Вся эта история началась с поездки детей к морю; точнее, все начало начинаться гораздо раньше, еще до самой поездки, а уж начавшись, долго потом не могло ни остановиться на полпути, ни прийти к какой-то одной заключительной точке — совсем как дороги, петляющие по меловым холмам Суссекса, которые при выезде из города представляют собой вполне приличные шоссе, но далее постепенно превращаются сперва в мало наезженные проселки, затем — в тропы для прогона овец и в конечном счете разбегаются среди зарослей дрока и светлых глыб известняка цепочками едва заметных кроличьих и мышиных следов.
Дети в нетерпении считали дни, остававшиеся до отъезда. Для удобства этих подсчетов Бернард сделал специальный календарь из куска картона, некогда бывшего дном коробки, в которой прибыли из магазина его новые пляжные тапочки. Начало каждой недели здесь было старательно выделено красным цветом, а будние дни помечены фиолетовыми чернилами; каждый вечер Бернард вычеркивал очередную дату кусочком зеленого мела — единственным уцелевшим из большого набора недавно подаренных ему разноцветных мелков. Мэвис постирала и выгладила все кукольные платья аж за полмесяца до дня отъезда, что было, с одной стороны, очень разумным и предусмотрительным, а с другой стороны — весьма глупым и совершенно бесполезным поступком, если вовремя вспомнить о ее младшей сестре Кэтлин, которая в оставшиеся две недели упорно предпочитала играть с куклами в их более привычном — то есть донельзя замызганном — состоянии.
— Если ты по-прежнему будешь их пачкать, — решительно заявила Мэвис, раскрасневшись не то от гнева, не то от постоянной возни с горячим утюгом, — я больше никогда и ничего не стану для тебя мыть, в том числе и твое чумазое лицо.
Нельзя сказать, чтобы Кэтлин так уж сильно испугалась этой угрозы; она почему-то была уверена, что умывание и прочие водные процедуры — это как раз те самые вещи, без которых она, скрепя сердце, сможет как-нибудь обойтись.
— Но можно мне взять для игры хотя бы одну из твоих кукол, — попросила она, — пусть даже самую маленькую и совсем-совсем завалящую? Дай мне Лорда Эдварда, у него все равно осталась только половина головы, да и та без волос. Я заверну его в клетчатый носовой платок и притворюсь, будто это на нем настоящая шотландская юбка.
В данном случае Мэвис не стала возражать, поскольку стирка носовых платков — сколько бы их ни испачкала Кэтлин — в круг ее обязанностей не входила. Таким образом полуголовый Лорд Эдвард получил напоследок возможность пощеголять в почти настоящей шотландской юбке, а все прочие куклы дружной гурьбой перекочевали в отдельную тумбочку Мэвис. Вскоре после того Мэвис и Фрэнсис стали вести долгие разговоры втайне от младших детей, на вопросы которых отвечали одно и то же: «Это великий секрет. Потерпи, придет время, и все узнаешь». Младшие были, конечно же, заинтригованы и готовы к любым чудесам — поэтому вы можете понять их разочарование, когда Великий Секрет оказался всего-навсего обыкновенным большим аквариумом, который старшие, сложив свои карманные деньги, приобрели у старьевщика на Олд-Кент-Роуд. Они втащили его в дом через черный ход, пыхтя, отдуваясь и покраснев от натуги.
— И что вы собираетесь с ним делать? — поинтересовалась малышка Кэтлин, когда все четверо собрались вокруг стола в детской, на котором было установлено их новое приобретение.
— Наполним его морской водой, — пояснил Фрэнсис, — и запустим туда всяких морских тварей. Пускай себе живут.
— Ага, понятно! — вскричала Кэтлин. — У нас здесь будут крабы, лангусты, креветки, омары и может быть даже устрицы к ужину, хотя я их не слишком люблю.
— Мы не будем их есть, — сказала Мэвис, — вот еще не хватало! Наоборот, мы поставим аквариум на окно, чтобы все прохожие сразу поняли, что в этом доме живут очень умные и по-настоящему культурные люди.
— А разве о нашем уме и культуре можно догадаться по аквариуму? — усомнился Бернард.
— Это ты никогда бы не догадался, а прохожие, будь спокоен, поймут с первого взгляда.
— Ага, и однажды какой-нибудь великий научный прохожий вроде Дарвина или Фарадея увидит в окне наш аквариум с желтой медузой или, к примеру, морским ежом, страшно обрадуется и захочет поговорить с по-настоящему культурными людьми — то есть с нами. Быть может, он даже возьмется обучить Фрэнсиса всем наукам, причем абсолютно задаром! Ну-ну, теперь мне все ясно, — в голосе Кэтлин вновь зазвучали оптимистические нотки.
— А как вы собираетесь доставить его к морю? — спросил Бернард, опираясь руками о стол и сильно дыша внутрь аквариума, так что его стенки вскоре запотели и сделались непрозрачными. — Он слишком большой, чтобы влезть в чемодан или даже в дорожный сундук.
— Тогда я понесу его прямо так, — сказал Фрэнсис, — я вполне справлюсь, ведь сегодня я смог дотащить его до дома.
— Сегодня мы почти всю дорогу проехали на автобусе, — напомнила ему Мэвис. — А после от автобусной остановки мы тащили его вдвоем.
— Я не верю, что они вообще разрешат вам взять его с собой, — заметил Бернард. Те из вас, уважаемые читатели, кто имеет достаточно ясное представление о повадках людей, зачастую именуемых словом «взрослые», наверняка не удивятся, узнав, что Бернард на сей раз попал в самую точку.
— Что за глупая блажь — везти к морю домашний аквариум! — сказали они. И еще они сказали:
— Об этом и речи быть не может!
Под словом «они» здесь подразумевается один человек, а именно — очень строгая и постоянно чем-нибудь недовольная тетя Энид.
Надо сказать, что Фрэнсис всегда был неравнодушен к воде. Еще находясь в младенческом возрасте, он тотчас переставал плакать, как только его помещали в ванну. Однажды, когда ему было четыре года от роду, он пропал из дома и только после трехчасовых поисков был наконец обнаружен полицией. Они застали его сидящим в просторном корыте для поения лошадей перед «Усладой Души» — вывеска с таким названием красовалась над входом в один из окрестных трактиров. Ребенок был мокр от пяток до самой макушки и, судя по всему, чувствовал себя превосходно, заодно еще развлекая толпу краснолицых ломовых извозчиков, стоявших вокруг него с огромными кружками пива в руках. Наиболее разговорчивый член этой почтенной компании объяснил любознательным слугам закона, что мальчишка забрался в корыто по своей воле и плескался в нем до тех пор, покуда не вымок весь сверху донизу. «Воды там было всего ничего, и мы с приятелями решили — пускай парень плюхается, раз уж такая охота. В корыте-то ему еще и безопасней, а то вон сколько вокруг машин и повозок, да еще и трамваи эти шныряют туда-сюда, того и гляди ненароком задавят…»
Теперь вы понимаете, почему для Фрэнсиса, любившего все, что было связано с водой — начиная от самой банальной дождевой лужи и кончая хитроумными приспособлениями, с помощью которых ему удавалось надолго выводить из строя водопроводную систему своего дома, — почему для него являлся настоящей трагедией тот факт, что он до сих пор еще ни разу не видел моря. Время от времени у него появлялась такая возможность, но как назло в последний момент планы менялись, и вся их семья выезжала отдыхать на какую-нибудь ферму в живописной сельской глубинке. Слов нет, там было тоже очень хорошо и всегда под боком имелись река, озеро или пруд (не говоря уже о родниках, затопленных шахтах, болотах и прочих водянистых местах), но то была лишь пресная вода и ее со всех сторон окружали песчаные или травяные берега. Другое дело море, о котором Фрэнсис был столько наслышан, — чего стоило одно лишь выражение типа «морская даль без конца и без края». О море было написано огромное количество самых разных стихов, а Фрэнсис, как это ни странно для такого здорового и жизнерадостного мальчика, всерьез интересовался поэзией и даже порой мог по собственной инициативе прочесть пару-другую стишков.
Таким образом приобретение аквариума было в первую очередь вызвано желанием Фрэнсиса заполучить и всегда иметь при себе частичку моря, знакомства с котороым — он очень на это надеялся — оставалось ждать совсем недолго. В мыслях он уже видел свой аквариум таким, каким он должен стать после их возвращения: с обломком настоящего рифа посредине, с кораллами, актиниями и морскими водорослями, а также с серебристыми и золотыми рыбками (последние, кстати сказать, не живут в соленой морской воде, о чем Фрэнсис пока еще не имел понятия), весело снующими взад-вперед меж скалами и растениями его маленького подводного царства. Он продумал все до мельчайших деталей, не забыв и о конструкции крышки — очень легкой, с резиновыми прокладками по краям, — чтобы из аквариума не вылилась вода при его транспортировке в вагоне поезда (при этом он живо представил себе восторг пассажиров и железнодорожных служащих, которым посчастливится наблюдать погрузку и выгрузку этого сокровища). И вот теперь ему было запрещено брать аквариум с собой к морю.
