Ознакомительная версия.
Девушка положила руку брату на плечо.
— Нико рассказал мне, что Врата смерти — это двусторонний портал: с одной стороны он открывается в мир смертных, а с другой — в Царство Мертвых. Первый проход находится в Греции, его тщательно охраняют слуги Геи. Через него они протащили Нико в верхний мир, а уже потом доставили в Рим.
Очевидно, Пайпер волновалась, потому что рог изобилия у нее в руках вдруг выстрелил гамбургером.
— А где именно в Греции?
Нико судорожно вздохнул.
— Дом Аида. Это подземный храм в Эпире. Я могу показать на карте, но… проход, который в мире смертных, — не проблема, а вот в Царстве Мертвых Врата смерти выходят в… в…
Перси показалось, что по спине у него пауками пробежались две ледяные руки.
Черная дыра. Неотвратимая часть Царства Мертвых, куда не может попасть даже Нико ди Анджело. Почему Перси раньше об этом не подумал? Как-то раз он побывал на краю этого места, и оно до сих пор являлось ему в кошмарах.
— Тартар, — предположил он. — Самая глубокая часть Царства Мертвых.
Нико кивнул.
— Перси, они затащили меня в яму, и там я видел такое… — Голос у него сорвался.
Хейзел поджала губы.
— Ни один смертный никогда не бывал в Тартаре, — объяснила она. — Во всяком случае, никто еще не сумел войти, а потом вернуться. Это тюрьма Аида, с высочайшим уровнем охраны, там заключены титаны и другие враги богов, туда отправляются все чудовища после того, как умрут на земле. Это… ну, никто точно не знает, что там такое.
Она взглянула на брата. Конец ее фразы остался недосказанным: «Никто, кроме Нико».
Хейзел протянула мальчику его черный меч, и Нико тяжело оперся на него, как старик на клюку.
— Теперь я понимаю, почему Аид не смог закрыть врата, — проговорил он. — Даже боги не суются в Тартар. Даже сам бог смерти Танатос ни за что туда не пойдет.
Лео глянул на него поверх штурвала.
— Так, дай-ка я угадаю: нам придется отправиться туда.
Нико помотал головой.
— Это невозможно. Я — сын Аида, и то еле выжил. Воины Геи набросились на меня внезапно, они невероятно могущественны там, внизу… Ни у кого из полубогов против них нет шансов. Я едва не сошел с ума.
Глаза Нико походили на разбитое стекло. Перси с грустью подумал: неужели что-то внутри мальчишки сломалось навсегда?
— Тогда мы полетим в Эпир, — решил он. — Просто закроем Врата с этой стороны.
— Если бы это было так просто, — сказал Нико. — Чтобы закрыть Врата, ими нужно управлять с обеих сторон. Это как двойная печать. Предположим, только предположим, что вам всемером удастся победить слуг Геи в мире смертных, в Доме Аида. Но при этом на вашей стороне должна быть еще одна боевая группа в Тартаре, достаточно сильная, чтобы разбить легионы чудовищ на их родной территории…
— Должен же быть способ, — возразил Джейсон.
Никто не предложил никаких гениальных идей.
Перси вдруг показалось, что его желудок куда-то проваливается, но потом он понял, что корабль снижается перед высоким зданием, похожим на дворец.
Аннабет. Нико сообщил им такие ужасные новости, что юноша на какое-то время забыл, что она по-прежнему в опасности. Его охватило чувство вины.
— Мы решим вопрос с Тартаром позже, — сказал он. — Это и есть Эммануэль-Билдинг?
Лео кивнул.
— Бахус сказал что-то про парковку позади здания? Ну, вот мы и на месте. Что дальше?
Перси вспомнил свой сон про темный зал и злобно жужжащий голос чудовища, которое называли «Ее Милость». Он вспомнил, насколько потрясенной выглядела Аннабет, когда вышла из форта Самтер после встречи с пауками. Перси уже давно подозревал, что именно скрывается в этом склепе… Самый ужасный из всех пауков. Если он прав, и Аннабет уже несколько часов находится там, внизу, в ловушке, один на один с чудовищем, и у нее сломана нога… Тут ему уже стало до лампочки, должна ли она действовать в одиночку или нет.
— Нужно вытащить ее оттуда, — произнес он.
— Ну, да, — согласился Лео. — Но… э-э-э…
Казалось, он хочет, но не решается произнести: «Что, если мы опоздали?»
Вместо этого паренек благоразумно сменил тему:
— Вон парковка.
Перси посмотрел на тренера Хеджа.
— Бахус сказал что-то вроде «совершить прорыв». Тренер, у вас еще остались снаряды для этой баллисты?
Сатир ухмыльнулся, как дикий козел.
— Я уж думал, ты никогда не спросишь.
Ужас Аннабет возрос до предела.
Сначала ее оскорбляли призраки-шовинисты, потом она сломала лодыжку, ползла над пропастью, преследуемая армией пауков. И вот теперь нога дико болит (импровизированный лубок из дощечек и воздушно-пузырьковой пленки не помогал от боли); она безоружна, если не считать кинжала; а над ней нависает Арахна — чудовищная полупаучиха, которая собирается ее убить, да еще и увековечить это событие, выткав коврик.
За последние несколько часов Аннабет столько тряслась, обливалась потом, хныкала и смаргивала слезы, что ее тело просто устало бояться. Ее разум заявил: «Так, извини, но ужаснуться сильнее я не могу».
Поэтому вместо того, чтобы умирать от страха, Аннабет принялась думать.
Чудовищное существо, перебирая ногами, начало спускаться с покрытой паутиной статуи. Оно перескакивало с нити на нить, шипя от удовольствия, четыре глаза поблескивали в темноте. Либо оно не торопилось, либо было медлительным.
Аннабет надеялась, что паучиха медлительная. Не то чтобы это имело значение. Аннабет не смогла бы убежать, а в сражении у нее не осталось бы шансов. Арахна, пожалуй, весит несколько сотен фунтов, а этими шипастыми лапами наверняка очень удобно ловить и убивать жертву. Кроме того, у Арахны, вероятно, есть и другие жуткие способности — ядовитый укус или метание паутины, на манер древнегреческого Спайдермена.
Нет, сражение отпадает.
Тогда остаются хитрость и смекалка.
В древних легендах говорилось, что Арахна попала в беду из-за своей гордости. Она похвалялась, что ее гобелены лучше, чем созданные Афиной. В результате появилось первое на Олимпе реалити-шоу «Думаешь, ты умеешь ткать лучше богини?», в котором Арахна проиграла по-крупному.
Аннабет знала, что такое гордыня. Это была и ее роковая слабость. Ей часто приходилось напоминать себе, что нельзя сделать все самой, потому что порой кто-то мог справиться лучше. Иногда она становилась узколобой и забывала о том, что нужно другим людям, даже Перси; ее легко можно было отвлечь, если завести речь о ее собственных планах.
Но сможет ли она использовать эту слабость против паучихи? Возможно, если бы она сумела потянуть время… хотя она сомневалась, что дополнительное время ей поможет. Друзья не смогут сюда добраться, даже если бы знали, где ее искать. Кавалерия не придет. И все же лучше потянуть время, чем сразу умереть.
Девушка старалась сохранить спокойное выражение лица, что оказалось не так-то просто, учитывая сильную боль в ноге. Хромая, она подошла к ближайшему гобелену, на котором раскинулся Древний Рим, и сказала:
— Изумительно. Расскажи мне об этом полотне.
Арахна скривила верхнюю губу, еще больше обнажив жвалы.
— Какая тебе разница? Ты с минуты на минуту умрешь.
— Ну, да, — согласилась Аннабет. — Но тебе так здорово удалось передать свет. Ты использовала для солнечных лучей золотые нити?
Ковер и правда поражал воображение, так что Аннабет даже не пришлось притворяться.
Арахна позволила себе самодовольную улыбку.
— Нет, дитя, это не золото. Я смешала цвета, взяла темный и светлый оттенки желтого. Это позволило создать эффект объёма.
— Красиво, — сознание Аннабет разделилось на два отдела: первый поддерживал разговор, а второй лихорадочно строил план спасения. Но ничего не приходило в голову. Арахну победили лишь однажды, это сделала сама Афина, да и то, чтобы выиграть соревнование ткачих, потребовались волшебные способности богини и невероятное мастерство.
— Значит… — продолжала девушка, — ты сама видела эту сцену?
Арахна зашипела, на губах выступила пена, так что паучиха стала еще страшнее.
— Ты пытаешься отсрочить свою смерть, но ничего у тебя не выйдет.
— Нет, нет, — настаивала Аннабет. — Просто так жаль, что никто не увидит все твои прекрасные ковры. Их место в музее, или…
— Или что? — спросила Арахна.
В голове Аннабет моментально сформировался безумный план, наверное, ее мать так же стремительно выскочила из головы Зевса. Но сумеет ли она его осуществить?
— Ничего, — тоскливо вздохнула девушка. — Это глупая затея. Так жаль.
Арахна принялась поспешно перебирать ногами, спускаясь вниз по статуе, и наконец уселась на ее щите. Даже с такого расстояния Аннабет чувствовала исходившую от паучихи вонь, словно целая булочная простояла закрытой с месяц и все булки и торты основательно заплесневели.
Ознакомительная версия.
