Ознакомительная версия.
Пуля не попадает в охранника. Она разносит окно за ним. Я снова стреляю и ныряю вниз, когда пули со звоном отскакивают от пола вокруг меня. Слава богу, стеклянный потолок пуленепробиваемый, не то стекло разбилось бы и я расшиблась насмерть.
Одним охранником меньше. Я глубоко вдыхаю и поднимаю руку над потолком, глядя сквозь стекло на свою цель. Отклоняю пистолет назад и стреляю в бегущего ко мне охранника. Пуля попадает ему в плечо. К счастью, это его ведущая рука, потому что он роняет пистолет, и тот скользит ко мне по полу.
Дрожа всем телом, я бросаюсь в дыру в потолке и хватаю упавший пистолет, прежде чем охранник успевает до него добраться. Пуля со свистом проносится мимо моей головы, так близко, что ерошит мне волосы. С широко распахнутыми глазами я закидываю правую руку через плечо, отчего тело заливает жгучая боль, и три раза стреляю за спину. Одна из пуль чудом попадает в охранника, и на глаза невольно наворачиваются слезы от боли в плече. Я только что порвала шов. Я уверена в этом.
Еще один охранник стоит напротив меня. Распластавшись на животе, уперев локти в пол, я наставляю на него оба пистолета. Я смотрю в черную точку — дуло его пистолета.
Затем происходит нечто неожиданное. Он дергает подбородком в сторону. Пропускает меня.
Очевидно, он дивергент.
— Все чисто! — кричу я.
Охранник ныряет в зал пейзажа страха и исчезает.
Я медленно встаю, прижимая правую руку к груди. Я вижу только то, что прямо передо мной. Я бегу по этому пути и не смогу остановиться, не смогу ни о чем думать, пока не достигну конца.
Я протягиваю один пистолет Калебу и засовываю второй за пояс.
— Думаю, вам с Маркусом лучше остаться здесь с ним, — я киваю на Питера. — Он будет только помехой. Постарайся, чтобы за нами никто не пошел.
Надеюсь, он не понимает, что я делаю — оставляю его здесь, в безопасности, хотя он с радостью отдал бы жизнь ради нашего дела. Если я поднимусь в здание, вряд ли мне удастся вернуться. Лучшее, на что можно надеяться, — разрушить симуляцию, прежде чем меня убьют. Когда я решилась на эту верную смерть? Почему это было так просто?
— Я не могу здесь оставаться, пока ты рискуешь жизнью наверху, — возражает Калеб.
— Это необходимо.
Питер опускается на колени. Его лицо блестит от пота. На мгновение мне почти становится его жаль, но потом я вспоминаю Эдварда и как зудели мои глаза под повязкой, и жалость уступает место ненависти. Калеб наконец кивает.
Я подхожу к одному из упавших охранников и забираю его пистолет, отводя глаза от раны, ставшей для него смертельной. У меня в голове пульсирует кровь. Я не ела, не спала, не плакала, не кричала и даже не останавливалась ни на мгновение. Я закусываю губу и заставляю себя идти к лифтам на правой стороне комнаты. Восьмой уровень.
Как только двери лифта закрываются, я прислоняюсь головой к стеклу и слушаю писк.
Я смотрю на отца.
— Спасибо… что защитила Калеба, — говорит отец. — Беатрис, я…
Лифт поднимается на восьмой этаж, и двери открываются. Два охранника стоят наготове с пистолетами в руках и пустыми лицами. Я широко распахиваю глаза и падаю на живот под звуки выстрелов. Я слышу, как пули ударяют в стекло. Охранники оседают на пол; один из них жив и стонет, другой медленно угасает. Отец стоит над ними с пистолетом в вытянутой руке.
Спотыкаясь, я поднимаюсь на ноги. Охранники бегут из левого коридора. Судя по синхронности их шагов, ими управляет симуляция. Я могу убежать направо, но, если охранники явились слева, компьютеры именно там. Я падаю на пол между охранниками, которых только что застрелил мой отец, и лежу неподвижно.
Отец выпрыгивает из лифта и бежит по правому коридору, уводя охранников-лихачей за собой. Я зажимаю рот рукой, чтобы не заорать ему вслед. Тот коридор — тупик.
Я пытаюсь опустить голову, чтобы ничего не видеть, но не могу. Я выглядываю из-за спины упавшего охранника. Отец вполоборота стреляет в преследователей, но недостаточно быстро. Один из выстрелов попадает ему в живот, и он стонет так громко, что я чувствую эхо в груди.
Он зажимает живот рукой, ударяется плечами о стену и стреляет снова. И снова. Охранники в симуляции, они не перестают двигаться, даже когда пули попадают в них, не перестают двигаться, пока их сердца не останавливаются. И все же они не добираются до отца. Кровь льется по его руке, и краски покидают лицо. Еще один выстрел, и последний охранник падает.
— Папа, — хрипло шепчу я, хотя думала крикнуть.
Он оседает на землю. Наши взгляды встречаются, как будто ярды между нами — ничто.
Он открывает рот, словно хочет что-то сказать, но роняет подбородок на грудь, и его тело обмякает.
У меня печет глаза, и я слишком слаба, чтобы встать. От запаха пота и крови меня мутит. Хочется положить голову на пол, и пусть все закончится. Хочется уснуть и никогда не просыпаться.
Но то, что я сказала отцу чуть раньше, было правдой: каждую секунду моего промедления умирает очередной альтруист. Во всем мире для меня осталось только одно — разрушить симуляцию.
Я с трудом встаю и бегу по коридору, поворачивая в конце направо. Впереди всего одна дверь. Я открываю ее.
Противоположная стена составлена целиком из квадратных экранов со стороной один фут. Десятки экранов, и на каждом — своя часть города. Ограда. «Втулка». Улицы сектора Альтруизма, кишащие солдатами-лихачами. Первый этаж здания под нами, где Калеб, Маркус и Питер ждут моего возвращения. Это стена всего, что я когда-либо видела, всего, что я знала.
На одном из экранов — строчка кода вместо изображения. Она проносится быстрее, чем я могу прочесть. Это симуляция, уже скомпилированный код, сложный список команд, которые предвосхищают и обрабатывают тысячу различных исходов.
Перед экраном — кресло и стол. В кресле сидит солдат-лихач.
— Тобиас, — произношу я.
Тобиас поворачивает голову и переводит на меня взгляд темных глаз. Он хмурит брови. Встает. Он выглядит озадаченным. Он поднимает пистолет.
— Брось оружие, — приказывает он.
— Тобиас, — говорю я, — ты в симуляции.
— Брось оружие, — повторяет он. — Или я выстрелю.
Жанин сказала, что он меня не знает. Жанин также сказала, что симуляция превратила друзей Тобиаса во врагов. Он выстрелит в меня, если потребуется.
Я кладу пистолет у своих ног.
— Брось оружие! — кричит Тобиас.
— Я бросила, — отвечаю я.
Тихий голосок в моей голове шепчет, что он не слышит меня, не видит, не знает. Языки пламени пляшут на изнанке моих век. Я не могу так просто позволить ему меня застрелить.
Я бегу к нему, хватая за запястье. Я чувствую движение его мышц, когда он нажимает на спуск, и наклоняю голову как раз вовремя. Пуля попадает в стену за моей спиной. Задыхаясь, я пинаю его по ребрам и изо всех сил выворачиваю его запястье. Он роняет пистолет.
Я неспособна победить Тобиаса в драке. Мне это прекрасно известно. Но я должна уничтожить компьютер. Я ныряю за пистолетом, но, прежде чем успеваю его коснуться, Тобиас хватает меня и валит на бок.
Мгновение я смотрю в его темные враждебные глаза, прежде чем он бьет меня в челюсть. Моя голова дергается в сторону, и я уклоняюсь от него, вскидывая руки, чтобы защитить лицо. Главное — не упасть; не упасть, не то он забьет меня ногами, и это будет хуже, намного хуже. Пяткой я отшвыриваю пистолет назад, чтобы он не смог его схватить, и, несмотря на пульсирующую челюсть, пинаю его в живот.
Он ловит мою ногу и швыряет меня на пол так, что я приземляюсь на плечо. От боли по краям поля зрения все чернеет. Я поднимаю взгляд на него. Он отводит ногу назад, как будто собирается меня пнуть, и я перекатываюсь на колени, протягивая руку за пистолетом. Я не знаю, что буду с ним делать. Я не могу застрелить Тобиаса, не могу его застрелить, не могу. Он где-то там, внутри.
Он хватает меня за волосы и опрокидывает на бок. Я тянусь к нему и вцепляюсь в запястье, но он слишком сильный, и мой лоб врезается в стену.
Он где-то там, внутри.
— Тобиас, — произношу я.
Кажется, его хватка на мгновение ослабевает? Я изворачиваюсь и бью ногой назад, попадая пяткой по икре. Когда он пропускает мои волосы сквозь пальцы, я ныряю за пистолетом и сжимаю холодный металл. Я переворачиваюсь на спину и наставляю пистолет на него.
— Тобиас, — говорю я, — я знаю, ты где-то там, внутри.
Но будь это так, он не ринулся бы на меня с явным намерением наконец-то прикончить.
Я встаю.
— Тобиас, пожалуйста.
Я умоляю. Я жалкая. Лицо пылает от слез.
— Пожалуйста. Увидь меня.
Он идет ко мне, его движения опасны, стремительны, мощны. Пистолет дрожит в моих руках.
— Пожалуйста, увидь меня, Тобиас, пожалуйста!
Даже когда он хмурится, его глаза выглядят задумчивыми, и я вспоминаю, как изгибались его губы в улыбке.
Ознакомительная версия.
