– Эй вы, ледовики, снеговики, или как вас там, прочь! Мальчики, вы не в моем вкусе! – услышал я рядом с собой протестующий крик.
Девочка невольно качнулась вперед, и рука, в которой она держала свечу, оказалась совсем близко от зеркала. Видно, старуха с лимонным носом давно подкарауливала этот момент. В тот же миг из-за рамы метнулась пухлая рука в браслете, схватила ее за запястье и стала затягивать внутрь.
Настя рванулась назад, но Зеркалица была сильнее. Девочка изогнулась, начала терять равновесие. Пламя свечи в ее руке колебалось, чадило в тревоге.
– Иди ко мне, сладенькая моя! Не уйдешь!
– Не-е-ет! Кирилл! Она затащит меня!
Опомнившись, я схватил Настю за руку и стал тянуть назад, отвоевывая девочку у сопящей от натуги Зеркалицы. Теперь она вся видна была в стекле – багровая старуха с носом, желтым и бугристым, как лимон. Она ругалась и плевалась, требуя у меня, чтобы я отдал ей девочку.
– Пус-с-сти! Пус-сс-ссти! – шипела она. – Я поселюсь в ее молодом теле! Не хочу быть старухой! Я всегда мечтала о таких волосах!
– Обойдешься! Хочешь волосы – наколдуй себе парик! – Я уперся ногой в край зеркала, и сантиметр за сантиметром принялся отвоевывать Настю у Зеркалицы. Старуха сражалась, как тигр. До чего же ей не хотелось расставаться со своей добычей!
Я уже торжествовал победу, как вдруг услышал сдавленный крик Насти.
– Кобра! Кобра!
Браслет на запястье у Зеркалицы превратился в змею, которая быстро ползла по руке к дрожащему огоньку свечи.
– Ну вот и все, сладенькие! Теперь вы мои!
– Ягге! Вытащи нас отсюда! Ягге! – завопил я что было мочи.
В тот же миг кобра обвила ладонь Насти и дотронулась до свечи своим раздвоенным языком. Огонек в последний раз дрогнул и погас. Комната утонула во мраке, в котором далеко разнесся ледяной хохот Зеркалицы.
Что было дальше, я уже не помнил.
Я очнулся. Ягге, склонившись надо мной, с беспокойством терла мне лоб и щеки мокрым полотенцем.
Обнаружив, что я смотрю на нее, Ягге залучилась добрыми морщинками.
– Очнулся? А я, старая, испугалась. Почитай уж час с тобой вожусь. Все перепробовала, а ты лежишь, как бездыханный!
– Где... Зеркалица?
Мне страшно хотелось пить. Едва помещаясь во рту, распухший язык цеплял сухие губы, будто наждак.
– Как где? В зеркале, где ж еще ей быть, окаяшке носатой! Отбила я вас у этой толстой мымры!
Сжав сухонький кулак, Ягге погрозила стеклу, завешенному черной простыней. Подслушивающая за стеклом старуха с лимонным носом оскорбленно фыркнула.
Вспомнив о Насте, я привстал и огляделся. Девочки нигде не было. От дурного предчувствия у меня закружилась голова.
Ягге легонько толкнула меня пальцем в лоб.
– Что, голубок, нравится она тебе? Втрескался по самые по уши?
– Кто втрескался? – возмутился я, почувствовав, что щеки у меня начинают буреть.
Старушка едва слышно засмеялась, и я понял, что одурачить отставную богиню мне не удастся.
– Что с ней? – спросил я.
– Не тревожься! Раньше тебя очнулась. Так что еще неизвестно, кто из вас девица красная.
Дверь комнаты, скрипнув, открылась, и появились Вурдик, Настя и Утопленник. Несмотря на многочисленные покрывавшие его пластыри, мой братец вовсю ухлестывал за Настей.
– Я еще не рассказывал, что бросился от любви с моста? – разглагольствовал он.
– Ты сбросился с моста? Зачем ты это сделал? – слегка кокетничая с ним, спросила девочка.
– О! – оживился Утопленник, получивший возможность рассказать свою любимую историю. – Мы – я и моя девушка – шли по Кузнецкому мосту. Здоровенный такой московский мост, если кто не знает. Она сказала: «Если любишь – спрыгни!» Я сгоряча и скаканул. И уже в полете понял, что совсем не люблю ее. Но, сама понимаешь, было уже поздно. Нырнул на том свете, вынырнул на этом.
«Вот паразит! Вешает ей лапшу на уши!» – подумал я раздраженно, испытывая желание запустить в него чем-нибудь тяжелым. На счастье Утопленника, ничего тяжелого поблизости не обнаружилось.
– Кхе-кхе! – громко откашлялся я.
Услышав мой кашель, Утопленник сразу все просек и соблаговолил меня заметить.
– О, наш отважный рыцарь прочухался! Какое трогательное и вместе с тем поучительное зрелище! – выспренно произнес он и картинным движением отбросил назад свои длинные космы.
Настя засмеялась. Я не нашелся, что ответить. Почему-то в те минуты, когда нужно быстро пускать в ход язык, я всегда торможу. Когда же наконец придумываю, что ответить, оказывается, что отвечать уже некому и шанс упущен.
– Ну что, будешь вставать или еще покорчишь из себя умирающего лебедя? – продолжал донимать меня Утопленник.
Внезапно лицо Насти, до этого с улыбкой прислушивающейся к нашей перебранке, изменилось. Она подошла к зеркалу и, присев, подняла огарок свечи. Фитилек был глубоко вмят в воск змеиным языком.
– Что теперь будет, Ягге? Это плохо? – спросила она.
Помедлив, старушка кивнула.
– Это скверный знак. Он означает, что ваши жизни висят на волоске и каждое мгновение могут погаснуть, как этот фитилек. И Зеркалица это знает. Так я говорю, лимонноносая? – Ягге чуть повысила голос, обращаясь к зеркалу.
За черной простыней победоносно захихикали.
– Мне нужно тело девчонки! Я поселюсь в нем и буду расчесывать волосики! А девчонке я, так и быть, отдам свое старое тело с желтым носом! – услышали мы писклявый голос.
– Не стану я с вами меняться! Сами сидите со своим носом! – возмутилась Настя.
Черная простыня зашевелилась.
– Отдашь, милочка, еще как отдашь! Еще рада будешь обменяться. На рассвете за вами придет Оскаленный Мертвец. Посмотрим, как вы тогда запоете, сладенькие мои!
В одной школе был злой директор. Он умер, его похоронили, но он и после смерти продолжал приходить в школу. Зайдет на урок, сядет молча в углу, а в руках черный журнал. Сидит и что-то в журнал записывает, а никому заглядывать не дает: зубами скрежещет.
Однажды он случайно сел спиной к зеркалу, и тут увидели, что в журнале скелет нарисован. Всего одной кости не хватает, а под скелетом надпись: «Когда скелет будет закончен – все умрут!» Стал директор кость дорисовывать, расхохотался синими зубами и говорит:
– Теперь задайте мне вопрос! И знайте, если я на него отвечу, вам всем конец!
Тут одна девочка, у который дедушка был священник, спрашивает:
– Кто сильнее черта?
Зарычал директор, а «бог» выговорить не может. Порвал в клочки черный журнал и сквозь пол провалился.
«Черный журнал»
Захлопнув последнюю из магических книг, Ягге швырнула ее на пол. Я никогда не видел старушку такой расстроенной. Она словно постарела на тысячу лет. Вурдик огорченно топтался рядом, опираясь на свою деревянную ногу. Позади, бледный и напуганный, маячил Утопленник.
– Ненавижу чувствовать себя глупой старухой, но так оно и есть. Я глупая беспомощная старуха, которая ничем не может вам помочь, – сказала Ягге.
– Не унывай, бабка! Придумаем что-нибудь! – ободрил ее Вурдик. – У меня есть мушкет и деревянная нога. Я не дам в обиду своих внучков, даже если мне придется умереть!
Его деревянная нога подскочила, демонстрируя готовность к битве.
– Старые вы забияки! – горько сказала Ягге. – Разве вам неизвестно, что Оскаленный Мертвец – повелитель всех мертвых? Одно его дыхание несет смерть.
Мы прислушались. С каждой минутой стекла все сильнее вздрагивали от неторопливых мерных шагов. «Кирилл, Оскаленный Мертвец идет за тобой. Он уже вышел с кладбища. Он несет твой ботинок!» – предупредил сиплый голос из висящего на стене черного репродуктора.
Я покосился на репродуктор. Последняя надежда растаяла. Выходит, Зеркалица не соврала.
– Значит, выхода нет? Мы не сумеем убежать? – спросил я у Ягге.
Старушка положила мне на плечи свои маленькие, почти невесомые руки.
– Голубок ты мой белый! – сказала она дрожащим голосом. – Убежать-то вы сумеете, но Оскаленный Мертвец теперь будет преследовать вас днем и ночью, не зная сна, не ведая усталости. Неделю, месяц, год. Он будет идти за вами, пока вы не выбьетесь из сил, и тогда...
– И что нам делать? Куда бежать? – спросила Настя.
– Эх, лебедь, Оскаленный Мертвец найдет вас повсюду. И крылья б у тебя были – все равно б не улетела. Единственное место, куда Оскаленный Мертвец не прорвется, – это человеческий мир, да разве туда вернешься?
За окном полыхнула мертвенная голубая вспышка, а секундой позже трескуче раскатился гром. Этот ночной гром пробудил в моей памяти подслушанный разговор двух мертвецов.
– Знаю! – воскликнул я. – Пальцы Красной Руки! Если вложить их в отверстия в Ледяном Камне, откроется лестница!
Ягге в ужасе отшатнулась, как если бы я, сам того не ведая, произнес страшную, почти кощунственную вещь.
– Откуда ты знаешь?
– Длинная история. Но скажи, это правда?
