— Они не станут нас преследовать. Они слишком напуганы ведьмами. Наверное они вернулись в город и слоняются там.
— Да, наверное. Но возможно они хотят воспользоваться ножом и пойдут из-за него за нами.
— Пускай. Пока у них его нет. Сначала я не хотел носить его. Но если он может убивать Спектров….
— Я никогда не верила Анжелике, с самого начала, — деликатно сменила тему Лира.
— Да, — согласился Уилл.
— Да, точно…. В конце концов, я возненавидела этот город.
— Когда я нашел его, я думал, что попал в рай. Я не мог представить себе ничего лучше. А он все время был полон Спектров, и мы никогда не знали….
— Я не смогу снова верить детям, — перебила Лира. Я думала в Больвангаре: что бы ни делали взрослые, как бы плохо это ни было, дети были другими. Они бы не стали поступать так жестоко. Но теперь я в этом не уверена. В самом деле, я никогда прежде не видела таких детей.
— Я видел, — сказал Уилл.
— Когда? В твоем мире?
— Да, — неохотно ответил Уилл. Лира сидела, не шевелясь, ожидая, и через некоторое время он продолжил. — Это было, когда у моей матери случился один из приступов. Мы жили сами по себе, поскольку само собой моего отца с нами не было.
И часто она начинала думать о вещах, которых не было. И ей надо было делать вещи, которые не имели смысла, по крайней мере, с моей точки зрения. Ей надо это было делать, поскольку иначе она приходила в расстройство и боялась, и я помогал ей.
Например, потрогать все прутья в ограде парка или сосчитать все листья на кусте, все в этом духе. После этого ей становилось легче. Но я боялся, что кто-нибудь узнает, о том, что с ней и ее заберут, поэтому я присматривал за ней и скрывал это. Я никогда никому не говорил.
Однажды ей стало страшно, когда меня не было рядом, чтобы помочь. Я был в школе.
Она вышла на улицу, почти раздетая, только она этого не заметила. И несколько ребят из моей школы обнаружили ее и начали…
Его лицо пылало. Не в силах сдерживать чувства, он прошелся туда-сюда, отвернувшись от Лиры, голос его дрогнул и глаза были влажными. Он продолжил:
— Они издевались над ней, как те дети у башни над кошкой…. Они думали, она сумасшедшая и хотели обидеть ее, а может и убить, меня это бы не удивило. Они ненавидели ее только за то, что она была не как все. В конце концов, я нашел ее и отвел домой. На следующий день в школе я дрался с мальчиком, который затеял это. Я сломал ему руку и кажется, выбил несколько зубов, не знаю. Я собирался драться и с остальными, но у меня возникли неприятности из-за этого и я понял, что лучше остановиться, иначе они обо все узнают, в смысле учителя и полиция.
Они бы пришли к матери жаловаться на меня, увидели, в каком она состоянии и забрали бы ее. Поэтому я притворился, что раскаиваюсь и сказал учителям, что больше не буду. Меня наказали, но я ничего не сказал им. Я отвел от нее опасность. И от тех ребят тоже ничего не узнали; они знали, что если они что-нибудь расскажут, в следующий раз я убью их. Не только покалечу. И немного погодя, ей снова стало лучше. Никто ни о чем не узнал.
Но после этого я доверяю детям не больше, чем взрослым. Они тоже могут поступать жестоко. Так что меня не удивило, как они вели себя в Цигейзе. Но я был рад, когда прилетели ведьмы.
Он снова сел, повернувшись к Лире спиной, и, не смотря на нее, стал вытирать ладонью глаза. Лира притворилась, что не заметила этого.
— Уилл, — спросила она, — что ты говорил насчет твоей матери и Туллио, когда Спектры напали на него? Ты сказал вчера, что ты подумал, что Спектры пришли из вашего мира…
— Да. Потому, что то, что с ней происходило, не было сумасшествием. Те ребята, должно быть, думали, что она сумасшедшая и издевались над ней, но они ошибались; она была нормальной. Только она боялась таких вещей, которых я не видел.
И ей приходилось делать вещи, которые выглядели странно. Ты не можешь видеть причину таких поступков, а она видит. Например, считать увядшие листья или, как вчера Туллио, трогать камни в стене. Может это был способ попытаться отогнать Спектров. Может если отвернуться от того, что пугает тебя и попытаться занять мысли чем-то вроде камней и как они прилегают друг к другу или листьями на кусте, как будто это самое важное в жизни, то ты спасешься. Не знаю. Похоже на то. Были и реальные вещи, которые вызывали у нее страх, как те люди, что пришли и ограбили нас, но кроме этого было и еще что-то. Так что возможно в нашем мире есть Спектры, только нам их не видно и у нас нет для них названия, но они есть и постоянно нападают на мою мать. Вот почему я был так рад вчера, когда алетиометр сказал, что с ней все в порядке.
Уилл часто дышал, и его правая рука сжимала рукоятку ножа в ножнах. Лира ничего не сказала, а Пантелеймон сидел очень тихо.
— Когда ты узнал, что должен отправиться на поиски отца? — наконец нарушила молчание Лира.
— Давно, — ответил Уилл. — Я воображал, что он находиться в заточении, а я помогаю ему бежать. Я долго играл в это сам с собой. Или он попал на необитаемый остров, а я забираю его оттуда на паруснике и мы возвращаемся домой. И он знает все, особенно как вылечить мою мать. Ей становится лучше и он заботиться о ней и мне и я могу просто ходить в школу, иметь друзей и у меня есть и отец и мать.
Моя мать иногда говорила, что я должен занять место отца. Она так говорила, чтобы подбодрить меня. Я не знал, что это значит, но звучало это значительно.
— У тебя не было друзей?
— Как у меня могли быть друзья? — озадачено ответил Уилл. Друзья… они ходят к тебе в гости, знают твоих родителей… Иногда кто-нибудь приглашал меня в гости и я ходил или не ходил, но никогда не приглашал в ответ. Так что у меня никогда не было друзей. Я бы хотел… У меня была кошка, — добавил он. — Надеюсь, с ней сейчас все в порядке и о ней кто-нибудь заботиться.
— А что насчет того человека, которого ты убил, — спросила Лира с замиранием сердца. — Кто это был?
— Не знаю. Даже если я и убил его, мне плевать. Он заслужил это. Их было двое.
Они все время приходили к нам домой и докучали матери так, что она снова стала бояться, еще хуже, чем раньше. Они хотели все знать о моем отце и не оставляли ее в покое. Я не уверен, что они были из полиции или откуда-нибудь в этом роде.
Сначала я было подумал, что они из какой-нибудь банды и думают, может быть, что мой отец ограбил банк и спрятал деньги. Но им не нужны были деньги, им были нужны бумаги. Им нужны были письма моего отца. Однажды они вломились в дом, и я понял, что для моей матери будет безопаснее в каком-нибудь другом месте.
Понимаешь, я не мог обратиться в полицию за помощью, потому, что они забрали бы мать. Я не знал, что делать.
В конце концов, я обратился к старушке, которая когда-то учила меня играть на пианино. Это был единственный человек, к которому я мог пойти. Я спросил ее, не может ли моя мать побыть у нее и привез ее к ней. Я думаю, она позаботиться о ней. Затем я вернулся домой, чтобы найти письма, так как я догадывался, где она их хранила и нашел их. Но и эти люди пришли за ними и снова ворвались в дом.
Бала ночь или раннее утро. Я прятался на лестнице наверху, а Мокси, моя кошка, вышла из спальни. Ни я, ни тот человек не видели ее, и когда я толкнул его, он споткнулся о кошку и полетел вниз по лестнице…
И я убежал. Вот как было дело. Так что я не убивал его, но если бы и убил, расстраиваться не стал бы. Я убежал и отправился в Оксфорд и нашел то окно. И нашел его только потому, что остановился посмотреть на кошку, которая первой нашла окно. Если бы я ее не увидел… Если бы Мокси не вышла из спальни, то…
— Да, — подхватила Лира, — так случилось. И мы с Паном только сейчас думали о том, что бы произошло, если бы я не спряталась тогда в шкафу в Комнате Отдыха в Джордане и не увидела, как Мастер сыпет яд в вино? Всего этого тоже бы не произошло.
Они молча сидели на покрытом мхом камне, под лучами солнца, пробивающимися сквозь старые ели и думали, как причудливо, порой невероятно складывались обстоятельства, приведшие их сюда. Все могло в любой момент пойти не так.
Возможно в другом мире, другой Уилл не увидел бы окно на Сандерленд-авеню и продолжал бы скитаться, пока его не поймали бы. А в другом мире другой Пантелеймон убедил бы другую Лиру не оставаться в Особой комнате и другой лорд Азраил был бы отравлен и другой Роджер уцелел бы и играл бы себе с Лирой на крышах и аллеях другого Оксфорда.
Вскоре Уилл достаточно отдохнул, чтобы двигаться дальше и они пошли вместе в тишине величавого леса.
Они все шли и шли, то отдыхая, то пускаясь в путь, то снова отдыхая, а деревья стали тоньше и местность становилась все более каменистой. Лира сверилась с алетиометром: вы идете верной дорогой сказал он. В полдень они пришли в деревню, не потревоженную Спектрами. Козы паслись на склоне холма, роща лимонных деревьев затеняла каменистую землю. Играющие в горном потоке дети закричали и побежали к матерям при виде девочки в лохмотьях, мальчика с бледным лицом и суровым взглядом в окровавленной рубахе и элегантной борзой, вышагивающей рядом с ними.
