Маленький эльф замер.
Соскользнул вниз с самодельных качелей.
Глаза его были широко распахнуты от ужаса.
Лицо посерело.
Ему не хватало воздуха.
Малыш скорчился на земле и вновь затянул свои бесконечные, жалобные стоны. Ледяные мурашки побежали у мужчины и женщины по спине.
— Зачем ты ему сказала? — мужчина был в ярости. — Он был счастлив. Хоть раз он был счастлив!
— Потому что ему встретятся другие люди, которые вновь захотят повесить его за то, что он эльф. И я не хочу, чтобы он с радостью бежал им навстречу, думая, что виселица — это качели. Лучше быть несчастным, но живым.
— Я не позволю, чтобы его повесили!
— Да уж, я видела. Если не крысы, то мы все сейчас болтались на виселице.
— Если бы не крысы, мы болтались бы на виселице, — сквозь слёзы поправил её малыш.
Женщина взяла эльфа на руки и крепко обняла. Мало-помалу стоны стали стихать. Засветили первые звёзды. Пологие склоны холмов чётко вырисовывались на фоне фиолетового неба.
Она вновь усадила малыша на качели и стала медленно их раскачивать.
— Ты можешь быть счастлив, если захочешь. Но ты должен всегда помнить, что люди повесят тебя, если поймают.
— И потом съедят меня с розмарином?
— Нет.
— Без розмарина?
— Люди не едят эльфов. Никогда.
— Зачем же им меня вешать, если они нас даже не едят? Это невежливо, нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, почему же они так делают?
Малыш уютно сидел на качелях и медленно покачивался.
— Потому что люди ненавидят эльфов.
— Почему ненавидят?
Наступило долгое молчание. Качели медленно убаюкивали маленького эльфа. Собака широко зевнула.
— Потому что это всё из-за вас.
— Что из-за нас?
— Всё.
— Что «всё»?
— Ну, всё. Холод. Дождь. Ага, точно, дождь. Вода, заливающая землю. Неурожай. Деревни, разрушенные водой. Наши дети умирают от голода, и всё из-за вас.
— Из-за нас идёт дождь? Как это? — малыш был возмущён. — Как?
— А мне почём знать? Может, вы о нём мечтали?
— Если бы, мечтая, я мог менять погоду, то сейчас мечтал бы о жарком солнце, которое согрело бы мои ноги. И вообще, — добавил малыш, — это просто глупо, ведь мы страдаем от дождя и от нужды так же, как и вы, и даже больше! Почему же бабушка не могла просто подумать о солнце, когда её заливало водой? Почему моя мама не подумала, что хочет остаться со мной, а ушла в место, откуда не возвращаются?
Малыш снова расплакался. Беззвучно, едва всхлипывая.
— Ну… — растерялся охотник. — Так все говорят, что это из-за вас…
В поисках помощи он обернулся к женщине, которая, задумавшись, стояла рядом с качелями. Она нахмурила лоб, но не казалась рассерженной или грустной — было видно, что она напряжённо о чём-то размышляет.
— Мы ненавидим вас, потому что вы лучше нас. Поэтому мы вас не переносим, — заключила она. — У вас есть волшебство. Вы умнее нас. Непонятные для нас рисунки превращаются для вас в слова… Я думаю, мы вас боимся. Мы не знаем всей вашей силы и поэтому боимся её. Мы перед вами так бессильны… совершенно бессильны… и любой из вас…
Малыш перестал плакать.
— Кстати, о волшебстве, — продолжала женщина, — откуда ты знал, какой ключ подходит для какого замка?
Малыш удивился.
— Что значит «подходит»? — поинтересовался он.
Теперь удивилась женщина.
— Ну, который из ключей нужно вставлять в замок, чтобы тот открылся.
— Вставлять? — малыш был поражён. — А-аааааааааа, правда? Его нужно вставлять? И он подходит?
— Определённый ключ открывает лишь определённый замок, понял?
Удивлению малыша не было конца. Он наморщился от напряжения. Вдруг его осенило, и малыш просиял:
— Я понял! — воодушевлённо закричал он. — Для каждого замка нужен свой ключ — его вставляют в замок, поворачивают, и если это правильный ключ, поперечная железная планка, держащая дверь, отодвигается. Какая изобретательность! Это гениально! Это просто невероятно гениально для людей, правда! Бабушка говорила всегда, что всё, на что вы способны, — это накрыть стены соломенной крышей, а вы, оказывается, так изобретательны! Я просто в восхищении!
Наступило ледяное молчание.
— Спасибо, — довольно сухо ответил охотник.
Малыш радостно раскачивался, гордясь новыми знаниями.
— Но как же ты открыл замки, если ты ничего не знал об их устройстве? — не успокаивалась женщина.
— Я дотрагивался ключом до замка, представлял, что замок делает «клик» и дверь открывается, — и она открывалась.
Мужчина и женщина переглянулись, и у них на миг перехватило дыхание.
— Так, значит, ты всегда мог открыть замки! Без ключей и без мышей. Без ничего!
Лениво покачиваясь, малыш старательно раздумывал над этими словами.
— Ну да, — и он прыснул со смеху, — надо же! Нас чуть не повесили, а я, оказывается, в любой момент мог открыть замки!
— Очень смешно, — прокомментировал охотник. — Сейчас прямо лопну от смеха, — сказал он странным голосом.
Казалось, что у него в горле застрял кусок кукурузы.
Продолжая покачиваться, малыш вспоминал их побег.
— Предсказание! — неожиданно воскликнул он.
— Те узоры на стене?
— Да, буквы в форме спирали. Вторая руническая династия. Теперь я вспомнил:
«КОГДА ВОДА ЗАЛЬЁТ ЗЕМЛЮ,
ИСЧЕЗНЕТ СОЛНЦЕ,
НАСТУПИТ МРАК И ХОЛОД.
КОГДА ПОСЛЕДНИЙ ЭЛЬФ И ПОСЛЕДНИЙ ДРАКОН РАЗОРВУТ КРУГ,
ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ СОЙДУТСЯ
И СОЛНЦЕ НОВОГО ЛЕТА ЗАСИЯЕТ В НЕБЕ».
— И потом ещё что-то про последнего эльфа, который должен на ком-то жениться…
— И к чему это?
— Я не знаю. Может…
Он замолчал. Собака вдруг резко вскочила и угрожающе зарычала.
— О-оооооо, смотри, там дерево шевелится! — сказал малыш.
— Да никакое это не дерево, это тролль!
— Правда? Настоящий тролль? Я их никогда не видел! — обрадовался малыш.
— Что ты говоришь! Арки второй рунической династии и настоящий тролль в один и тот же день! Вот повезло! Если мы сразу побежим, то, может, спасёмся.
— А что это за кусты за ним? Это тролли-дети? У троллей тоже есть дети?
— Это люди, и таких здоровых и вооружённых до зубов людей я ещё не встречал.
Сбежать они всё-таки не успели. Два великана оказались быстрее и сразу же окружили их. Они тоже казались охотниками: одеты в лохмотья и звериные шкуры, увешаны оружием. Кроме кинжалов особенно впечатляли топоры: и маленькие, с ладонь, и огромные, как нож гильотины, и плотничьи, способные снести начисто голову одним ударом, и обоюдоострые секиры, различающиеся по виду и размерам, но все одинаково старательно наточенные.
Тролль был огромен: он возвышался, словно гора, и его огромная тень целиком накрыла дерево с качелями, на которых всё ещё качался малыш. Угрожающе рычащая собака жалобно заскулила.
— Не подходи! — угрожающе приказал охотник.
Вечно он грубит!
— И с чего бы это? И дураку видно, что вы безоружны! — усмехнулся меньший или, точнее, не самый огромный из двух людей, хоть они оба казались карликами по сравнению с троллем.
— А вот и нет, — уверенно парировал охотник, — с нами эльф, настоящий эльф, — он указал на малыша, — его волшебство может превратить вас в пепел или сбить с ног, словно ураган. Он может сжать ваши глотки и перекрыть дыхание, как будто вас вздёрнули на виселице, может наполнить ваши лёгкие водой, как у утопленника!
— Нет, неправда, неправда, неправда, неправда, неправда, неправда, нет, нет, нет, нет, нет, нет!..
Ну почему только охотник так говорил? Его слова были настолько ужасными, душераздирающими, жуткими, зловещими, отталкивающими, омерзительными и лживыми! Это всё ложь, ложь! Малыш был возмущён и оскорблён.
— Это неправда! Неправда, что мы такое делаем! Мы никого не обижаем. Мы никогда никому не причиняем зла! Мы не можем причинять кому-то зло, потому что зло, сделанное нашей головой, войдёт нам в голову, потому что всё то, что снаружи головы, оно и в голове, и всё то, что в голове, оно и снаружи головы!
Малышу надоело, что все постоянно плохо обращались с ним и говорили обидные вещи про него и про его племя! Рано или поздно он должен был поставить их на место.
Охотник впервые в жизни не знал что сказать.
Двое великанов тоже потеряли дар речи.
Они переводили взгляд с малыша на охотника, с охотника на малыша.
— Нечего сказать, хорошее у тебя оружие, — сказал самый здоровый из них. — Ты что, нагрешил в прошлой жизни, или у тебя есть другая причина, чтоб таскать за собой эльфа?
Люди-великаны действительно были в недоумении.
— Наверное, я продал отца, — подтвердил охотник.
— Тролль кушать эльфы, — приближаясь, пробормотал тролль.
