Я сосредоточилась на мысли, что главным пока что является Имрок Дейн, и обратилась к нему, игнорируя черную фигуру за его спиной:
– Вы сказали, что, если подготовка к отплытию пройдет успешно, Кинн сможет плыть с нами.
– Я не давал подобных обещаний, – сразу возразил тот.
– Вы рассматривали такую возможность, – как можно спокойнее произнесла я, чувствуя, как внутри поднимаются попеременно волны гнева и страха.
Какое-то время он молчал, не сводя с меня пристального взгляда, и, еле слышно вздохнув, спросил:
– Ты уверена, что не пожалеешь о своем решении?
На секунду в сердце закралось сомнение, которое я тут же отбросила, – я не переживу новую разлуку с Кинном. И я кивнула:
– Уверена.
– Хорошо, – сухо ответил Имрок Дейн. – Вы отплываете завтра ближе к вечеру: празднества будут в самом разгаре, всё внимание стражников и Карателей будет сосредоточено на соблюдении порядка. Вы покинете город через портовые ворота в торговом фургончике – в бухте запланирован показ световых иллюзий, там будет много зевак, и фургончик не вызовет никаких подозрений. Потом вас сопроводят на корабль.
Карательница, склонившись к нему, едва слышно что-то прошептала, и он добавил:
– Твоя выходка с побегом из комнаты – последняя. Если тебе или одному из вас придет в голову повторить что-то подобное, отвечать будет Кинн. Не забывай.
Во рту у меня появилась горечь. «Не забывай»… Как будто я могла это сделать. С вызовом, который мне не удалось скрыть, я попросила:
– В таком случае прошу – дайте мне увидеться с Кинном. До сих пор у меня только слово вашего Карателя о том, что он жив.
Имрок Дейн откинулся на стуле.
– Одна минута. Не больше. Даэрра Немея, сопроводите Виру.
Всё во мне восстало против этого решения, но я проглотила слова возражения: если сейчас явно выразить неприязнь к этой женщине, она мне вряд ли это простит. И я сказала:
– Спасибо.
Когда мы спустились, Кинн сидел на кровати, обхватив колени руками, – то ли он заснул, то ли глубоко задумался и головы к нам не повернул. Меня затопило такое облегчение оттого, что с ним всё в порядке, что я не сразу позвала его. Услышав меня, он тут же встрепенулся, но даже не успел ответить – Карательница дернула меня назад, увлекая из комнаты прочь.
– Минута вышла, – бесстрастно бросила она, закрывая передо мной дверь. – Возражения?
Ее серые, пронзительные глаза угрожающе засверкали, и, впившись ногтями в ладони, я подавила взметнувшийся гнев и отрицательно покачала головой.
Я могла бы поклясться, что Карательница улыбнулась, но за маской этого, конечно, видно не было.
* * *
…По просьбе Кьяры для нас еще раньше раздобыли сменную одежду, а теперь, накануне отплытия, позволили наконец как следует помыться – ванная комната была тесная, зато из крана шла горячая вода, от которой я давно отвыкла.
Намыливая свои исхудавшие за время изгнания руки, я вдруг вспомнила, как переживал всегда обо мне наш дворецкий Гаэн, и глубоко вздохнула. Дорога уводила меня от дома всё дальше и дальше, а от успеха миссии, которую поручил мне Имрок Дейн, зависела жизнь Кинна.
Будущее… Какое будущее нас ждет?..
Глава 3
С самого утра город звенел от колоколов.
Альвион праздновал День открытия Серры, и на обед нам принесли свежие сладкие булочки и пряный имбирный напиток, от которого пощипывало язык. Но всецело насладиться угощением не удалось: сам воздух казался перенасыщен эмоциями – нетерпением, усталостью, предвкушением и тревогой.
Хотелось поскорее оказаться на корабле.
Ферн в последние дни совсем замкнулся в себе и большую часть времени проводил в одиночестве. Вот и теперь он сидел в углу прямо на пыльных досках. Нейт подошел к нему и, присев рядом, о чем-то тихо спросил. После долгого молчания Ферн что-то буркнул в ответ – явную грубость, потому что Нейт, не сдержавшись, повысил голос и до меня долетел обрывок фразы:
– …Вечно ты со своим упрямством!
Заговорив тише, он попытался донести до друга какую-то мысль, но Ферн упорно его игнорировал, и под конец Нейт сдался. Очевидно, этот неудачный разговор сказался на нем: снова сев рядом со мной на диван, он на несколько секунд неестественно замер, а дыхание его сбилось. Когда я его позвала, он с натянутой улыбкой произнес:
– Уже нет сил сидеть взаперти. Скорее бы отплытие.
Поймав холодный взгляд Кьяры, который она метнула в нашу сторону, я не могла с ним не согласиться.
Наконец за нами пришли и по одному вывели из комнаты. Я оказалась последней. Как и обещал Имрок Дейн, на улице нас ждал фургончик, с которого продавали блинчики, пироги и фрукты, политые патокой. Каратель, сопровождавший меня, помог подняться внутрь: в одной половине был оборудован прилавок, а сзади, за перегородкой, – крохотная кухня с плитой и холодильными ящиками. Еще за одной перегородкой, с торца фургончика, за раздвижной дверцей обнаружилась кладовая, вернее, то помещение, которое для нее предназначалось: теперь там теснились дремеры.
Я резко обернулась к Карателю и спросила:
– А Кинн?
Тот едва слышно буркнул:
– Поедет отдельно.
Когда дверь за мной закрылась, я заняла место между Кьярой и Тайли и, прижавшись к стене, попыталась успокоиться. Имрок Дейн согласился на то, чтобы Кинн поплыл с нами, и, хотя его словам едва ли можно доверять, судя по случаю с Риссой, он всё же избегает откровенной лжи.
Напротив, в углу, уронив голову на колени, сидел Ферн. Наискосок от меня стояли Нейт с Донни. Еще один человек вполне мог бы поместиться. Но, похоже, кто-то очень не хочет, чтобы мы с Кинном виделись. И я даже догадываюсь кто.
Надеюсь, на корабле даэрра Немея позволит нам встретиться.
Наконец фургончик тронулся. Долгое время мы ехали в относительной тишине, но постепенно снаружи стал нарастать шум: зазвучали людские голоса, смех и музыка. И вскоре фургончик совсем снизил скорость. Толпа окружила нас со всех сторон, и появилось ощущение, что именно она несет нас вперед.
На меня накатила внезапная тоска: веселье альвионцев было буйным, звонким, заразительным, хотелось праздновать вместе с ними, – но одновременно мне вспомнилось, как радовалась такая же толпа, когда нас с Кинном отправляли в Квартал Теней.
В какой-то момент мы ненадолго остановились, и было слышно, как кто-то открыл дверь фургончика и что-то сказал, затем дверь закрылась, и мы снова тронулись.
– Наверное, проверка на портовых воротах, – предположил Нейт.
Внутри у меня всё скрутило от напряжения – значит, уже скоро.
Мы ехали и ехали, а снаружи воздух взрывался хохотом и взвизгивала музыка. Меня уже мутило от запаха блинчиков и патоки, и я подумала, что не скоро захочу их попробовать.
Я только собралась спросить у остальных, долго ли нас могут еще везти, как фургончик остановился. Где-то в отдалении толпа протяжно, с восхищением охнула. И Донни с завистью прошептал:
– Это наверняка пошли световые иллюзии – самое время. Интересно, что в этом году придумали? Вот в прошлом…
Но договорить он не успел – дверь фургончика открылась, и на этот раз нас выпустили.
От свежего соленого ветра я покачнулась – довольно сильный и при этом такой насыщенный, бодрящий: казалось, его можно было пить.
Мы остановились на дальнем конце набережной. Между цветущими деревьями горели фонари, и, куда ни глянь, всюду толпились ярко одетые люди: все как один смотрели на восток. А там… Я замерла, пораженная зрелищем. В Зенноне я не видела ничего подобного – над морем, в синем, как ианит, небе плыл корабль, и его паруса раздувались, будто настоящие.
Донни тихонько присвистнул.
Несколько мгновений мы все зачарованно наблюдали за приближающимся кораблем – на верхней палубе можно было увидеть крошечные фигурки Предков.
– Вот это да! – выдохнул мальчишка. – Это даже лучше, чем в прошлые годы…
