— Я с ног сбилась! Уже скоро стемнеет, а вас с утра нет!
Она схватила детей и судорожно притиснула к себе. От нее вкусно пахло. И было слышно, как сильно колотится у нее сердце. Инго украдкой вздохнул с облегчением. Он боялся, что их не было несколько дней. А если только с утра, так, может, и ничего.
— Мы заблудились, — приглушенно сказала Уна в теплый атласный бок. — Мы гуляли по берегу и заблудились.
— Так. — Таль отстранилась, выпрямилась и сверкнула глазами. — Инго, где вы были?
— Уна же сказала…
— Инго! Тебе уже тринадцать лет! Где тут заблудиться можно, я тебя спрашиваю? Что за чушь?!
— Мы заблудились, — повторила Уна.
— Мама, это правда, я… — Инго вдруг понял, что такую правду он не смог бы объяснить не только маме, но и Филину. И все равно очень жалко, что Филин уехал. Но про лодку сказать придется. — … Я тебе все объясню. Мы на лодке…
— Объяснишь-объяснишь, — кивнула Таль. — Уна, что это у тебя? Дай сюда!
Девочка потупилась и неохотно протянула королеве длинный ключ, выкованный в виде розы. Всю дорогу Уна не выпускала его из рук.
— Мне подари-или, — протянула она, округлив и без того большие глаза.
— Кто подарил? Дети, что вы натворили?! — Таль рассматривала розу — серебряный бутон на латунном граненом стебле. В серебряных лепестках посверкивали бриллиантовые росинки.
— Уна, кто тебе это дал? Это же настоящая драгоценность! — Она с упреком посмотрела на сына — мол, как же ты недоглядел? А потом в упор взглянула на девочку. — Уна, малышка, так нельзя! — И добавила, уже тише и мягче: — Я понимаю, розочка очень красивая, но такие подарки принимать не годится. Ты должна ее вернуть. Расскажи мне, кто тебе это подарил, и мы с тобой завтра обязательно вернем… — Она вдруг умолкла, а потом резко спросила: — Уна, а тебе вообще разрешили это взять?
— Отдай ключ. Пожалуйста, — насупившись, попросила, нет, потребовала у Таль малышка.
— Потом, — отрезала Таль, и Уна вдруг, сама не понимая как, услышала, что королева говорит неправду. Не отдаст она ключ, заберет насовсем.
Узкое веснушчатое лицо королевской воспитанницы вдруг побелело. Тонкие пальчики переплелись на пояске платья.
Она что-то коротко шепнула, вытянув губы трубочкой, как для свиста.
И ключ исчез из рук Таль. Не полетел по воздуху, не растаял, — просто пропал, будто его и не было.
— Уна! — сдавленно ахнул Инго.
Таль сжала виски ладонями.
— Какой кошмар… — проговорила она. — Какой кошмар… Уна, иди в свою комнату. Ужин я велю тебе принести, ты, наверное, проголодалась. До завтра я с тобой не разговариваю. Инго, проводи сестру и приходи ко мне, да постарайся побыстрее, я жду. Ах, Филина на вас нет! — Она развернулась, взметнув юбками песок на дорожке, и, не оглядываясь, зашагала к дворцу.
— Уна, что ты натворила? — набросился Инго на девочку. — Зачем ты так с мамой? Она волновалась, а ты…
— Она же решила, что я украла ключ, — всхлипнула Уна. — А я не украла, нам Садовник сам его подарил! А мама мне не поверит! — Она всхлипнула еще раз, уже громче, и вытерла нос рукавом. — А ты… ты не вступился даже!
— Ты не понимаешь, если бы я вступился, пришлось бы и про Сад рассказать. — Инго присел перед Уной на корточки, взял ее за вздрагивающие плечики. — Я сейчас пойду к маме и по дороге придумаю, как нам быть. Только скажи, куда ты дела ключ? Как у тебя получилось?
Уна вырвалась и затопала ногами, так что песок полетел.
— Я его спрятала! Спрятала! Я слова такие знаю, вот! И мама не найдет! Мой ключ, и мама не найдет, и ты не найдешь! И ничего вы знать не будете, ни-че-го-шень-ки! Иди к маме, иди, я сама в свою комнату пойду! — Рыжие косички на плечах Уны обиженно подпрыгивали.
— Слова знаешь? — поразился Инго и встал.
Уна сверкнула глазами — получилось у нее не хуже, чем у Таль:
— Еще и не такие знаю!
— Уна, успокойся, — оторопел Инго. Он набрал побольше воздуху, крепко взял ее за руку и повел к дворцу. — Извинись перед мамой завтра, вот что.
Он нагнулся и посмотрел приемной сестре в глаза.
— Ты хоть мне скажи, куда ты дела ключ? Ведь нам его на двоих дали, верно?
— Не скажу! Ты маме проболтаешься! — упрямо повторила Уна и горько разрыдалась.
— Не буду, — пообещал Инго. — Сказал же, значит, не буду.
Уна выдернула у него руку, гордо выпрямила вздрагивающую худенькую спину и побежала вперед. Инго вслед за ней прошел по парадной галерее и увидел, как девочка, всхлипывая, шмыгнула в дворцовую гардеробную — отсидеться в сумраке и поплакать. Он потоптался на месте. Пойти утешать? Нет, Уна хоть и маленькая, но страшно гордая, и не захочет, чтобы он, Инго, видел, как она плачет.
Инго тяжело вздохнул и поплелся к маме Таль. Он нарочно шел как можно медленнее, чтобы подумать. Мимо него проплывали знакомые створчатые двери, гобелены, картины, статуи, но Инго их точно и не видел — ему все казалось, что мимо плывут те зеленые берега, которые они с Уной миновали утром на лодке.
Лодку они взяли без спросу, и нарочно поплыли по самому тихому их трех рукавов реки Глен — тому, над которым склонялись плакучие ивы, где не было ни рыбаков, ни пастухов по берегам, только птицы, звонко щебетавшие в ветвях, да мерно жужжавшие насекомые. Инго греб, гордясь тем, что ничуть не устал, а Уна сидела на корме и смотрела в воду, где мелькали рыбки.
А потом над лодкой ни с того ни с сего соткался густой туман и она резво двинулась против течения — как принц ни старался ее развернуть веслами, ничего не получилось, — и, вместо того, чтобы вернуться мимо мельничной запруды в город, почему-то приплыла совсем непонятно куда.
В яблоневый сад посреди зеленой долины, окруженной заснеженными горами. В сад за кованой оградой, увитой металлическими розами.
И калитка сама отворилась.
А под цветущими яблонями детей встретили хозяева — загорелый, яркоглазый Садовник и его уютная, румяная жена. Встретили не как незваных пришельцев, а как долгожданных гостей и давних знакомых. Накормили, напоили, расспросили, откуда явились мальчик и девочка, как попали в уединенную долину. И вот что растолковали Садовник с женой своим гостям. Обычному человеку попасть в потаенную долину не под силу. И раз Уну с Инго сюда принесло по воде, по той Реке, которая течет через все миры, но везде носит свои имена, — значит, это не случайно. Не хотят ли они со временем сменить Садовников? Конечно, при условии, что, когда вырастут, согласятся на всю оставшуюся жизнь поселиться в Саду, заботиться о нем и о Библиотеке, следить за магическим равновесием на свете. Библиотеку детям тоже показали, и Инго с Уной просто ахнули, когда увидели бесконечные ряды книжных полок, уходящих вдаль, и тысячи книжных корешков, на которых танцевали солнечные зайчики. Принц не успел задуматься о том, что же поняла из объяснений Садовников маленькая Уна, но ключ она приняла охотно и горячо пообещала, что обязательно вернется в Сад…
…Наследный принц ускорил шаг и в покои Таль влетел неподобающей рысцой. Уж если будут ругать, так пусть все это поскорее начнется и поскорее кончится.
Первое, что он увидел, было побледневшее лицо мамы — растерянное, но уже не сердитое. Королева Таль сидела, уронив руки в перстнях на колени, смотрела прямо перед собой, и сына заметила не сразу. А когда заметила, то встряхнулась, словно отбрасывая какие-то воспоминания, и твердо сказала:
— Прежде всего, дай мне честное королевское слово, что эта история останется между нами. Никому ни слова, особенно Филину.
Инго понял, что сейчас будет нелегкий разговор. И надо как-то исхитриться, чтобы не врать маме, но и не выдать тайну. А хитрить Инго терпеть не мог.
Но почему, почему мама так огорчилась, что Уна, оказывается, умеет колдовать? Ведь в Радинглене столько волшебников! И Филин мог бы распрекрасно Уну учить!
Не поймешь этих взрослых.
* * *
Как только Фифи ушла, Лиза со всех ног помчалась проверить, не приехал ли Филин. О счастье, Андрей Петрович как раз вернулся. Лиза пробыла у волшебника ровно три минуты, побеседовала с ним наедине и вышла от него обескураженная.
Во-первых, в кои-то веки Филин ничего не знал — ни о маминых способностях, ни о том, как Уна с Инго пропадали, ни о том, как Уна потом болела и бредила садами и яблоками, ни о загадочном ключе. А когда выслушал Лизу, ужасно из-за этого расстроился, даже скрыть не пытался, и хотел сразу же идти к Бабушке все выяснять, так что Лиза с трудом его отговорила.
Ведь Бабушка просила ее не беспокоить.
А во-вторых, фриккен Бубендорф Филин не привез. Ее рейс задержался где-то на пересадке в Норвегии.
И неизвестно было, доставит ли она для Бабушки лекарство от амберхавенских волшебников или нет.
Оставалось только ждать. А это самое тяжелое, особенно когда ничего не можешь сделать.
* * *
…Пробило половину десятого. Выпускники, которых Богданович напоил глинтвейном, давно уже разошлись — они бы посидели и дольше, но слишком устали после церемониала посвящения. Тем не менее публики в «Жабах» все еще хватало. Коротал в углу вечерок ушастый профессор с очередной хорошенькой аспиранткой, преданно заглядывавшей ему в глаза. Изысканная дама в черном, изогнув руку, будто шею умирающего лебедя, мерно подносила ко рту крошечную чашечку кофе. Небольшая компания старшекурсников устроилась в уголке и вполголоса спорила, отпихивая друг друга от толстой потрепанной тетради. Иногда парок над их чашками вдруг начинал складываться в причудливые трехмерные схемы, но не более того: эти студенты уже прекрасно знали, что разбазаривать магию попусту — отменная глупость. Пришла немолодая солидная пара, обвешанная какими-то амулетами поверх мантий, испещренных рунами и знаками Зодиака. Пара заняла лучший столик и, вытаращив глаза, завертела головами — не иначе, с трепетом ожидая, пока кто-нибудь кого-нибудь разразит громом или превратит сидящую в аквариуме жабу в хризантему. Туристы, с неприметным вздохом понял бармен, — не будет же настоящий маг изображать из себя новогоднюю елку. Богданович подавал кофе, глинтвейн, шоколад, протирал бокалы, но что-то не давало ему покоя. Он прислушался, вернулся к двери и выглянул в ближайшее окошко, занесенное снегом.
