«Не хочется мне стрелять охрану, — подумал Корнелий. — До чертиков не хочется…»
— И будет погоня?
— Сзади — погоня, впереди — заслон.
— От погони можно уйти…
— До заслона.
— Капус, дружище, посмотрим дорогу. Есть у тебя?
Капус включил экран. Изображение было идеальным, без мерцания от помех, которые неизбежно вызывает излучение индекса. Сначала показался фасад института — старое здание с полуколоннами, потом побежала невзрачная улица с пыльными липами, перешла в загородное шоссе. Оно пересекло поле, вошло в крутые, поросшие дубняком холмы… Корнелий видел это словно сквозь лобовое стекло стремительного автомобиля.
Шоссе вильнуло, обходя группу пирамидальных тополей, справа под обрывом засинело море. Опять поворот — тоннель в скале…
— Здесь будет первый заслон, — сухо сказал Капус.
— Хорошо. Вернемся немного…
Опять тополя, обрыв, море…
— Стоп… Капус, прикинь. Погоня достанет нас до этого места?
— Вас?
— Капус…
— Не достанет, если вы не замешкаетесь при посадке.
— Хорошо… Если мы сделаем так: выскочим здесь, пустим автомобиль под обрыв, а сами скроемся в лесу! Поверят уланы, что мы погибли?
— На какое-то время… Пока не достанут машину.
— Как скоро достанут?
— Глубина большая… Вызов спасателей… Обычная склока между моряками и уланами, согласование. Сутки уйдут…
— Чтобы дойти от Лебена до Реттерберга лесами, надо около трех суток. Поймают?
— Я посчитаю…
— Давай, дружище.
Капус молчал с четверть минуты. Наконец сообщил с ноткой удовольствия:
— Вероятность, что поймают, ничтожна. В институте известно, что заключенные имели индекс. Будут искать по индексам. Никто не заподозрит, что индексы исчезли и пятеро беглецов идут пешком по лесу в Реттерберг. С точки зрения уланской логики — это идиотизм.
— Значит, дойдем?
— Если будете осторожны…
— Будем, дружище… а ты сотри наш разговор. Тоже из осторожности.
— Стираю…
Корнелий посидел, откинувшись на спинку нелепого музейного (в духе Рибалтера) стула. Состояние было такое, словно не в мыслях, не в расчетах, а по правде он прошел всю эту дорогу — до Лебена и обратно…
— Дружище Корнелий, не выключай меня, — вдруг тихо, с хрипотцой попросил Капус.
— Что?
— Не выключай, — повторил Капус. — Почему-то страшно. Раньше было ничего, а теперь боюсь: вдруг больше не включат… Это, наверно, как у человека, которого заставляют умереть…
— Ну… да что ты такое мелешь… — Корнелий неожиданно и тяжело смутился. — Это уж, скорее, будто спать ложишься.
— Человек спать ложится сам. И просыпается сам. А от меня ничего не зависит…
— Ладно. Я не выключу.
— Я хотел попросить дружище Рибалтера, чтобы он поставил мне блок самостоятельного включения и выключения. Но он последние дни что-то не в себе.
— Я не выключу, — повторил Корнелий. И прикрыл глаза. «Надо бы подремать полчаса. Впереди столько всего…»
В закрытых глазах плавали зеленоватые пятна — следы светлого экрана. Постепенно они стали желтыми, превратились в прямоугольники, сложились так, что граница между ними образовала букву «Т». И теперь в похожей на глубину колодца темноте словно колыхалось отражение неяркого, уютного окошка…
Гуси-гуси, га-га-га,
Унесите на Луга,
Там мальчишку ждут давно,
В доме светится окно…
— Корнелий, — вдруг сказал Капус…
«Корнелий», — осторожно так сказал Капус, и сразу толкнулась тревога. Вот что значит натянутые нервы!
— Что, дружище? — Спокойным тоном Корнелий постарался тревогу эту приглушить.
— Я хочу спросить… — Капус говорил вполголоса. — Вы поедете в автомобиле Рибалтера?
— Да… А что?
— Тогда плохо. — В недрах Капуса явно ощутился человеческий вздох. — Тогда задача не решается…
— Почему?
— Дружище Рибалтер загонял машину. Он водит ее как черт, я это чувствовал, когда он брал с собой мой переносный нейроблок. В моторе барахлит левый насос. Машина не даст больше девяноста миль в час. А я считал стандартно — сто двадцать…
— Посчитай еще! Должен быть какой-то выход!
— Нет выхода.
— Никакого?
Капус молчал.
— Послушай, Капус, я…
— Есть выход. Но решение некорректно.
— Неважно. Давай.
— Но это даже не решение…
— Капуе!
— Один человек должен соскочить на полпути до поворота. Стреляя по уланам, он задержит их на несколько минут. Но…
— Что ж… — помолчав, сказал Корнелий. Он сидел все так же, откинувшись к спинке. — Это выход. — Он прислушался к себе. Нет, все нормально. Спокойно.
— Это не выход, — возразил Капуе. — У того, кто соскочит, нет шансов спастись.
— Никаких?
— Практически никаких.
— Ну что ж…
— Я могу.посчитать…
— Не надо, дружище. Это не имеет значения.
Но Капуе все-таки сказал:
— Один шанс из миллиона.
«Да?.. Что же, это все-таки шанс. В точности как у Рибалтера».
— Корнелий?
— А?
— Я, конечно, машина. Но все-таки я люблю старину Рибалтера. Привязался…
— Я понял. Не бойся, Капуе, выскакивать на дорогу будет не Рибалтер. Он отлично водит автомобиль, но стреляет паршиво. Я был с ним в электронном тире, видел..» А разговор наш ты все-таки сотри, не тяни…
В эту минуту вошли Рибалтер и Цезарь.
Глянув на Корнелия, Цезарь медленно пошел вдоль стен. Он смотрел на туземные маски и ржавые ятаганы. Но видно было, что ни капельки не интересны ему эти заморские диковины. В его тощенькой, напружиненной фигурке ощущалось тоскливое нетерпение. Чтобы не мучить его, Корнелий громко сказал:
— Чезаре, скоро мы едем в Лебен!
Тот радостно обернулся. Но не улыбнулся, нет. Лишь зеленые глаза стали большущими, в пол-лица. Он раскрыл рот для вопроса. Но тут подковылял к стулу Корнелия Рибалтер.
— Славный мальчик, — полушепотом сказал он. — Удивительно славный. Где ты его нашел.?
Я же сказал: в тюрьме…
— Да, но…
— Потом вопросы, старик.
— Ну да, ну да… Славный… Я, по правде говоря, всегда хотел мальчишку, сына…
— О господи! Ты?!
— Представь… А Марта никак. Мы, собственно, поэтому и разошлись… Корнелий, а что, если я завещаю мальчику свой дом? Кажется, я имею право…
Корнелий вздохнул и сказал без насмешки:
— Это невозможно по двум причинам, старина. Во-первых, нужен ему твой дом, как… Ну, ладно. А во-вторых, он же безында. Безындексный ребенок. Таким не передают наследство… Впрочем, кое-какое имущество ему нужно. Линию доставки у тебя нб отключили?
— У меня ничего не отключили. До решения штрафной Машины я пользуюсь всеми правами. Кроме выхода из дома… Я ведь пока все же гражданин Федерации. — В голосе Рибалтера скользнуло смешное детское самодовольство.
— Отлично, гражданин Рибалтер. Свяжись с магазином «Все для детей» и закажи то, что нужно мальчику для трехдневной пешей прогулки по лесам. Снаряжение, костюм… Чезаре!
Цезарь быстро подошел. Переступил. Было видно, что, несмотря на всё беспокойные мысли, мальчишке приятно стоять босыми нотами на мягком, ворсистом ковре.
— Чек, у тебя какой номер костюма?
— Я… Извините, я не знаю. Мне всегда шили по заказу.
— Ну, ладно. Рибалтер, объяснишь: мальчику десять лет.
— Мне уже почти одиннадцать, — насупленно возразил Цезарь.
— Скажешь: почти одиннадцать, но невысокий, худенький…
Корнелий прошелся глазами по Цезарю, зацепился взглядом за обшитый галуном карман на трусиках. Вспомнил…
— Ты не потерял монетку?
Цезарь прижал к карману ладонь:
— Здесь.
— Когда будет нужно, покажешь ее в таверне… Запомни: Пищевая Окружная, таверна «Проколотое колесо». Хозяина зовут Кир…
Цезарь стоял, съежив плечи и опустив руки. Неловкий, напряженный. Пятки врозь, а большие пальцы ног — вместе. Он шевелил этими пальцами и внимательно смотрел на них. Сказал виновато и упрямо:
— Но я не хочу ни в какую таверну. Вы же говорили, что едем в Лебен.
— Из Лебена придется вернуться. И вот тогда… Впрочем, об этом позже. Рибалтер, телега твоя на ходу? Положи туда побольше еды, я голодный как волк…
— Поешь здесь. Пока я заказываю вещи для мальчика.
— Не. надо заказывать. Я подумал: вдруг все-таки следят? Могут догадаться, что Цезарь здесь… Мы все купим по дороге. Собирайся.
— Я? Куда?
— Да в Лебен же, черт возьми!
— Мне же нельзя…
— До Лебена машину поведу я. А ты будешь сидеть рядом и запоминать все, что я скажу.
— Я не про то. Мне запрещено покидать дом. Индекс на контроле, запеленгуют сразу.
— Не запеленгуют, я обещаю. К тому же что тебе терять?
— Как знаешь, — покорно сказал Рибалтер.
— У тебя есть наличные? Возьми с собой. Мы купим одежду Цезарю где-нибудь по пути.
