— Вот кто был настоящим Робинзоном! — воскликнул дядя Виль. — Как считаешь, Годфри, похож ты на него?
— Ладно! — ответил Годфри. — Дыму мы нашли объяснение, но откуда все-таки взялись дикие звери?
— А, главное, этот крокодил! — добавил Тартелетт. — Надеюсь, мне, наконец, объяснят, как он попал на остров?
Уильям Кольдеруп, чувствуя себя сбитым с толку, что было непривычно, потер рукой лоб, словно отгоняя наваждение.
— Это мы узнаем позже, — сказал он. — Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Через несколько дней торжественно отпраздновали свадьбу племянника Уильяма Кольдерупа и его воспитанницы. Во время церемонии Тартелетт блестяще продемонстрировал искусство держаться в обществе: манеры отличались изысканностью, обращение было самым утонченным. Ученик ни в чем не уступал наставнику и вел себя настолько безупречно, что репутация учителя танцев и изящных манер стала еще выше.
После свадьбы Тартелетт занялся своим крокодилом. Так как его нельзя наколоть на булавку, о чем танцмейстер очень сожалел, оставалось сделать чучело. Крокодила с расправленными лапами и полураскрытой пастью подвесят к потолку, и он послужит прекрасным украшением комнаты.
Дохлого аллигатора отослали к знаменитому чучельнику, тот через несколько дней с готовым изделием явился в особняк на Монтгомери-стрит. Все удивлялись величине чудовища, едва не проглотившего Тартелетта.
— Знаете, откуда этот крокодил? — вдруг обратился мастер к Кольдерупу.
— Понятия не имею, — ответил дядя Виль.
— К его чешуе была прикреплена этикетка.
— Этикетка? — удивился Годфри.
— Да, вот она! — сказал чучельник.
Он протянул кусок кожи, на котором несмываемыми чернилами были написаны следующие слова:
От Гагенбека из Гамбурга Дж. Р. Таскинару, Стоктон, США
Прочитав надпись, мистер Кольдеруп разразился хохотом. Он все понял.
То была месть его побежденного соперника Таскинара. Он накупил у Гагенбека — владельца всемирно известного зоологического сада — хищных зверей и пресмыкающихся и отправил их на остров Спенсер. Конечно, такая затея обошлась ему недешево, но зато толстяк отомстил своему врагу. Если верить легенде, точно так же поступили англичане с Мартиникой, прежде чем сдать ее французам.
Теперь получило объяснение все, что происходило на острове Фины.
— Ловко придумано! — восхищенно произнес Кольдеруп. — Я не сумел бы выдумать лучше, чем этот старый плут Таскинар.
— Но теперь из-за этих ужасных зверей остров Спенсер... — начала Фина.
— Остров Фины, — поправил ее Годфри.
—... остров Фины, — продолжала, улыбаясь, молодая женщина, — снова станет необитаемым.
— Что ж, — заметил дядюшка Кольдеруп. — Придется подождать, пока последний лев не съест последнего тигра.
— И тогда, дорогая Фина, ты не побоишься провести там со мной лето? — спросил новоиспеченный супруг.
— С тобой, мой Годфри, я готова ехать куда угодно, — ответила Фина, — а так как тебе все же не удалось совершить кругосветное путешествие...
— Мы его совершим вместе! — воскликнул Годфри. — А если волей судьбы мне придется стать настоящим Робинзоном...
— То возле тебя всегда будет преданная Робинзонша!
КонецЗагадки Жюля Верна (послесловие)
Оба представленных в этом томе романа внешне кажутся непритязательными и несложными. Их не относят к числу лучших произведений великого фантаста. Однако при более подробном рассмотрении оказывается, что все не так просто. В тексте и сюжете публикуемых произведений скрыты запутанные и загадочные моменты, имеющие отношение к личности их создателя.
Роман «Жангада» Жюль Верн начал писать в 1880 году. Он уже стал приходить в себя от неприятностей, уготованных ему судьбой годом раньше. В январе 1879 года заболела его жена Онорин, причем так тяжело, что ее считали безнадежной; в декабре у Онорин открылись кровотечения, она очень ослабела, и это стало причиной постоянного беспокойства писателя. Волновало Жюля Верна и поведение сына, заботы о котором заполняют большую часть его переписки.
Мишель, раздражительный мальчишка с трудным характером, не воспитывался ни часто отсутствующим отцом, ни слишком слабой матерью. Жюль Верн просто-напросто не понимал сына, который конфликтовал с родителями только ради утверждения своей личности. Писатель жалуется Этцелю, единственному человеку, которому мог раскрыть душу: «Кичливость, которая не знает никаких уступок, полнейшая непочтительность ко всему, что достойно уважения, делают из него человека, глухого к любым замечаниям... Я не лелею насчет своего отпрыска никаких надежд; этот ребенок, уже в свои шестнадцать проживший на все двадцать пять, слишком рано развратился»[101]. «У него злая натура, выставляющая напоказ свои пороки, а в то же время голова совершенно лишена здравого смысла». «Что с ним станется? Не знаю. Но здешние медики согласны в одном: в случае припадка у этого ребенка нет никакого чувства ответственности за свои поступки». Таких цитат в конце семидесятых годов можно много набрать из переписки писателя. Отчаявшийся отец восклицает в одном из писем к Этцелю: «Что бы вы сделали на моем месте? Прогнать его и никогда больше не видеть!.. Нельзя представить, что я выстрадал» (4 октября 1879 г. ).
В марте 1880 года девятнадцатилетний Мишель, очарованный актрисой амьенского провинциального театра Терезой, женится. Это вызывает новый взрыв отцовского гнева: «Он шествует дорогой нищеты и позора. напрямик в дом сумасшедших». Жюль Верн никогда не называл полного имени Терезы; и в переписке, и в документах он употреблял только сценический псевдоним Дюгазон (что при желании можно воспринять буквально: «девушка с газона»).
Напряженность в семье добавляло и увлечение перешагнувшего пятидесятилетний рубеж маститого писателя очаровательной румынкой Луиз Тойч, поселившейся в Амьене то ли в семьдесят восьмом, то ли в семьдесят девятом году.
Поистине надо было быть «натренированной литературной машиной» (выражение внука писателя Жана), чтобы в таких условиях продолжать плодотворно трудиться.
В сотрудничестве с Д’Анри Жюль Верн заканчивает инсценировку своего романа «Михаил Строгов». Премьера состоялась 17 ноября 1880 года. Успех постановки приносит в дом деньги и открывает период семейного благополучия. Писатель продолжает свои необыкновенные путешествия. И не только за столом.
В июле 1881 года Ж. Верн отвозит Онорин на курорт Трепор. Там, вращаясь среди великосветской курортной публики, он заводит близкое знакомство с графом д’Е., женатом с 1854 года на бразильской принцессе Изабэл, бывшей в свое время регентшей и прозванной у себя на родине «Редентория» (Избавительница) — как бы в награду за ее неустанную деятельность, направленную на отмену рабства — самого позорного явления белой цивилизации.
И для писателя, и для бывшей правительницы встреча оказалась необычайно интересной. Их взгляды по многим жизненным вопросам совпадали. Они поразились обилию общих идей. Широта взглядов знаменитого писателя, острота его ума соответствовали духовным горизонтам принцессы. Они много общались, беседовали, и Жюль Верн надолго сохранил дружеские чувства к Изабэл. Видимо, бывшая регентша Бразильской империи сообщила писателю немало интересного о своей родине.
Чета Вернов возвращается в Нант, но работать писатель не может: ему мешает ужасающая жара. Спасение от нее Жюль Верн пытается найти на борту своей яхты «Сент-Мишель III», задумав «слегка прогуляться» до... Санкт-Петербурга. В Балтику, правда, яхта не вышла. Путешественники, Жюль и его брат Поль, добрались только до Копенгагена, откуда повернули назад. Жюлю и этого было вполне достаточно. «Мне надо, — читаем мы в одном из его писем 1881 года, — хотя бы в течение нескольких недель поболтаться в море, испытывая то бортовую, то килевую качку!»
К концу 1880 года «Жангада» была закончена. В январе 1881-го начальные главы романа появляются в журнале «Магазэн д’эдюкасьен э де рекреасьон». Журнальная публикация будет продолжаться до декабря, а в середине года первая часть романа выходит из печати отдельной книгой (в дешевом варианте; вторая часть этого издания появится в ноябре). Как всегда, Этцель вслед за дешевым изданием выпускает иллюстрированный, «подарочный» вариант. Он появился на прилавках в сентябре.
