Название было скучным и отпугивающим: «Концепции современного естествознания». Явно книга для умных или хотя бы взрослых читателей. Коля, не желая сдаваться так сразу, открыл содержание и поводил пальцем по длинным строчкам, однако все-таки заскучал на предложении «Вертикальное время: Верхний Мир как овеществленное будущее». Отбросив книгу в сторону, он взял следующую.
Цветастая обложка со сказочной картинкой (люди верхом на орлах) намекала на то, что уж здесь-то внутри непонятных предложений не будет. «История Верхнего Мира в рассказах для детей» – не без злорадства прочел Коля. Для детей! Ну, держись, Олег. Насмешки тебе теперь не избежать.
Можно будет так сказать, например: «Понятно, почему ты ничего не знаешь, еще бы, если только книжки для детей читать!»
Коля себя, понятное дело, ребенком давно не считал, и, будь в комнате еще кто-нибудь, он бы отложил книгу в сторону. Но сейчас любопытство оказалось сильнее гордости. Он заглянул под обложку, пропустил десяток первых страниц – и наткнулся на занятную картинку: то ли копию старой гравюры, то ли жутко подробный карандашный рисунок. Египетскую пирамиду в центре рисунка он сразу узнал, потому что сто раз видел ее на фотографиях и даже один раз вживую, когда ездил с родителями отдыхать. Но вот странные железные пластины, пришпиленные к верхушке пирамиды, его смутили. Ничего подобного он раньше не видел.
Пирамида в Олеговой книге напоминала зонтик или временную беседку, какие устанавливали летом в ресторанах: толстое трехгранное основание, спицы-пластины, а над ними – огромный круглый купол. Приглядевшись, Коля понял, что сделан этот купол из облаков. Сверху на нем стояла еще одна пирамида, поменьше египетской. Внизу ровными колоннами шли полуобнаженные люди (маленькие, как муравьи) и тянули на веревках новые облака. «Наверно, рабы», – догадался мальчик.
Текст на соседней странице гласил следующее.
«Древние люди Нижнего Мира были добрыми и послушными. Они поклонялись своим богам, вырезанным из камня и нарисованным на стенах. Но при этом всегда с любовью встречали посланцев нашего мира и восхищались их мудростью. Иногда людей, спустившихся с неба, тоже принимали за богов. В их честь возводили большие, высокие здания, чтобы показать людям Верхнего Мира, что вот, мол, мы тоже тянемся к вам и хотим жить, как вы.
Как жаль, милые дети, что эти здания не сохранились! Увидев их, мы бы лучше узнали и людей, которые их возвели. А сами строители, глядя на высокие памятники, помнили бы о том, что наверху живет более мудрый народ, чьи деяния могут служить примером людям Нижнего Мира. Увы, здания эти давно разрушены, и мы помним о том, как они выглядели, только по наивным рисункам художников прошлого. Конечно, художники эти ничего не смыслили в строительстве, и в картинах их больше фантазии, чем…»
«Детский сад какой-то!» – мысленно фыркнул Коля и перелистывать страницу не стал. Он еще немного поизучал гравюру и не без ехидства заметил, что владелец книги когда-то пририсовал некоторым рабам дополнительные части тела неприличных размеров, но потом стер художества, испугавшись, видимо, наказания. Также он нашел бледные карандашные пометки и на странице с текстом. Над словом «возводили» было написано «строили», а над «деяния», уже другим почерком – «дела».
В книге были еще иллюстрации, но уже не такие интересные: сцены сражений (неизвестный художник поработал и тут, набросав везде смешно оторванных рук и голов), портреты каких-то бородатых правителей и философов, еще более бородатых. Коля начал было читать про войну между какими-то Континентальными Областями, но манера изложения, рассчитанная на совсем уж маленьких читателей, быстро ему надоела.
– Детский сад, – высокомерно повторил он вслух и, отложив «Историю», отвернулся к окну. Вид не принес ни радости, ни удивления. Серое осеннее небо, стены соседних домов. В окнах напротив – ни цветов, ни штор, ни движения.
Он еще какое-то время разглядывал соседний дом, задавшись целью найти хотя бы в одном окне признаки жизни, но закончить эту экскурсию по чужим квартирам ему не дали. Из прихожей раздался лязг поворачивающегося ключа. Надо же! Он не помнил, чтобы Олег запирал дверь – его уход был совсем бесшумным. А теперь замок поддается так неохотно, медленно и ворчливо-громко. Как будто человек, орудующий ключом, хочет дать Коле время спрятаться.
Два оборота. Три.
---
Все случилось чертовски быстро.
В проеме открывшейся двери показался Олег, сложивший руки на груди и чем-то явно смущенный. Рядом, положив пятерню ему на плечо, стоял плотный, розоволицый и чрезвычайно одышливый мужчина. Коля плохо определял возраст взрослых на глаз и мог бы дать ему как тридцать, так и все пятьдесят лет: у незнакомца имелись лысина и пузо, рискованно обтянутое расходящимся пиджаком. Мужчина был бы совсем не похож на Олега, если бы не жидкие белесые волосы и глаза. Серо-стальные, почти неуместные на его лице.
– Вот он, – Олег расплел руки и коротко дернул правой в сторону гостя, как будто хотел показать пальцем, а потом не стал, вспомнив, что это неприлично. Гость попробовал вежливо улыбнуться, но лицо казалось резиновым и не подчинялось. Что-то здесь было не так. Но что?
Насторожился Коля заранее, так что, когда за спинами Олега и его отца нарисовался еще один тип, внезапная тревога только слегка усилилась. Тип был в темных очках и жевал незажженную коричневую сигарету, похожую на обломок кораблекрушения, застрявший в усах. Все трое пришедших молчали и толклись в дверях. А потом…
Усатый выхватил из-под пальто пистолет. Коля, почему-то уже ожидавший какого-нибудь подвоха, повернулся, чтобы бежать. Мысли в его голове носились с бешеной скоростью. Он не успел бы сказать вслух даже одно-единственное слово «конечно», а уже подумал: «Конечно, надо было нырять в сторону, уходить с линии огня, прятаться за косяк, а я вместо этого сейчас упрусь в стену». Это все промелькнуло в его голове не фразой, а какой-то картинкой. Отпечатком действия, которое можно было бы совершить, но – поздно.
Опрокинув стул и грудью налетев на подоконник, он услышал невнятный мальчишеский возглас и два негромких сухих хлопка, слившихся в один. «Это ненастоящий пистолет, он как-то тихо стреляет, да и вообще, маленький он какой-то», – опять же, без помощи слов подумал Коля и, не дождавшись толчка пули в спину, упал без сознания на пол чужой квартиры.
ГЛАВА 3. МИНИСТР
Очнулся Коля от боли в затылке и шее. Под ним был жесткий стул или скамейка. Перед глазами стоял плотный вязаный сумрак. Он попытался протереть кулаками глаза, но вместо век нащупал какую-то ткань и не сразу понял, что на голову ему надели мешок. Обнаружился и виновник боли: угол мешка не торчал вверх, как у всех заложников, которых Коля видел по телевизору, а клонился к земле, увлекая за собой голову. Мальчик попытался разогнуть шею, но не смог. Нечто чрезвычайно тяжелое, вшитое в угол мешка, – какой-то свинцовый бублик – преодолевало сопротивление и удерживало его в скрюченном состоянии.
Пытаясь размять пальцами напряженные мышцы шеи, он нащупал шнурок, которым был стянут мешок. Узла, к его удивлению, не было – только обычная круглая застежка с кнопкой, какие бывают на рюкзаках. Опасаясь подвоха, он слегка потянул ее.
– Не советую, – раздался шепот над самым ухом.
– Почему? – спросил Коля так же шепотом.
– В мешке магнетрон зашит. Если попробуешь развязать узел, он сработает и поджарит твою голову изнутри.
– Что зашито? – пленник в общих чертах понял, что его ждет, а вот объяснение – не очень.
– Магнетрон. Прибор такой. СВЧ у тебя дома есть?
– Эс-вэ-чего?
– Печь СВЧ. Микроволновка. Как она работает, представляешь?
– Ну да, – соврал Коля.
– В мешок вшит такой же генератор высоких частот, как в печке. При попытке самовольно развязать фиксирующий шнурок заключенный получает дозу облучения, и вода, из которой человек состоит на много-много процентов, внутри него просто вскипает, – голос явно цитировал какую-то инструкцию, но не без кровожадного удовольствия. – Понял теперь?
– Понял. А вы вообще кто? И где я?
– Я твой конвоир. Я буду сопровождать тебя на всем пути до места назначения. Если у тебя есть какие-то вопросы, можешь задавать. Ты имеешь на это право.
– Место назначения? А мы разве куда-то идем?
– Нет, мы едем. И скоро уже приедем.
Коля прислушался, но не уловил звуков, которыми сопровождается обычно поездка на машине, пусть даже самой бесшумной: ни шороха шин, ни чужих гудков, ни рева проносящихся мимо «самоубийц», как называл их папа. Голос проникал сквозь ткань мешка беспрепятственно, но другие звуки – если они были – явно застревали в ней. Не ощущалась и вибрация салона. То ли у них в Верхнем Мире были какие-то особенные машины, то ли конвоир врал. Проверить это, впрочем, было невозможно.
