- А-а-а-ах, разумеется, - бледные глаза старика вдруг засияли. - Да, да, да. Как прекрасно я это помню.
Гарри тоже всё помнил. Помнил так хорошо, словно это случилось вчера...
Четыре года назад, в его одиннадцатый день рождения, Хагрид привёл Гарри в магазин мистера Олливандера, чтобы купить волшебную палочку. Мистер Олливандер снял с него всевозможные мерки, а потом начал выдавать палочки на пробу. Гарри тогда переразмахивал, наверное, миллионами палочек, пока наконец не нашлась та единственная, которая подошла ему - вот эта самая, сделанная из остролиста, одиннадцатидюймовая, содержащая хвостовое перо феникса. Мистер Олливандер был потрясён, что ему подошла именно эта палочка. "Любопытно", - забормотал он тогда, - "любопытно", и только когда Гарри спросил, что же, собственно, любопытно, объяснил, что перо в палочке Гарри взято от того же феникса, чьё перо составляло сердцевину и палочки Лорда Вольдеморта.
Гарри никогда и никому не рассказывал об этом. Он очень любил свою палочку и относился к её родству с палочкой Вольдеморта, как к чему-то такому, чего он не в силах изменить - примерно так же, как он не мог изменить факта своего родства с тётей Петунией. Однако, сейчас он очень бы не хотел, чтобы мистер Олливандер обнародовал эту информацию. Его не оставляло странное предчувствие, что, если такое случится, принципиарное перо Риты Скиттер взорвётся от радости.
За изучением волшебной палочки Гарри мистер Олливандер провёл гораздо больше времени. В конце концов он выпустил из неё фонтан вина, а после возвратил Гарри, объявив, что палочка в идеальном состоянии.
- Благодарю вас всех, - сказал Дамблдор, вставая из-за судейского стола, - вы можете возвращаться на уроки - хотя, возможно, разумнее отправиться сразу на обед, потому что колокол вот-вот прозвонит...
У Гарри возникло приятное чувство, что дела наконец-то пошли так, как надо. Он приготовился уйти, но тут откуда ни возьмись выскочил человек с камерой и многозначительно прокашлялся.
- Фотографироваться, Дамблдор, фотографироваться! - радостно закричал Бэгмен. - Судьи и чемпионы, все вместе! Как считаешь, Рита?
- Э-м-м... да, пожалуй, сначала так, - Рита снова не спускала глаз с Гарри, - а потом, возможно, имеет смысл сделать индивидуальные снимки.
Съёмки заняли много времени. Куда бы не встала мадам Максим, тень от неё закрывала всех остальных, кроме того, фотограф не мог отойти настолько далеко, чтобы она вместилась в кадр; кончилось тем, что она села, а все прочие встали вокруг неё. Каркаров бесконечно завивал пальцами бородку; Крам, который, казалось бы, должен был давно привыкнуть к такого рода вещам, прятался за чужими спинами. Фотограф всё норовил поставить впереди всех Флер, а Рита Скиттер постоянно выбегала и вытаскивала в центр Гарри. Потом она настояла на том, чтобы каждого чемпиона сняли отдельно. Прошла вечность, прежде чем им разрешили уйти.
Гарри спустился на обед. Гермионы не было - видимо, она ещё не вернулась из больницы, где ей исправляли зубы. Гарри поел один, а потом отправился в гриффиндорскую башню, с неохотой думая о дополнительной работе по Призывному заклятию. В спальне он наткнулся на Рона.
- Тебе сова, - грубо бросил Рон, как только Гарри вошёл. Он показал на Гаррину кровать. На подушке его дожидалась школьная амбарная сова.
- О! Отлично, - кивнул Гарри.
- А завтра вечером мы должны отбывать наказание в подземелье Снейпа, - сказал Рон.
После этого он, не глядя на Гарри, быстро вышел из спальни. На мгновение Гарри захотелось пойти за ним - причём он не понимал, зачем, чтобы поговорить с Роном или чтобы дать ему по шее, и то, и другое казалось одинаково привлекательным - но желание прочитать письмо Сириуса оказалось сильнее. Гарри подошёл к сове, снял с её лапки письмо и развернул его.
Гарри,
Не могу рассказать тебе в письме обо всём, о чём хотелось бы рассказать, это слишком рискованно, вдруг письмо будет перехвачено - нам нужно поговорить с глазу на глаз. Сможешь ли ты быть один у камина в гриффиндорской башне 22 ноября в час ночи?
Я лучше кого-либо другого знаю, что ты вполне способен сам о себе позаботиться, кроме того, пока рядом с тобой Дамблдор и Моуди, вряд ли кто-то сможет причинить тебе вред. Однако, некто, очевидно, пытается это сделать, и довольно успешно. Было очень рискованно добиваться твоего участия в Турнире, особенно прямо под носом у Дамблдора.
Будь крайне осторожен, Гарри. И сообщай мне обо всём, что покажется тебе необычным. По поводу 22 ноября дай знать как можно скорее.
Сириус
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ВЕНГЕРСКИЙ СОПЛОХВОСТ
В течение следующих двух недель только надежда встретиться с Сириусом с глазу на глаз поддерживала Гарри, была единственным светлым пятном на горизонте, никогда ещё не казавшемся столь безрадостным. Шок, испытанный, когда его объявили чемпионом школы, постепенно проходил, а на его место просачивался страх перед грядущими испытаниями. Первое состязание неуклонно приближалось. Гарри казалось, что оно нависает над ним словно внезапно выросший на пути чудовищный монстр. Раньше ничто и никогда, ни один матч по квиддичу (даже последний, со "Слизерином", решавший, кому достанется квиддичный кубок) не заставлял его так нервничать. Гарри не мог даже заставить себя думать о том, что его ждёт; ему казалось, что не только смысл всей его предыдущей жизни, но и её завершение - в первом испытании...
Вообще говоря, Гарри не верилось, что и Сириус сможет его подбодрить - так или иначе, а ему предстоит продемонстрировать владение магией в сложных и опасных условиях перед лицом сотен людей - но, в данных обстоятельствах, увидеть лицо друга уже значит очень и очень многое. Гарри написал Сириусу, что будет у камина общей гостиной в назначенное время, и они с Гермионой часами обсуждали, как избавиться от полуночников, которые могут там оказаться. В самом худшем варианте придётся разбросать навозные бомбы, решили они, однако надеялись, что до этого дело не дойдёт - иначе Филч снимет с них шкуру.
Тем временем, существование Гарри сделалось почти что невыносимым - Рита Скиттер опубликовала статью о Тремудром Турнире, и это оказался не столько отчёт о предстоящих состязаниях, сколько в высшей степени колоритное жизнеописание Гарри Поттера. Большая часть первой страницы газеты была отведена под его фотографию; статья (продолжающаяся на второй, шестой и седьмой страницах) рассказывала исключительно о нём, имена чемпионов "Шармбатона" и "Дурмстранга" (написанные с ошибками) были втиснуты в последнее предложение, а о Седрике вообще не упоминалось.
Статья вышла десять дней назад, но до сих пор всякий раз при воспоминании о ней у Гарри возникало жгучее, тошнотворное чувство стыда. По версии Риты, он наговорил много такого, чего ему в жизни - а уж тем более в чулане для мётел - не пришло бы в голову сказать.
Думаю, я черпаю силы у моих родителей, я знаю, они очень гордились бы мной, если бы могли видеть меня сейчас... да, иногда я до сих пор плачу о них по ночам и не стыжусь признаться в этом... Я уверен, во время Турнира со мной ничего не может случиться, потому что они оберегают меня...
Но Рита Скиттер не только трансформировала его невразумительные "э-м-м" в длинные, отвратительные фразы, она пошла гораздо дальше - взяла о нём интервью у других ребят.
В "Хогвартсе" Гарри наконец обрёл любовь. Его близкий друг, Колин Криви, рассказывает, что Гарри редко можно увидеть без сопровождения некоей Гермионы Грэйнджер, удивительно миловидной маглорождённой девушки, которая, так же как и Гарри, является одной из лучших учениц школы.
С момента появления этой статьи Гарри приходилось терпеть, что многие - в основном слизеринцы - при виде его тут же начинали её цитировать и отпускать презрительные замечания.
- Дать платочек, Поттер, а то ещё начнёшь плакать на превращениях?
- С каких же это пор ты являешься одним из лучших учеников школы, Поттер? Или речь о той школе, в которой учитесь только вы с Лонгботтомом?
- Эй, Гарри!
- Да-да, совершенно верно, - Гарри так достали, что он, неожиданно для самого себя, стал орать, даже не успев развернуться, хотя начал это делать очень стремительно, - я уже обрыдался по покойной маме, и сейчас иду порыдать ещё...
- Да нет... просто... ты уронил перо.
Это была Чу. Гарри начал неудержимо краснеть.
- А!... Да... извини, - пробормотал он, принимая перо.
- Э-э-э... удачи тебе во вторник, - пожелала Чу. - Надеюсь, ты хорошо со всем справишься.
Гарри остался стоять, чувствуя себя идиотом.
Гермионе, кстати сказать, тоже изрядно доставалось, правда, она не опускалась до того, чтобы орать на ни в чём не повинных людей, на самом деле, Гарри искренне восхищался тем, как она держится.
- Удивительно миловидная? Она? - возопила Панси Паркинсон, когда в первый раз после появления статьи увидела Гермиону. - По сравнению с кем? С бурундуками?
