долго.

Артемис все понял.

— Гель растворяется в морской воде.

— Именно. Трение между водой и ботами вызывает износ геля, но как только он отделяется от мозга, так сразу начинает растворяться. Никаких зарядов, никаких молекулярных связей. При пузыре размером с дыню процесс занимает несколько часов.

— Несколько часов мы уже потеряли. У нас еще есть время?

— Может оказаться уже слишком поздно. Более точный ответ смогу дать, если мне разрешат выйти из-за парты.

— Конечно, пожалуйста.

Жеребкинс, вытянув вперед руки, встал из неудобного для него сидячего положения и, цокая копытами, прошел в кабину, где быстро ввел химический состав геля в примитивный компьютер автожира и опустил фильтры перед каждым иллюминатором.

— Нам повезло, наемники не тронули сканеры. Пусть каждый выберет себе иллюминатор. Я запустил программу сканирования для обнаружения особого излучения, и след геля должен отображаться зеленым свечением. Кричите, если заметите что-нибудь необычное.

Все расположились рядом с иллюминаторами, за исключением Элфи, занявшей кресло пилота, чтобы немедленно сорваться с места в направлении следа.

— Вижу! — заорал Мульч. — Нет, погодите… Это разъяренный кальмар в поисках своего орешка. Прошу прощения. Понимаю, момент не самый удачный, но я проголодался.

— Есть! — крикнула Джульетта. — Что-то вижу по левому борту.

Артемис бросился к ее иллюминатору. Из глубины воронки поднималась извилистая струйка пузырьков, таявшая прямо на глазах, пузырьки в нижней ее части разделялись на более мелкие, а дальше след и вовсе исчезал.

— Быстро, Элфи! — воскликнул Артемис. — За этими пузырьками!

Элфи врубила двигатели на полную мощность.

— Кто бы мне сказал, что мне придется услышать от тебя такое…

Автожир наемников шел по следу пузырьков, хотя Жеребкинс настаивал на том, что, строго говоря, это были не пузырьки, а капли, и в результате получил удар в плечо от Джульетты.

— Эй, не надо меня бить! — взвизгнул кентавр.

— Строго говоря, это был не удар, а так, похлопывание, — поправила его Джульетта. — А вот это — удар…

След таял прямо на глазах, и Элфи быстро ввела программу отслеживания курса на случай, если «капли» изменят направление или просто исчезнут с экрана.

Артемис сидел в кресле второго пилота, закрыв глаз одной ладонью, а вторую держа перед лицом.

— Большой палец обычно тоже считается пальцем, — сообщил он Элфи. — В этом случае нам ничего не грозит, поскольку всего получается пять пальцев. Но некоторые специалисты утверждают, будто большой палец представляет собой нечто иное, отличающее нас от животных, и в этом случае у нас на каждой руке всего по четыре пальца. Это очень плохо.

«Болезнь прогрессирует», — с беспокойством подумала Элфи.

Дворецки оказался в тупике. Если Артемису кто-то угрожает, порядок действий очевиден: «Поразить противника и отобрать оружие». Но в данном случае Артемиса атаковал его же собственный разум, настраивавший юношу против всех, включая Дворецки.

«Разве я могу доверять любому отданному Артемисом приказу? — маялся телохранитель. — Он может являться обычной уловкой с целью убрать меня с дороги. Как тогда, когда он отослал меня в Мексику».

Он присел рядом с подопечным.

— Артемис, сейчас ты мне доверяешь?

Фаул-младший попытался взглянуть ему прямо в глаза, но не смог.

— Стараюсь, старый друг. Очень хочу, но силы вот-вот оставят меня. Мне понадобится помощь, причем очень скоро.

Они оба знали то, чего Артемис недоговорил: «Мне нужна помощь, пока я окончательно не сошел с ума».

Они проплыли за пузырьками на восток через Атлантику, миновали Гибралтар и вошли в Средиземное море. Незадолго до полудня след внезапно исчез. Последний зеленый пузырек лопнул, когда они находились на глубине пятнадцати метров в двух милях от Венецианского залива, и приборы отображали на экране только яхты и гондолы.

— Это, надо понимать, Венеция. — Элфи всплыла на перископную глубину, пользуясь возможностью пополнить резервуары воздуха и выровнять корабль. — Она прямо перед нами.

— Венеция — большой город, — заметил Дворецки. — И не самое удобное место для поисков. Как мы найдем здесь этих ребят?

Мозг аморфобота в руках Жеребкинса вдруг запищал, установив связь с аналогичным прибором.

— Похоже, это проблемой не станет. Они близко. Очень близко. Очень, очень близко.

Артемису явно не понравилось это эмоциональное заявление.

— Очень, очень близко? Серьезно, Жеребкинс? Ты же ученый. Насколько именно близко?

Жеребкинс показал на люк автожира.

— Настолько.

Следующая пара минут отличалась бешеной активностью, будто все события дня спрессовались в несколько секунд. Для Артемиса и Жеребкинса все вокруг превратилось во вспышки цвета и смазанные движения. Дворецки, Элфи и Джульетта, будучи опытными солдатами, увидели больше. Великан даже успел подняться со скамейки, но это никак не облегчило его участь.

Люк суденышка крякнул, словно гигантская пластиковая бутылка, раздавленная гигантской же ногой, после чего просто исчез. Вернее, создалось впечатление, будто он исчез. На самом деле его сорвали и с неимоверной силой запустили в небо. В итоге крышка люка воткнулась в колонну колокольни на площади Святого Марка, едва не вызвав панику в городе. Особенно испугался маляр, чей трос от люльки перерезал вращавшийся с дикой скоростью металлический диск. Пролетев тридцать метров, рабочий упал на спину родному брату. Братья и без того часто ссорились, и этот инцидент отнюдь не улучшил их отношения.

Вода немедленно хлынула в салон автожира, но большую часть свободного пространства заполнили шесть вращающихся аморфоботов, с чириканьем выбирающих себе цели. Все кончилось меньше чем за секунду. Боты бросились на свои жертвы, обволокли их душным гелем и унесли в лазурные глубины Средиземного моря.

Каждый пленник, несомый к мрачному силуэту подводного корабля, думал о своем и по-своему оценивал случившееся.

Артемис поражался, насколько это его нынешнее положение напоминает то время, когда он был пленником собственного разума.

Элфи прикидывала, работает ли ее оружие в этом липком дерьме или снова превратилось в бесполезный хлам.

Жеребкинс не мог удержаться от некоторых теплых чувств к пленившему его аморфоботу — в конце концов, кентавр лично вырастил его в лабораторной пробирке.

Джульетта старалась не выпускать из виду Дворецки. Она чувствовала себя в относительной безопасности, пока видела брата.

Дворецки поначалу сопротивлялся, но быстро осознал тщетность своих попыток и принял позу эмбриона, сберегая силы для одного взрывного движения.

Мульч тоже подумал о взрывном движении. Сбежать не сбежать, но заставить бесформенную тварь пожалеть о выборе пленника он вполне мог. Гном медленно подтянул колени к груди, чтобы газ в кишечнике собрался в удлиненные пузыри. Скоро он накопит достаточно энергии и вырвется на волю — или он останется плавать внутри самой большой в мире гелевой лампы.

Финт Крут недурно проводил время. Он проводил бы время совсем чудесно, если бы его возлюбленная Леонора не пребывала в таком ужасном состоянии и если бы его не мучил страх потерять ее. Ведь после телесного воскрешения супруга быстро разберется, что он вовсе не принципиальный революционер, каким всегда притворялся, и разлюбит его. Леонору отличало сильное чувство справедливости, и ее, несомненно, возмутила бы самая мысль о том, что ценой ее вечной молодости стало пленение демона-колдуна. Финт посмотрел на начертанную кровью руну на большом пальце. Замысловатая вязь спиралей и символов удерживала Леонору на крючке, но власть руны ослабевала с каждой минутой. Покинула бы его жена, если бы чары перестали действовать? Возможно. Вероятно.

Ознакомительная версия.