Владислав Крапивин - Сказки о рыбаках и рыбках

Ознакомительная версия.

Чтобы увести разговор от «знаменитостей», он спросил:

— Двое у тебя? Или еще прибавилось?

— Куда еще-то! С этими не знаешь как… Муж вечно в разъездах… А ты? Обзавелся семейством?

— Н-не совсем, — промямлил он. — Все как-то… так…

Она обрадовалась:

— Значит, ты свободный человек?!

— В каком смысле? — слегка испугался он.

— В таком, что не связан женой-детьми, дома тебя никто не держит! А?

— Работа держит, — уклончиво сказал он.

— Ну, что работа! Она всю жизнь… Слушай, Рыжик, приезжай к нам в лагерь, а? Перед ребятами выступишь, как раз про свою работу расскажешь, про книжки и мультфильмы!.. Приезжай! Хоть на денек! Знаешь, как ребятишки запляшут от радости! Сам художник Волынов приехал!

— Сроду они о таком не слыхали…

— Да ты что! «Сказку про желтую акулу» все смотрели! А на афише-то крупными буквами, кто главный художник!

…Он согласился тогда удивительно быстро. Наверно, потому, что сам искал перемен в обстановке.

В лагере и правда было хорошо. Валентин рассказывал ребятам, как делает иллюстрации к сказкам и приключенческим книжкам, как придумывает героев для мультфильмов. Рисовал на память мальчишкам и девчонкам их портреты — стремительными карандашными штрихами. (Выстраивалась очередь, и зрители восторженно вопили: «Ой, Васька, ты здесь похожее, чем на самом деле!») Он расписал под сказочное звездное небо потолок в круглой беседке, а потом загрунтовал большой фанерный щит (на котором Верный Продолжатель призывал отдать на что-то там все силы) и лихо изобразил на нем разноцветных героев сказки «Планета десяти чудес»…

Кроме того, Валентин, увлекшись от души, организовал в младшей группе рыцарский турнир — с разрисованными щитами, картонными латами и копьями из тугих бумажных трубок…

Под конец недели он, правда, малость выдохся и засобирался домой. Но Марина уговорила остаться до конца смены.

— Знаешь, Рыжик, с тобой… ну, спокойнее как-то…

Мухобой в забавы художника Волынова с ребятами не вмешивался. Словно подчеркивал, что доверяет. И на вечерних посиделках в домике Марины, где собирались меланхоличный музыкант Кирилл, девицы-инструкторши и прочее взрослое население «Аистенка», он вел себя дружелюбно, хотя и сдержанно…

Короче говоря, по ребячьим делам художник Волынов и воспитатель Фокин до сих пор не сталкивались. И теперь Валентин шел к Мухобою с предчувствием неизбежного и злого разговора, с тяжкой неловкостью гостя, который вынужден устроить скандал в доме хозяина. Тем более, что Мухобой был нынче действительно главный хозяин в «Аистенке». Марину профсоюзное начальство зачем-то срочно вызвало в город…

А может, скрутить себя и попробовать по-хорошему? «Слушай, Климыч, отпусти ты мальчишек-то, их комары и так уже пообглодали. Да и гроза скоро…»

Размышляя об этом, Валентин спешно шагал напрямик через частый березняк, отделявший лагерные дачки от «взрослого» поселка. Здесь было совсем сумрачно, и в этой полумгле Валентин впереди себя заметил среди веток шевеление. Кто-то небольшой, осторожный, словно не шел, а крался к домикам.

Сначала Валентин решил — Сопливик. Есть у него такая привычка. Но тут же заметил светлую круглую макушку и красную с белым воротником футболку.

Илюшка Митников! А с чего это он здесь?

Что-то неприятно царапнуло душу. Какой-то намек на подозрение. Валентин придержал шаги. Тихо пошел следом. И скоро следом за Илюшкой вышел из рощицы. Здесь, у опушки, росла кривая толстая береза с крутым изгибом ствола на уровне Валентиновых плеч. Он остановился за стволом. Илюшка шел уже по открытому месту, по клеверу и ромашкам. Видимо, к домику Мухобоя, где светилось широкое, без шторок окно. Шел неуверенно, с оглядками, словно это не Илюшка, а кто-то боязливый, чего-то стыдящийся и виноватый.

«Может, и правда он стукач у Мухобоя?» — тоскливо подумал Валентин. И тут же все возмутилось в нем голосом Гошки: «Илюшка-то?! Ты это понарошку или по правде?!»

Илюшка Митников был того же возраста, что и Сопливик. Но только этим они и походили друг на друга. Илюшку в «Аистенке» любили. Принимали во всякую компанию — и к младшим, и к старшим. Причем старшие не сюсюкали с ним, как с маленьким любимцем, а держались на равных.

Илюшка был смелый и ловкий — на лагерной спартакиаде бегал и прыгал быстрее и дальше всех своих сверстников.

Он был щедрый: что ни попросят — все готов подарить.

Он был славный — каждому хотелось улыбнуться ему в ответ. Казалось, в уголках светло-карих Илюшкиных глаз прячутся и порой весело выскакивают ласковые лучики. Илюшка жил в состоянии ровного нешумного веселья и спокойного счастья. И эту радость жизни он излучал на всех, кто рядом…

Но сейчас он шел к домику Мухобоя будто побитый. Лица его Валентин, конечно, не видел, но чувствовал: что-то не так… Потом он вспомнил про трубу, выдернул ее из кармана, раздвинул. Чтобы не тряслась, положил на сгиб березового ствола. Пригнулся, приблизил глаз к окуляру. Поискал объективом Илюшку. Но сперва попалось в поле зрения окно Мухобоя.

От домика до березы было с полсотни метров. Труба — двенадцатикратная. И окно оказалось будто в пяти шагах, даже не влезло целиком в круг объектива. В комнате светил матовый плафон. Мухобой был дома. Он развлекался. Стоял боком к окну, перед зеркалом платяного шкафа, и ловко, по-жонглерски крутил в пальцах, подбрасывал и ловил свою любимую хлопалку.

Что-то услыхав, Мухобой обернулся, бросил хлопалку на кровать. Шагнул к двери. Валентин шевельнул трубой. Илюшка с головой ниже плеч топтался у входа снаружи. Дверь открылась. Он постоял секунды две и шагнул.

Теперь Валентин видел Илюшку и Мухобоя опять через окно. Совсем близко. Мухобой сложил руки на груди и что-то сказал. Илюшка присел, суетливо расстегнул сандалии, оставил их у порога. Мухобой посторонился, Илюшка в носочках вышел на середину комнаты, под яркий свет. И встал съеженно, сдвинул коленки, дергал и мял края белых лавсановых шортиков с пришитой на боку аппликацией — головой индейского вождя. Валентину четко была видна эта тряпичная картинка: разноцветные перья индейского убора и бесстрастное коричневое лицо. Таким же бесстрастным, тонкогубым было лицо Мухобоя. Он придвинул Илюшке тяжелый деревянный табурет. Илюшка сел, стиснул себе локти растопыренными пальцами. Голову так и не поднял.

В руках у Мухобоя появились ножницы. «Что он, стричь мальчишку собирается, что ли?» — с неприятным ожиданием подумал Валентин. Волосы у Илюшки были длинные, закрывали уши, но стрижка аккуратная, ножниц не просила… А Мухобой теперь зачем-то разматывал длинный бинт. Отрезал две метровые марлевые ленты, бросил ножницы на кровать и шагнул к Илюшке. Присел на корточки у табурета. Нижний край окна и спина Мухобоя мешали видеть, что он там делает. Но ощущение чего-то нехорошего шевельнулось у Валентина, как холодная змейка за пазухой.

Мухобой встал. Придвинул к Илюшке пластиковый столик, сказал что-то. Илюшка медленно вытянул руки, положил их на столик вверх ладонями. Мухобой опять что-то произнес. Илюшка (все так же, с поникшей головой) дергаными движениями закатал выше локтей рукава футболки и вытянул руки опять. Мухобой взял с кровати подошву с рукоятью, сделал изящный полуоборот и с размаха, с оттяжкой ударил Илюшку по рукам…

Полсотни метров — это шесть яростных секунд. Потом — дверь. Плечом ее! Еще!

— Ты что делаешь с ребенком, падаль такая!!

Револьвер оказался незнакомой фирмы «Бергман», калибр девять миллиметров. Ствол короткий, а барабан большой, «пузатый». Таскать такую пушку за поясом не очень-то удобно, зато рукоятка точно по ладони.

Запершись, Валентин рассмотрел трофей как следует. В барабане семь гнезд, в каждом — тупоносый патрон, и лишь в одном гнезде пустая гильза с кислым пороховым запахом. Жаль, что пуля ушла в «молоко» — не найдешь, не докажешь… А впрочем, наплевать. И так все ясно, никуда этот шизик не денется…

Всерьез ведь стрелял бандюга! Не для испуга, а в упор… На что рассчитывал? Уверен, что кто-то защитит от тюрьмы? Или не думал уже, психанул так, что долой тормоза? А может, рецидивист, профессионал, и теперь чешет прочь от лагеря — менять жилье, обличье и паспорт? Ну и черт с ним тогда…

Интересно, что Валентин был вполне спокоен. Конечно, придется сообщать куда надо, давать показания. Зато правильно врезал этому подонку. И главное, защитил мальчишку… Но конечно, лучше не тянуть, позвонить в ближайший пункт охраны порядка, пока Мухобой не смылся далеко. Хорошо, что здесь все под рукой, даже телефон с прямым выходом на город…

Валентин сунул «бергман» под подушку. Снял трубку. Однако сигнала не было, слышался лишь треск и шум помех. Ч-черт! Как всегда, отключили из-за грозы… Валентин глянул в окно. В этот миг наконец грянул отвесный ливень, задымился белой водяной пылью…

«Ну и леший с ним со всем, — устало, без всякого волнения подумал Валентин. — Все равно теперь ничего не сделаешь. А завтра приедет Марина, ей все скажу, пусть заявляет…»

Ознакомительная версия.