– Ты только обещаешь! Не хочу! – Вова еще крепче вцепился в него, но Боря силой отцепил его пальцы от куртки, ринулся к наружной двери и захлопнул ее.
– Отдай, отдай! – закричал Вова. – Я не хочу! – и колотил кулаками в дверь, которую с лестничной площадки держал Боря.
Вот как получилось… Что ж теперь делать? Отдать? Надо отдать – ведь плачет…
Нет, нельзя. Нельзя отдавать.
Нельзя поддаваться жалости…
Ни за что!
– У Глеба проси теперь лайнер! Понял?
Вова сразу притих и перестал давить на дверь. Боря отскочил от нее и бросился из подъезда.
С коробкой в руке мчался Боря по тротуару.
Лайнер, которым час назад так восторгались все, у него! У него под мышкой! Да, да, у него! Все идет как надо. Долой жалость и страх. Вова, конечно, пожалуется Андрею и другим ребятам в классе. Ну я пусть! Пусть все окончательно отвернутся от него, и даже Наташка, пусть обзывают его, как хотят: ради подводной лодки все стерпит…
Думали, он робкий? Собственной тени боится?
А он вот какой, вот!..
Боря чувствовал под мышкой точную тяжесть лайнера. Он прекрасен, но может упасть, разбиться о землю, а лодка всегда будет с ним. Глеб этого не понимает, и надо поскорей получить ее, пока не спохватился…
Боря уже несся по Весенней улице, перепрыгивая через автобусики и пластмассовые ракеты на платформочках малышей, через крученый кожаный поводок, на котором старушка вела малюсенькую гладкую собачонку, через… «Опомнись, с ног собьешь!» – крикнул кто-то вслед ему, но Боря лишь прибавил скорость.
Ему так не терпелось поскорей прибежать к Глебу, что он с трудом переждал, пока пройдет поток машин на Черемуховом проспекте.
Не успел красный свет семафора смениться зеленым, как Боря ринулся по пешеходной дорожке меж белых ромбов и перелетел проспект.
До дома, где жил Глеб, оставалось совсем недалеко: глубокий скверик со скамьями и деревцами, а потом его улица. На скамейках сидели женщины с детьми, шуршали газетами пенсионеры, а один, отвалившись на спинку и раскрыв рот, сладко дремал.
Боря бежал дальше, глядя под ноги на мелкий ржавый песок аллейки. Скоро конец сквера. Крик, раздавшийся впереди, заставил его вскинуть голову. Впереди стояли Андрей со Стасиком, по сторонам у кустов Митя с Витей, Коля и еще… Кто был еще, рассматривать было некогда.
Боря затормозил и повернул назад. И еще крепче прижал коробку. Мысли его лихорадочно бились: откуда они? Ведь, похоже, они специально поджидают его здесь… Засада! Значит, узнали. Но от кого? От Вовы? Позвонил по телефону Андрею, и Андрей срочно созвал тех, кто живет поближе? Ведь Боря сам намекнул Вове, что побежит к Глебу, и Вова все понял…
Боря летел назад. Он начал выдыхаться. Ведь от самого дома бежал. Топот ног догонял его.
– Обходи по сторонам! – подал команду Андрей. – Он не уйдет от нас!.. – И потом уже крикнул ему, Боре:
– Стой! Все равно догоним! Стой, тебе говорят!..
Боря летел по аллее и прерывисто дышал. Ноги его подламывались. Вон и конец сквера, и Черемуховый проспект с автобусами и троллейбусами впереди…
– Стой, стой! – настигая Борю, кричал Андрей, и шахматы колотились в его кармане. Уже коснулся рукой куртки.
Вот-вот Борю схватят, отберут лайнер, и его победа окажется страшным поражением. И чего стоила его клятва, решение быть храбрым, хитрым, безжалостным… Он и пикнуть не успеет, как его отлупят…
Вдруг случилось что-то непонятное: Борю захлестнул новый страх, внезапный и острый. Голова налилась холодом, и он ощутил, как волосы его зашевелились, начали подниматься… Встали дыбом! Фуражка его взлетела вверх и упала. Боря оцепенел. Схватил фуражку и рванулся вперед. Ноги едва касались земли – так быстро летел он. Топот сзади прекратился. Только послышались испуганные голоса.
Внезапно страх пропал и холод в голове исчез.
Боря остановился. Оглянулся. По аллее – в противоположном направлении – стремительно убегали Андрей со Стасиком: плотный, крепкий Андрей и рядом эта коротышка. И Вова… Конечно, это он все подстроил! И на земле валялась чья-то кепка…
Что это они? Кого так испугались?
Даже смотреть странно.
Андрей, сам Андрей убегал, не чуя под собой ног!
– Эй, куда вы? – крикнул вслед им Боря.
С удовольствием крикнул. Он ведь не пугал Андрея, а тот задает лататы. Да еще как! И не только он улепетывает, Стасик с Митей и Витей и Вова тоже показывали ему свои проворные пятки.
Боря еще больше осмелел. Крикнул погромче. Они побежали еще быстрей. Они боятся его… Но отчего? Боря не удержался и ринулся в погоню. Однако через несколько шагов его снова сразил страх и на голове зашевелилась фуражка. Боря отпрыгнул назад, и страх отпустил его.
С ним творилось что-то невероятное. Точно по аллее кто-то провел невидимую черту, за которой начинался страх. Боря маленькими шажками двинулся вперед, достиг этой черты, и страх опять точно палкой стукнул его. И он отдернул ногу.
И ведь ничего такого не было вокруг, что бы могло внушить этот страх. Боря огляделся. И заметил на траве под кустами карманный фонарик.
Потерял кто-то?
Фонарик лежал боком, и его большое черное стекло было хорошо видно Боре.
Надо взять, будет в его хозяйстве вместо прожектора.
Забыв об Андрее с мальчишками, Боря бросился к фонарику и опять отскочил назад, за ту черту, где страха не было. Нет, в этом было что-то загадочное, противоестественное! Ведь никого же вокруг не было, кто бы смог напугать.
Фонарик могли взять другие, и Боря побежал к нему не по аллее, а в обход, кустами. Здесь страх ему не мешал, и Боря схватил с земли фонарик – он был гладкий и тяжеленький.
Боря стал разглядывать его: плоская пластмассовая коробочка темно-синего цвета. Узкая. На одной стороне толстое круглое стекло – черное и глубокое, как глаз, а под ним что-то вроде пульта управления – два ряда маленьких белых кнопок с черными цифрами; ниже вмонтирован блестящий циферблат с буквами: О, Ч, Д, М, Г, В и находилась короткая стрелка, уткнувшаяся своим острием в букву О (впрочем, она могла означать и ноль).
Под циферблатиком белела еще одна крошечная кнопочка с крестиком, а еще ниже – какой-то рычажок.
Как же фонарик зажигается?
Боря нажал рычажок – света не было. Вернул в прежнее положение, и старик в шляпе, сидевший в отдалении на скамье, уронил на землю газету, шляпа его стала медленно приподниматься на голове, хотя он не касался ее руками. Что за чудо? Потом старик вскочил и огромными, совсем не стариковскими прыжками бросился по аллее. Женщина с коляской у другой скамьи тоже вскочила, платок на ее голове полез вверх, а ребенок в коляске заорал благим матом, и женщина поспешно покатила коляску к Черемуховому проспекту; коляска так сильно раскачивалась и скрипела, и ребенок в ней так орал, что Боря перепугался, отвел приборчик в сторону, и плач в коляске прекратился…
Что же это такое? Есть в этом фонарике лампочка?
Боря заглянул в стекло и никакой лампочки не заметил. Зато что-то неведомое пронзило его тело ледяным ужасом. Боря отдернул голову и чуть не уронил коробку с лайнером. И сбоку покосился на это стекло, черное и глубокое, как глаз. И вдруг этот глаз показался Боре не стеклянным, а совсем живым – таинственным, пристальным, зорким… И очень хитрым! Да, да – хитрым! Он смотрел, слегка прищурясь, выжидательно и не то улыбался ему, не то грозил… Да никакой это не фонарик! Это странный и непонятный приборчик, который каким-то образом влияет этим живым Хитрым глазом на все окружающее.
В небе, со стороны аэропорта, низко шел пассажирский реактивный самолет. Шел плавно и мягко, с мощным, уверенным и ровным свистом. Долго не думая, Боря поймал самолет Хитрым глазом.
Самолет клюнул носом, вильнул в одну сторону, потом в другую. Рев его захлебнулся, стал прерывистым. Боря весь похолодел и отвел Хитрый глаз – самолет выровнял курс, двигатели вошли в прежний, спокойный ритм, и он плавно пошел дальше.
Рука Бори, державшая приборчик, ослабела, и он выскользнул из пальцев.
Стоять не было сил.
Боря опустился на землю. Приборчик, придавив весенние травинки, лежал Хитрым глазом к земле. Боря боялся даже коснуться его. Он знал: надо скорее встать и уйти, убежать от него, пока не случилось чего-нибудь. Но ведь тогда… Тогда кто-то Другой найдет его и возьмет себе!
Боря сидел и не знал, что делать.
Потом протянул к приборчику руку, с величайшей осторожностью поднял и стал рассматривать, держа его так, чтоб никоим образом не попасть в поле зрения Хитрого глаза. У нижней кромки приборчика было четко оттиснуто: «ЭМЧ-1», одна из кнопок была слегка утоплена – кнопка с темной цифрой «1».
Боря встал и пошел к дому Глеба. Липки и клены были обрызганы яркой мелкой листвой, и она блестела и липла к пальцам, как новая клеенка, а внизу под деревцами еще валялись коричневые чешуйки от почек. Однако аллея была пуста: ни души, и свежевыкрашенные В зеленый цвет чугунные скамейки были пусты.
