Никто впоследствии так толком и не смог понять — отчего такой зверек, как Снифф, выбросил Цедрик.
Раньше Снифф ничего похожего не делал, да и в будущем делать не собирался.
Цедрик не была живым существом, она была вещью — но какой! На первый взгляд, маленькая плюшевая собачка с голой кожей, но как приятно она выглядела! Вблизи ее глаза напоминали топазы, а на пряжке ошейника она носила маленький, неподдельный лунный камень.
Больше того, мордочка Цедрик выглядела неподражаемо, такого выражения не имела ни одна плюшевая собака. Возможно, драгоценность понравилась Сниффу больше выражения мордочки Цедрик, но в целом новая игрушка Сниффу приглянулась.
А потом Снифф выбросил Цедрик и очень сожалел об этом. Снифф ничего не ел, не спал, не разговаривал. Он сожалел.
— Но дорогой Снифф, — с беспокойством спросила Муми-мама, — если ты в самом деле так любил Цедрик, почему ты ее кому-нибудь не отдал, тому, кто тебе нравится?
— Фу! Фыркнул Снифф, уставившись в пол. — Все из-за Муми-тролля. Он сказал: «Если потеряешь или выбросишь что-то, что по-настоящему любишь, а потом найдешь, вот будет удивительно». Муми-тролль меня обманул.
— Ох! — только и сказала Муми-мама. Она не знала, что еще сказать.
Настал вечер. Муми-мама отправилась спать. Все пожелали друг другу спокойной ночи. Только Снифф лег, никому ничего не пожелав, уставился в потолок, где вверх-вниз двигалась тень большой ветви. Через открытое окно доносилась музыка Снусмумрика — он играл на губной гармошке у реки.
Когда мысли Сниффа стали совсем черными, он соскочил с кровати, подошел к окну, перелез через подоконник и помчался в сад, где белым, среди угольно-черных теней сверкали пионы. Луна поднялась высоко.
Снусмумрик сидел у палатки.
Он уже не играл, а лишь собирал ноты ночи — маленькие лоскутики музыки, которые походили на шорохи, на те непонятные, тихие звуки, которые неизвестно откуда берутся.
Снифф сел рядом и безутешно уставился в реку.
— Привет, — поздоровался Снусмумрик. — Хорошо, что ты пришел. Я придумаю для тебя какую-нибудь историю.
— Волшебные истории сегодня меня не интересуют, — пробормотал Снифф, поморщившись.
— Это будет не волшебная история, — возразил Снусмумрик. — Все случилось на самом деле с тетушкой моей матушки.
И Снусмумрик начал рассказывать историю, то и дело затягиваясь трубкой и окуная пятки в темную речную воду.
— Жила-была дама, которая страстно любила неодушевленные предметы. У нее не было детей, чтобы развлекать или досаждать ей. Она нигде не работала и ничего не готовила. Она ничуть не задумывалась, что о ней говорят люди. Она потеряла вкус к игре. Другими словами, находила жизнь немного скучной. Она любила лишь свои красивые вещи. Она собирала их всю жизнь, сортировала, полировала и делала их все более и более прекрасными. И всегда, возвращаясь домой, любовалась ими.
— Очень счастливая дама, — кивнул Снифф. — А что за вещи она собирала?
— Так вот, — продолжал Снусмумрик. — Она была так счастлива, как только могла. А теперь, пожалуйста, не перебивай меня. Так вот, однажды ночью тетушка моей матери вошла в темную комнату, на ходу доедая отбивную котлету, и подавилась большой костью. Тетушка почувствовала себя плохо. Она не нашла ничего лучшего, как пойти к своему лечащему врачу. Тот простучал ее, просветил на рентгене, выслушал, а потом заявил: все дело в кости, которая застряла у моей тетушки где-то внутри.
К тому же, кость оказалось невозможно вытащить. Другими словами, чем дальше, тем хуже.
— Скажи, — спросил Снифф, немного заинтересовавшись историей.
— Дама пришла, чтобы вытащить кость, а доктор, увы, не мог этого сделать?
— Что-то вроде того, — разозлился Снусмумрик. — Но тетушка моей матери была чересчур пуглива. Она заставила врача сказать, сколько времени ей осталось жить, и ушла домой, сильно задумавшись. А времени ей осталось не так уж много. Тетушка внезапно вспомнила, что в молодости она хотела побывать на Амазонке, изучить обитателей глубин морей, построить большой хорошенький дом для одиноких детей, увидеть вулкан и навестить всех своих друзей. Но теперь, конечно, оказалось поздно. Да и друзей у нее не осталось, потому что она только коллекционировала красивые вещи, а на большее у нее времени не хватило. Она становилась все печальнее, прохаживаясь по своим комнатам. Ее удивительные штучки не вернули ей покоя. Напротив, они напоминали ей: когда она попадет на небо, все это останется на земле. Она даже решила, что теперь созерцание коллекции не принесет ей счастья.
— Глупая дама! — закричал Снифф. — Неужели она не могла даже маленькой вещички захватить с собой?
— Нет! — отрезал Снусмумрик. — Невозможно! Не испытывай, пожалуйста, моего терпения! Слушай. Однажды тетя моей матушки лежала в кровати, смотрела в потолок и размышляла. Ее окружала красивая мебель и прекрасные безделушки. Ее коллекция размещалась на полу, стенах, на потолках, в ящиках… и тут она почувствовала, как задыхается среди всех этих безделушек, которые делали ее жизнь столь прекрасной. Тут ей в голову пришла замечательная мысль. Идея показалась ей столь чудесной, что тетя моей матери начала смеяться прямо в постели. Словно в припадке. Она встала, оделась и начала обдумывать эту идею. Все дело было в открытом пространстве. Самое верное средство — открытое пространство, если у тебя внутри застряла кость, и ты еще можешь мечтать об Амазонке.
— Как глупо, — разочарованно протянул Снифф.
— По крайней мере, не так уж глупо, — возразил Снусмумрик. — Тетушка очень обрадовалась, когда придумала, куда деть вещи. У нее было много связей, она многих знала. Ведь такое возможно, даже если у тебя нет друзей. «Хорошо, — решила она, — буду отдавать им то, что им понравится. Вот — чудесная игра!» Она действовала отнюдь не глупо. Мне она, например, подарила губную гармошку. Может ты не знаешь, но моя губная гармошка из золота и розового дерева. Ладно. Она думала: «Будет здорово, если каждый получит то, о чем мечтал». Тетушка моей матушки обожала сюрпризы. Она запаковывала безделушки в ящики и посылала в подарок. Никто из ее адресатов не мог наверняка угадать — что пошлет она в следующий раз! Она развлекалась, воображая их мысли и удивление. Теперь тетушка чувствовала себя совершенно свободно. Ее жизнь стала немного походить на ярмарку, на которой в один миг исполнялись желания.
— Но я же не запаковывал Цедрик, — закричал Снифф, выпучив глаза. — Я же не дарил ее!
Снусмумрик вздохнул.
— Может и так, — сказал он. — Но ведь ты даже не пытаешься выслушать такую хорошую историю, раз она, к тому же, не о тебе. Так хоть немножко подумай обо мне. Я рассказываю же для тебя. Ну, все в порядке.
Дальше с тетушкой еще многое случилось. Тетушка моей матери обнаружила, что может спокойно засыпать. А в дневное время она грезила Амазонкой и читала книги о глубоководных морских обитателях, рисовала планы домов для одиноких детей. Она была счастлива. Она стала такой же как все, и с ней стали дружить. «Я должна остерегаться, — решила она. — Раньше я знала, как себя вести, у меня было много друзей, но не было времени общаться с ними».
Ее комнаты становились все больше и больше. Она отправляла одну посылку за другой. Чем больше она отправляла, тем легче ей становилось. Наконец, она стала ходить по пустым комнатам, словно воздушный шар, счастливый воздушный шар, готовый улететь…
— На небеса, — сухо оборвал Снифф. — А теперь послушай…
— Не перебивай меня все время, — продолжал Снусмумрик. — Я прошу, чтобы ты всего лишь выслушал эту маленькую историю. Я все-таки закончу ее. Хорошо? Наконец все комнаты оказались пусты. У тетушки моей матушки осталась только кровать — большая кровать с балдахином. Когда к ней пришли ее новые друзья, то оказалось, им нечего подарить. Но все благополучно разместились на кровати под балдахином и чудесно провели время, только тетушка поначалу беспокоилась: гостей пришло столько, сколько у нее никогда раньше не бывало. Они всю ночь рассказывали смешные истории и истории о духах, а потом однажды вечером…
— Знаю, знаю, — перебил Снифф. — Ты точно похож на Муми-тролля. Я знаю, чем все кончилось. Как-то вечером она и свою кровать подарила и ушла на небеса совершенно счастливая. А мне также надлежит не сожалеть ни о чем, особенно о Цедрик.
— Да ты — ас, — удивился Снусмумрик. — Даже хуже. Ты — тот, кто умеет портить истории. Разве я не сказал о том, как тетушка моей матери однажды так ужасно смеялась, что кость выскочила у нее из желудка, и она совершенно поправилась!
— Ты этого не говорил, — воскликнул Снифф. — А ведь бедная дама?
— Почему ты считаешь ее бедной? — спросил Снусмумрик.
