– Не знаю, с чего вы взяли, будто я неблагодарный, – сказал он. – Я был вам очень благодарен, пока вы на меня не накинулись. А теперь я никакой признательности не испытываю. И никто бы не испытывал.
– Та-ак! – прорычала тетя Дот.
– А давайте все-таки поедем в Скарборо? – встряла Астрид.
Кузен Рональд отодвинул стул и подошел к двери, ведущей в сад.
– Ну все! – объявил он. – Пойду пройдусь.
И вышел.
А остальные трое остались в столовой. Дэвид отчаянно пожалел, что нельзя и в самом деле взять свои слова обратно, и тут вошла миссис Терск, размахивая, точно флагом, белым полотенцем с черно-красными разводами. Она была твердо намерена отыграться на Дэвиде.
– Вы только посмотрите!.. – начала она.
Но продолжить ей не дали, потому что тут ворвался кузен Рональд, стенающий от гнева. В руках кузен Рональд держал что-то вроде зеленой колбаски, на которую наступили.
– Мои кабачки! – вскричал он. – Вы только посмотрите, что этот щенок сотворил с моими кабачками!
И Дэвида снова отправили в постель. Единственным утешением, которое он сумел найти, поднявшись по лестнице и хлопнув дверью, было то, что кузен Рональд даже не заметил, что со стеной что-то не так. А в остальном все было ужасно. Ну так просто нечестно! Дэвид же правда хотел быть признательным, если бы они только оставили его в покое, но именно этого-то они делать и не собирались.
Дэвид плюхнулся на кровать и с тоской уставился в окно. А ведь там, в конце сада, его небось Люк ждет… Стоял жаркий, золотой вечер. За окном вилась мошкара, вдали кружили ласточки. Дэвид думал о том, сколько всего они могли бы сделать вместе с Люком, и чувствовал себя ужасно несчастным. И поскольку делать было больше нечего, он достал из кармана коробок и яростно чиркнул спичкой. Дом сгорит? Ну и пусть, так им и надо!
И почти тут же за окном раздался стук и шорох. Дэвид мгновенно очутился у окна. Люк лез наверх, цепляясь за плющ, как мартышка.
– Ух ты, вот здорово! – воскликнул Дэвид, и все его уныние сразу развеялось.
Услышав голос Дэвида, Люк задрал голову и улыбнулся. И потерял равновесие. «Ой!» – сказал Люк. Раздался треск, и плющ оторвался от стены, унося с собой Люка. Дэвид высунулся в окошко как можно дальше и поймал Люка за руку, которой тот отчаянно размахивал. Он тянул-тянул и наконец втащил Люка на подоконник. Оба хохотали – несколько истерично, как бывает с перепугу.
– Спасибо! – сказал Люк.
– Ты погляди на плющ! – воскликнул Дэвид, и оба снова сдавленно захихикали.
Оторвавшиеся плети плюща свисали со стены, словно здоровенный куст, и листья на них скукожились и побурели, как обожженные. Дэвид в глубине души пришел в ужас, но Люка это ничуть не встревожило.
– Ладно, придется еще немного смухлевать! – сказал он. – Подержи-ка меня, я этим займусь.
Дэвид обхватил Люка за пояс, тот высунулся в окно. Он как-то сумел ухватить плющ, подтянуть его обратно и зацепить за гвоздики, по которым он вился. Растение осталось висеть, по-прежнему вялое и пожухлое, но все-таки уже не так бросалось в глаза, что его оборвали.
Потом оба обернулись в сторону комнаты, и Дэвид с ужасом обнаружил, что зажженная им спичка по-прежнему продолжает гореть на полу. Он кинулся к спичке и затоптал огонь.
– Ну вот видишь, – заметил Люк, – достаточно зажечь огонь, и я появлюсь. Так что стряслось? Снова неприятности?
– Да еще какие! – кивнул Дэвид.
Он стал рассказывать Люку о том, что было за ужином, и Люк принялся хохотать. Он хохотал над кабачками, над полотенцем, над горелой едой. Он привольно развалился на Дэвидовой кровати, на белоснежном покрывале миссис Терск, прямо в грязных башмаках, и хохотал даже тогда, когда Дэвид с жаром воскликнул:
– Как же мне надоело быть признательным!
– Ну еще бы! – сказал Люк и почесал ожог у себя на лице – ожог как будто быстро заживал.
– Ага, тебе-то легко смеяться, – уныло проговорил Дэвид. – Тебе не приходится иметь с ними дело, когда они все разом на тебя орут!
– Да нет, я знаю, каково это, – ответил Люк. – Мои родственнички точно такие же. Но какой смысл из-за этого переживать-то? Как тебе ужин, кстати?
– Ну, сыр был очень вкусный, – деликатно сказал Дэвид. – То, что осталось после кузена Рональда.
Люк фыркнул.
– Я подумывал о том, чтобы сжечь и хлеб тоже, – заявил он, – но не хотелось оставлять тебя голодным.
– Так я тебе и поверил! – скривился Дэвид.
– Да нет, серьезно же, – убеждал его Люк, хотя Дэвид по лицу видел, что Люк снова шутит. – Миссис Терск этого заслуживала. Ну а что будем делать теперь?
– Давай, что ли, в лото поиграем… – предложил Дэвид, скорбно созерцая скудный набор развлечений на полочке у кровати.
– В лото я играть не умею, – заявил Люк, – и по лицу твоему вижу, что, даже если и научусь, мне это не понравится. Есть идея получше. Хочешь посмотреть мои каля-маляки?
– Какие еще каля-маляки? – опасливо спросил Дэвид.
– Те, которыми я забавлялся в заточении, – объяснил Люк. – Смотри вон туда, в угол, где потемнее. Если не понравится – ты скажи, я перестану. Сам-то я могу этим часами заниматься.
Дэвид недоверчиво посмотрел в угол комнаты. Там возникла яркая точка и медленно поплыла вверх, будто искорка над костром. К ней присоединилась другая, третья, и вот их уже сделалось штук двадцать-тридцать. Точки то собирались, то расходились, соединялись, поднимались все выше и выше, ни на миг не останавливаясь. Это было почти как наблюдать за искрами в каминной трубе, только эти искорки складывались в настоящие картинки, в кружевные узоры, письмена, цифры и звездочки…
– Не надоело? – спросил Люк. Дэвид мотнул головой, слишком завороженный, чтобы задуматься над тем, как же Люк это делает. – Ну давай тогда цвет поменяем… – вполголоса предложил Люк.
И светящиеся точки мало-помалу стали зелеными. Узоры, в которые они складывались теперь, становились все более непривычными и растекались по краям, как чернила на промокашке. На улице смеркалось. Зеленые каля-маляки Люка сияли все ярче и ярче. Потом они сделались голубыми и прозрачными и стали складываться в какие-то геометрические фигуры – сплошные углы.
Дэвид понятия не имел, сколько времени он на них любовался. Он смотрел и смотрел, пока глаза не заныли и он не начал видеть эти узоры даже с закрытыми глазами. Время от времени Люк что-нибудь произносил вполголоса, и каля-маляки снова менялись.
– Капли крови, – говорил он. – А теперь что-нибудь безумное…
И яркие узоры в углу становились другими. Люк как раз сделал их фиолетовыми, когда Дэвид уснул.
Наверно, когда Дэвид уснул, Люк вылез в окно и спустился вниз по ветвям плюща. Во всяком случае, наутро его рядом не оказалось, и Дэвиду без него сделалось совсем тоскливо. Утро отнюдь не стало веселее оттого, что кузен Рональд запретил Дэвиду подходить к приемникам. Дэвиду хотелось послушать про тестовый матч не меньше, чем кузену Рональду, но тот заявил, что в руках у Дэвида любой приемник немедленно покрывается компостом, забрал все три приемника к себе в кабинет и захлопнул дверь у Дэвида перед носом.
Дэвиду ничего не оставалось, как пойти разбирать свой чемодан, который привезли вскоре после завтрака. Крикетная бита, когда он до нее докопался, выглядела не такой большой, как ему помнилось, и вся одежда оказалась ему мала.
– Значит, придется покупать все новое! – вздохнула Астрид. – Целый день на это уйдет! У меня точно голова разболится в такую жару. Но тебе, разумеется, все равно, как я себя чувствую!
– Да нет, мне не все равно, – честно ответил Дэвид. Когда у Астрид болела голова, она делалась куда более вредной, чем обычно, и Дэвид, естественно, надеялся, что голова у нее не разболится.
– И на том спасибо! – язвительно бросила Астрид. Взмахнув сумочкой и прогремев браслетами, она уселась в свой «мини». – Ну что стоишь-то? Садись!
– Вы же дверь забыли отпереть, – терпеливо напомнил Дэвид. Как же ему пережить этот поход за покупками, не нагрубив Астрид?
Это оказалось ужасно сложно. Астрид никак не могла найти, где припарковаться. Она переезжала с места на место и все ворчала и ворчала, а в машине становилось все жарче и жарче. Астрид объявила, что сейчас упадет в обморок и что она едет домой. Домой она, однако, не поехала, потому что тети Дот Астрид боялась немногим меньше, чем сам Дэвид. Вместо этого она доехала до самой дальней парковки, и оттуда они пошли пешком в торговый центр. У Астрид болели ноги.
– У меня стреляющие боли в подъеме! – сказала она. – Как ты думаешь, может, у меня вывих пальца?
– Нет. Это все потому, что у вас туфли такие дурацкие, – объяснил Дэвид.
– Ну все! Это хамство просто невыносимо! – заявила Астрид и, выпрямившись, стремительно зашагала вперед, чтобы доказать, что Дэвид не прав.
