Ознакомительная версия.
В небе над заборами показалось что-то летучее… Не просто «что-то», а знакомое! И от него тянулся вниз черный шнур. Я заскользил по шнуру глазами и увидел бегущего по траве мальчишку.
Лыш?
– Лыш!!
Он замер. Бросил веревку. Побежал навстречу. Остановился в двух шагах, глянул блестящими глазами. Счастливо заулыбался, шагнул, взял меня за локти.
– Грин… наконец-то…
Это был Лыш… и будто бы не совсем Лыш. Он стал повыше, волосы уже не торчали ежиком, а сильно отросли, превратились в темные локоны (когда успели?). Сделался Лыш стройнее и… как-то красивее даже. Еще когда он бежал, я заметил, что нет у него прежней хромоты и нескладности. Это что же, так повлияло то лекарство?
– Лыш…
– Грин… А мы ждем, ждем…
Я наконец сообразил:
– Сколько же времени прошло, Лыш? Мне казалось, что всего сутки…
Он перестал улыбаться:
– Что ты… сегодня двадцатое августа. Почти два месяца…
– С ума сойти…
– Да… – сказал он.
– Давай сядем, – попросил я. Загудели ноги, будто я и правда два месяца шагал по Дороге. Без остановки… Рядом лежала колода – очищенный от коры обрезок давно спиленного тополя. Толстенный. Мы подпрыгнули и сели рядом.
– Лыш, а дома… все в порядке?
– Да… – сказал он как-то рассеянно. И вдруг опять улыбнулся: – Только Гретхен и Светхен недавно поссорились. Даже чуть не подрались…
– Они что, спятили? – перепугался я. – Из-за чего?
Лыш глянул искоса и сказал, кажется, с тайным удовольствием:
– Из-за тебя…
– Это… как? – я почувствовал, что наливаются горячим соком уши.
– А так… Тебя ищут, ждут, а Светка причитает: "Ну, где он, ну когда же?.." А Гретхен терпела, терпела и говорит: "Чего ты в конце концов так изводишься? Будто он тебе дороже, чем всем другим!.." А та: "Да, а ты!.. Сперва утащила его в какое-то болото, а теперь в ус не дуешь…" Ну они и сцепились… Да сейчас-то уже все в порядке. Но пришлось водить к Памятнику, чтобы помирились…
"Ну вот, опять проблемы…" – замелькали неприятные мысли. Грета и Света… они мне обе нравились. Но Света была скорее как сестра, а Грета… Я вспомнил прощание на краю круга. И вдруг понял (хотя сам испугался этого), что теперь поцелую ее с большой охотой…
А Лыш сказал простодушно:
– Ты не бойся, они не будут тебя делить. Светка недавно стала заглядываться на Владика Савойского, это новый мальчик в отряде у Гретхен…
Я стыдливо засопел и сказал небрежным тоном:
– Значит, у следопытов теперь пополнение?
Лыш кивнул:
– Ага, и немалое. Толю-Полю она тоже записала наконец. А еще ведь – Вовчик и Егорка…
– А это кто?
Он глянул удивленно:
– Ну, Тюнчик и Пузырек… Ох ты же не знаешь!.. Грин, ты прости, я стал такой несообразительный, часто забываю про многое. Наверно, это остатки болезни. Я ведь тогда, после укола, немало провалялся в постели, потому что был запущенный случай. Если бы ты опоздал на пять минут, была бы крышка…
– Лыш, да ладно! Главное, что сейчас ты в порядке… А откуда появились Пузырек и Тюнчик? Витя нашел?
– Да нет же, не Витя. Это когда была заваруха на вокзале…
– Какая заваруха?
Он опять улыбнулся, виновато так:
– Да, ты же не знаешь… Месяц назад открылось, что "Желтый волос" поставил в Инске несколько излучателей. В скрытых местах. Спутник-то загремел, а излучатели, которые он должен был отражать, остались. Ну, их почти все быстро нащупали и взяли, а один был спрятан в разрушенной части вокзала. Ново-Заторского… Когда его хотели тоже обезвредить, «волосатые» устроили оборону, со стрельбой. С гранатометами даже. Витина бригада, студенческая дружина и добровольцы их окружили, а те загородились заложниками…
– Какими заложниками? – спросил я, чувствуя нехорошее.
– Там пришел как раз вагон с ребятами из дальнего детдома, их перевозили в Горнозабойск, и получилась задержка… Вот, «волосатые» их привели на вокзал, устроили баррикаду и давай кричать про всякие условия… Ну, наши их отбили…
"Никто не погиб?" – хотел спросить я и побоялся. Успокоил себя: если бы такое случилось, Лыш сказал бы.
– А где они сейчас? Эти два обормота? – я шутливой бодростью хотел унять беспокойство.
– Обещали сюда прибежать, когда в отряде кончится тренировка…
– Да я не про то. Где они вообще? У кого живут? – И догадался: – У наших? У дяди Толи и тети Маруси?
Лыш удивленно свел брови.
– Да нет же! Юрий Львович сразу их забрал к себе, когда узнал, что они твои друзья… Ой…
– К… кто забрал? – выговорил я.
– Ой, Грин. Ты прости… мне все кажется, то ты вернулся давно. А ты ведь…
– Лыш, кто забрал?
– Ну… твой папа… Он оказался здесь с отрядом добровольцев, которые вырвались из ново-заторской тюрьмы, они ее разгромили. И они тоже стали отбивать заложников у «волосатых», и отбили. И стали разбираться, какие ребята откуда, и твой папа узнал…
У меня свистело в ушах, как на сильном ветру.
"Этого не может быть!.."
Но ведь это было! Значит, Михаил Гаврилович ошибся! Его обманули! Мой папа – живой!
– Лыш… он где?
– Сейчас на работе, наверно. В "Почтовой ромашке"…
Меня рвануло с места. Но… рвануло внутри. А на самом деле я, ослабевший, остался на колоде, рядом с Лышем. Только закрыл глаза ладонями.
– Грин, ты не плачь… – сказал Лыш. Как тогда, когда проснулся Информаторий…
Я не плакал, я молился:
"Лишь бы это был не сон! Лишь бы не сон!" – Я лихорадочно сунул руку в карман, нащупал янтарный шарик. – "Лишь бы не сон…"
Летающий стул, укладывая шнур спиралью, приземлился недалеко от нас. Мы посмотрели на него, и я неуверенно сказал:
– Лыш, я пойду. В "Ромашку"…
– Конечно! Хочешь, я тебя провожу?
– Хочу…
– Или… давай дождемся Вовчика и Егорку! Они вот-вот прибегут! И пойдем вместе…
– Конечно… давай…
"А ведь я даже не знал их настоящих имен…"
– Они знаешь как работали, – уважительно сказал Лыш. – Лучше всех в отряде. Когда началась "шаровая атака"…
– Какая… атака?
– Ну… так называлась операция, когда заряжали шарами темпоральные стабилизаторы. Это спасатели из Крепости сказали, что нужен заряд как можно крепче, чтобы Дорога пустила на себя поисковые группы. Когда начали искать…
Я почувствовал себя отчаянно виноватым.
– Лыш, а что за стабилизаторы?
– Гретхен разве не говорила? Среди пустошей, далеко, есть такие конусы, вроде термитников. Надо в них опускать шары. Чем больше, тем лучше. Тогда улучшается всякая обстановка. Энергетическая…
– Да, она говорила… И теперь это было ради меня?
– Ну да… Рассчитали, что надо не меньше сорока шаров. Все их искали, искали… А когда не хватило одного, Май опустил в конус свой шар. Тот, хрустальный…
– Жалко… – шепотом сказал я. Было и правда жаль. Почти до слез. Я же помнил, чем был для Мая этот шар.
– Да ничуть не жалко! – вскинулся Лыш. – Потому что шар вернулся! Мы пришли, а он снова на подсвечнике, как ни в чем не бывало!
"Чудеса", – чуть не сказал я. Но не сказал, потому что это были не чудеса, а неведомый, но добрый закон Дороги.
– Стой! – вдруг отчаянно закричал Лыш. – Стой, паразит! Кому говорят!
Усыпивший наше внимание стул, оказывается, тихонько поднялся в воздух и теперь уже на высоте реял в сторону забора. Лыш помчался следом, стараясь ухватить веревку. Но она взмыла над травой, он не допрыгнул.
– Дезертир чертов, – сказал вслед беглецу Лыш. И пришел назад, сел на колоду.
– Он вернется, – утешил я его.
– Ага, жди… Ни один еще не вернулся.
– Они где-то сбиваются в стаю. И потом прилетят все разом.
Лыш глянул с недоверием и надеждой.
– Правда? Я хочу приручить еще такого, как Росика. Потому что нам с Гретхен мало одного…
– Вернутся, – повторил я. – Потому что все возвращаются. И всё возвращается. Даже шар к Маю вернулся…
Лыш сидел с опущенной головой. Теребил ремешок сандалии. Глянул на меня сбоку и сказал тихонько:
– Да… но Валерий-то не вернется…
Вот так. Не бывает на свете полной радости. Не бывает войны без чьей-то гибели. Не бывает счастья без слез.
…Когда «волосатые» отступали через железнодорожные пути, студенческая группа во главе с Валерием пошла наперерез. Нельзя было оставлять на свободе гадов, которые способны на что угодно. И один из этих гадов ударил из гранатомета по цистерне. Теперь никто не знает, что в ней было. Но рванула она, говорят, как бомбовый склад. Несколько студентов обожгло и сильно поранило. А Валерия просто не нашли, он был к цистерне ближе всех.
Это и рассказал мне Лыш, отворачиваясь и вытирая мокрые ресницы.
Нельзя сказать, что я испытал такое уж большое горе, ощущение небывалой потери. Валерия знал я не очень хорошо, виделись всего несколько раз. Но он был друг Лыша. А Лыш был мой брат.
Я притянул его поближе, обнял за плечо.
Ознакомительная версия.
