Ознакомительная версия.
– Это вкусно, – сказала она, поставив перед ним миску и налив чуть охлажденный напиток.
После приготовила какао для себя и для Федора. Федькину кружку тоже немного остудила под струей холодной воды. Села рядом с ним и твердо велела:
– Выпей. Тебе бы сейчас кружки две хорошо выпить. Эмма велела много пить горячего и питательного.
– Это какао, что ли, питательное? – уточнил Федор, с трудом открывая глаза.
– Ты хочешь есть? – тут же спросила Таис.
– Не сейчас. Сейчас хочу спать.
– Вот, тогда какао и таблетка. Антибиотик.
После Таис пристроилась около Федора, откинулась на спинку кушетки. Федор положил голову ей на колени, повернулся на здоровый бок и натянул одеяло на плечи.
– Ты не мерзнешь? – спросила его Таис и услышала в ответ ровное глубокое дыхание.
Федор всегда засыпал быстро.
5
Они уснули оба. И спали долго. Бессонная прошлая ночь, выматывающая охота, тревоги, страхи и боль забрали слишком много силу обоих. А Федор вдобавок оказался серьезно ранен. Поэтому, когда Таис поняла, что сейчас они оба в безопасности и даже в относительном удобстве, она расслабилась.
Завернулась в толстовку, надвинула на лицо капюшон, прикрыла ноги краем одеяла. Колени приятно согревала щека Федора. Таис чувствовала его тепло даже сквозь сон. Хотелось спать и спать. И не думать ни о чем, не переживать и не волноваться. Они много сделали. Они молодцы, справились с задачей. Теперь главное, чтобы фрики реагировали на таинственные звуки с планшета и не приближались к ним. Все остальное – ерунда.
Проснулась Таис первой, оттого что почувствовала рядом с собой какую-то возню. Открыла глаза. Федор по-прежнему спал, положив голову ей на колени. Он казался немного горячим, возможно, у него поднялась температура. С другого бока к ней прижался зверек и тоже спал. Во сне иногда возился и вздрагивал, и так же жалобно разевал пасть, словно пытался говорить, даже когда спал.
Интересно, он мальчик или девочка? И каким бы ребенком он стал, если бы не этот вирус? Таис провела ладонью по мягкой спинке зверька, и тот сразу откликнулся. Поднял мордочку, вытянул лапы. Длинные лапы с широкими пальцами, покрытыми снизу коричневыми подушечками. И с длинными, вытягивающимися когтями.
– Ты же хищник, – сказала зверьку Таис, – тебе положено лопать мясо. А ты выпил какао?
Так и есть. Выпил все какао. Таис залезла в карман толстовки – там лежало несколько шоколадных конфет. Конфеты она тоже прихватила с Темной базы, когда собиралась. Эмма сказала, что шоколад калорийный и способен восстанавливать силы.
Таис развернула конфету и предложила зверьку. Тот осторожно взял ее с ладони и, смешно двигая челюстью, принялся жевать. Слопал в один присест и тут же снова принялся обнюхивать ладошку Таис.
– Сластена, – ворчливо сказала она, – пристроился трескать конфеты? Думаешь, у меня тут шоколадная фабрика?
Хвостик-пумпочка животного заходил из стороны в сторону. Небольшие ушки по бокам головы задвигались. Коричневый нос принялся обнюхивать штаны и нахально соваться в карман.
– А ну, брысь. – Таис отпихнула зверька. – Только одна и больше фиг. Я тоже люблю конфеты.
– Что? – приподнял голову Федор.
Царапины на его лице слегка припухли, глаза покраснели. Но в общем и целом он выглядел вполне нормально. Лохматый, небритый. Хмурый и сонный.
– Это я с фриком говорю. Привязался к нам и трескает наши конфеты.
– Главное, чтобы не нас самих. Зачем ты его притащила? Или он сам забрался?
– Он потерялся. Эти бросили его, представляешь? Бросили своего детеныша и свалили. Испугались сигнала тревоги.
– Ну, так они животные. Это нормально для животных. А нам зачем детеныш фрика?
– Ну, мы же не животные. Жаль его, наверное…
– А-а, – протянул Федор, – ну что ж, логично.
– Федь, знаешь, я поняла, что люблю тебя.
– Я знаю. Я знаю, что ты меня любишь.
– Откуда? Откуда ты все знаешь? Мне вот кажется, что мы забыли, что такое любовь. Или никогда не знали.
– Всегда можно вспомнить. Мы же с тобой вспомнили. Ну, а я всегда тебя любил, еще тогда, когда жили на Втором уровне. И всегда делился с тобой своей любовью. Вливал капельку за капелькой, каждый день. Вот потому и знал, что ты меня любишь.
Таис посмотрела в Федькины глаза и поняла, что он шутит.
– Когда это ты делился со мной любовью? Что ты придумываешь? Болтун ты, вот что.
Она убрала с плеч распущенные волосы, прижала к себе снова задремавшего зверька и сказала:
– И еще я поняла, почему знак «сердечко» обозначает любовь. Потому что, когда что-то случается с любимым человеком, болит всегда в груди, там, где сердце. Очень сильно болит, как будто кто-то вынул сердце из груди и оставил пустоту. И страшнее этой пустоты нет ничего, Федь. Нет ничего ужаснее того, когда тебе некого любить и никого нет рядом с тобой. Даже фрики не так страшны.
– Но теперь я рядом с тобой. Все хорошо?
– Все отлично.
Таис шмыгнула носом и вдруг прижалась губами ко лбу Федора.
– Ты – самое лучшее, что у меня есть, – прошептала она, – и ничего лучше не будет. Мне пришлось сначала потерять тебя, и только после понять это.
Федор перевернулся на спину, обнял ее здоровой рукой и осторожно провел губами по щеке. От этих прикосновений жаркий огонь полыхнул в сердце Таис, разлился рекой по груди, заставил гореть пальцы и щеки.
– Я тебя тоже люблю, – проговорил Федор, – я тебя тоже люблю, мартышка…
От него пахло какао, мазью, лейкопластырем и совсем чуть-чуть кровью. Запахи эти сводили с ума и пробуждали неведомые раньше желания. С устрашающей ясностью Таис поняла, что только что заново обрела Федора. Но теперь это был другой Федор, и она сама тоже стала другой. Детство закончилось, навсегда и бесповоротно. Они оба выросли и изменились. Навсегда изменились. В темных, заброшенных рубках обнимались двое взрослых людей, которых звали Таис и Федор.
Таис почувствовала, как губы Федора прижались к ее губам. Сухие, горячие губы. От этих прикосновений сердце забилось быстрее, чем поршни роботов-садовников. Что они делают? И зачем они это делают?
Но было здорово. Очень здорово прижиматься губами к губам Федьки, чувствовать его руки на шее и на спине, чувствовать его тепло и его любовь. Наверное, вот эта сила, что исходит сейчас от ее любимого друга, – эта сила и есть любовь. Именно она соединяет людей и заставляет жить вместе и держаться всегда вместе.
Всегда вместе…
Федор приподнялся навстречу ей, повернулся и вскрикнул от боли. Неловко дернулся, откинувшись на спину.
– Извини, Федь. – Таис вдруг смутилась. – Извини. Это все из-за меня.
– Нормально все, – морщась, выдохнул он, – все нормально. С другой стороны, если я забыл о своих ранах, значит, все будет хорошо. Ну, по идее. Так ведь?
Таис кивнула. Торопливо заплела в косу разметавшиеся волосы и сказала:
– Мне надо приготовить какао. И поесть чего-нибудь. Картошку-пюре хочешь? И немного сыра у меня есть. Будешь?
– Буду. Голодный ужасно. И хочу в туалет.
– Ого, надо что-то придумать…
– Ничего не надо. Сейчас встану и доковыляю. Нога вроде бы не болит.
Таис осмотрела его ногу и заметила:
– Опухоль немного спала. Может, это только растяжение, а не перелом?
– Да кто его знает? Выберемся, и на Втором уровне роботы определят.
Ну конечно! Они же теперь свои на Втором уровне! Атам хорошая медицинская помощь, умные роботы и всякие нужные лекарства. И все у них теперь будет хорошо.
Федору удалось встать. Ухватившись за небольшой стул, он переставлял его перед собой и прыгал следом. Морщился, ругался сквозь зубы, но довольно быстро добрался до ванной. Вернулся умытый, с мокрой головой и заметил веселым голосом:
– Пахнет едой. Здорово. И фрик этот крутится у твоих ног. Что он будет есть? Эти твари же едят только мясо…
– Этот ест шоколад. Наверное, потому, что маленький еще. Не вырос. Детеныш хищника еще не успел стать хищником.
– А когда вырастет? Думаешь, легко будет с ним расстаться?
– А если и в него вливать любовь? По капле каждый день? Как ты делал для меня? Может, это поможет ему измениться?
Федор удивленно поднял брови:
– Ничего себе у тебя мысли. Надо попробовать. Надо действительно попробовать. Как же мы его назовем тогда?
– Не знаю. Пушистик, наверное. Он же такой пушистый.
– Пушистик? – Федор фыркнул. – Смешное имечко.
– Другой вопрос: что мы будем делать с детьми Второго уровня, когда им будет исполняться пятнадцать лет? Угроза перерождения никуда не делась.
– Мы будем их любить. Просто любить. Ты понимаешь меня? Делиться нашей любовью с ними и верить, что они тоже научатся любить. Любовь ведь изменяет людей, правильно?
– Правильно, но это нелегко. Иногда мне кажется, что это невозможно.
– Но мы попробуем. У нас должно получиться. У нас все получится.
Пушистику дали картошки и сыра. Он слопал все, смешно двигая головой и непрестанно мотая хвостиком-пумпочкой.
Ознакомительная версия.
