— Не смотри, — сказал первый спасатель, — Ляг и постарайся расслабиться.
Но Мика не хотел лежать, он не доверял им. Однако он слишком ослаб, чтобы спорить с этими людьми. Он откинулся на спину и повернул голову в ту сторону, откуда доносился крик. Кричала подруга Рубена, Юии. Она лежала на палубе, двое мужчин удерживали девочку, прижимая ее руки к полу, а Юии извивалась всем телом, словно раненая акула, и мотала головой из стороны в сторону; ее длинные мокрые волосы хлестали мужчин по лицу.
— Прекрати кричать, Юии. Успокойся, все уже закончилось, — сказал один из них.
Но Юии начала кричать еще громче и яростно отбиваться от навалившихся на нее мужчин.
— Что с ней? — спросил Мика.
— Рехнулась от страха, — сказал склонившийся над Микой спасатель. — Это она тебя подстрелила. Ничего, сейчас ей сделают укол, и она успокоится.
Мгновение спустя крик оборвался. Мика видел, как глаза Юии помутнели и закрылись, тело расслабилось.
Она вздохнула, как человек, который после тяжелого дня ложится в мягкую теплую постель. Мика тоже прикрыл глаза. Пульсирующая боль в ноге расползалась по всему телу, он чувствовал ее от кончиков пальцев до самой макушки. Боль накатывала тошнотворными волнами, становясь все сильнее и сильнее; Мике хотелось, чтобы все это прекратилось как можно скорее.
— Сделайте так, чтобы не болело, — пробормотал он.
— Сейчас.
Мика почувствовал легкий укол в районе локтя.
— Моя картинка, — прошептал Мика. — Со львами. В нагрудном кармане.
— Да, мы нашли ее. Не беспокойся. Мы обязательно отдадим тебе твою картинку.
Через секунду Мика отправился вслед за Юии, погрузившись в мягкое и теплое небытие.
Мэл Горман подался вперед и, навалившись грудью на стол, уставился на расположенный перед ним пульт управления. Многочисленные мониторы в разных ракурсах представляли лицо брата Элли, лежащего на больничной койке, и только на одном мониторе в правом верхнем углу пульта был виден человек, который докладывал Горману о неприятности, приключившейся с Микой Смитом.
— Он очень похож на свою сестру, — задумчиво произнес Горман. — Что в нем такого, не пойму. Сначала мальчишка был единственным, кто отказался пить витаминный коктейль, а теперь, пожалуйста, его подстрелили из подводного ружья. Что за парень! Похоже, невезучесть — это у них семейная черта.
— И талант тоже, — сказал человек на экране. — Он один из лучших, сэр. Возможно, этот парень как раз тот, кто вам нужен.
— Неужели? — Горман немного помолчал, не зная, как расценивать заявление ученого. — Ну, по крайней мере, хочется надеяться, что он окажется более покладистым, чем его сестрица. Еще одного буйного крысеныша я не вынесу.
— О, да, сэр, он гораздо более спокойный. И поразительно быстро обучается, в группе у него самые высокие показатели по тестам на концентрацию внимания и сообразительность. Правда, есть один момент…
— Какой еще момент? — насторожился Горман.
— Когда мы сканировали его память, нам почти ничего не удалось обнаружить. Такое впечатление, что он сопротивляется, хотя скорее всего делает это неосознанно. У него, должно быть, чрезвычайно сильная воля. Несколько обрывочных воспоминаний, которые нам удалось зафиксировать, настолько размыты, что мы даже не смогли расшифровать их.
— Я хочу взглянуть на запись, — сказал Горман.
— Вряд ли она вас заинтересует, сэр. Какие-то движущиеся тени, и только.
— Неважно, — отрезал Горман. — Пришлите мне запись.
— Есть, сэр. А что нам делать с его родителями? С тех пор как это случилось, они словно с цепи сорвались, требуют, чтобы мы разрешили им забрать сына домой. Вы не представляете, что там творилось, мать орет, как безумная, отец в бешенстве, стены залиты кровью… Гарпун пробил ему бедренную артерию, когда мы сняли повязку, кровь ударила фонтаном.
— Да вы что! — Горман разозлился. — Зачем же вы пустили родителей в больницу? Вы что, совсем ничего не соображаете?
— У нас не было выбора, сэр, — начал оправдываться ученый. — Мальчику нужна была кровь, пришлось взять отца в качестве донора, иначе бы парень умер. Само собой, после такого родители не хотят, чтобы их сын участвовал в игре.
— Мне плевать, чего они там хотят или не хотят, — прорычал Горман. — Придумайте, как заткнуть им глотки. Если он действительно так талантлив, как вы говорите, Мика Смит должен участвовать в финальном туре. Будет нужно, мы вообще избавимся от родителей. Если в течение ближайших дней они не передумают, дайте мне знать, я все устрою. И не забудьте прислать запись его воспоминаний. Я хочу сам посмотреть, что творится у него в голове.
— Есть, сэр, — бодрым голосом ответил ученый.
Мика слышал негромкое гудение — ровный звук успокаивал, нагонял сон и создавал легкую вибрацию возле его ног. Мика попытался приоткрыть глаза и посмотреть, что это такое, но тяжелые веки не слушались, и Мика сдался. До него долетали приглушенные голоса людей, они сливались с гудением приборов, но Мика и не пытался разобрать, о чем говорят люди. По мере того как сознание возвращалось к нему, возвращались и воспоминания: острая пронзающая боль, хлещущая фонтаном кровь и ужас, который ему пришлось пережить на дне моря. Он опять видел хищные морды акул, их острые зубы, терзающие плоть, висящие в воде куски мяса и плавающие повсюду разодранные туши животных — их мертвые глаза находились всего в нескольких метрах от глаз Мики. Однако сейчас боль ушла, а свет, проникавший сквозь закрытые веки, был теплым и мягким. Мика хотел шевельнуть рукой, но не смог, ему оставалось лишь расслабиться и перевести дух — слава богу, этот кошмар остался в прошлом. Но закончился ли он? Голоса, которые слышал Мика, принадлежали мужчине и женщине. Он прислушался и на этот раз попытался понять, о чем говорят люди. Первые же слова, которые ему удалось разобрать, привели Мику в состояние шока, словно ему на голову выплеснули ведро холодной воды. Сонливость как рукой сняло; Мика замер, испугавшись, как бы они не заметили, что он пришел в себя.
— Родители хотят забрать его домой, как только он очнется.
— Неужели?
Пауза. На мгновение оба замолчали.
— Но Мэл Горман сказал, что мы должны держать его здесь. Парень один из самых перспективных кандидатов, возможно, даже лучший.
— Ну и что нам делать? Родители и так косо смотрят на нас. Если мы не разрешим им забрать сына, представляешь, что здесь начнется?!
— А мы не будем ничего говорить. Нам просто нужно выиграть время, дождемся церемонии награждения. Когда им вручат ключи от машины, да еще сообщат, что у них есть шанс заполучить квартиру в Золотых Башнях, думаю, их отношение к игре сразу изменится. Мы скажем, что мальчик должен находиться под наблюдением врача. Его родители — бедные люди и ничего не знают о лечебных камерах. Они там в городских больницах для беженцев до сих пор зашивают и перевязывают раны. Сегодня мы разрешим ему переночевать дома, но скажем, что завтра, после церемонии награждения, их сын должен вернуться на перевязку.
— Отличная идея.
— Смотри-ка. — Голос женщины приблизился к постели Мики.
У Мики оборвалось сердце, он затаил дыхание.
— Видишь, у него пальцы подрагивают. Похоже, парень приходит в себя.
— Возможно. И сердцебиение участилось. Идем, подробности обсудим позже.
Мужчина и женщина ушли. Мика слышал, как поскрипывают подошвы их резиновых туфель; вскоре шаги затихли. Первой реакцией Мики был гнев. Как они смеют с таким пренебрежением говорить о его родителях? Если мама и папа бедные, это еще на значит, что они глупые и не в состоянии понять, что им дурят голову! Затем гнев сменился мрачным удовлетворением.
«Они считают меня лучшим, — усмехнулся про себя Мика. — И хотят оставить в игре! Что ж, я не против».
Мика улыбнулся — облегчение и радость вытеснили из его сердца раздражение.
Но как быть с родителями? Что, если они будут настаивать и не позволят ему участвовать в игре?
Переживания утомили Мику, и он сам не заметил, как уснул. Когда пару часов спустя Мика снова открыл глаза, первое, что он увидел, был вращающийся под потолком палаты большой белый вентилятор; он обдавал его лицо приятной волной прохладного воздуха. Мика повернул голову и заметил картинку со львами — она стояла на тумбочке, прислоненная к графину с водой. Мика улыбнулся, картинка Элли по-прежнему была с ним.
В палату беззвучно вошла медсестра и приблизилась к кровати Мики.
— Привет. — Женщина улыбнулась, — Как ты себя чувствуешь? Нога не болит?
— Нет. Только немного покалывает.
Он приподнял голову и взглянул на свою ногу — она была запаяна в стеклянный пузырь, похожий на высокий прозрачный сапог.
