Давно-давно это было.Жили в одной деревне старик и старуха.Как-то раз летним вечером сидят они на веранде своего дома, прохладой дышат. Задремали старики.Вдруг словно кто-то в дверь постучал: тон-тонтон. Не понять даже, наяву это слышится или во сне.И снова: тон-тон-тон.Проснулась старуха, разбудила старика.— Дед, к нам стучатся. Выйди навстречу гостю.Старик пошёл к передней двери, а старуха из кухонной выглянула. Никого. Видно, почудилось. Снова задремали старики.Вдруг опять откуда-то донеслось: тон-тон-тон.— Да ты прислушайся, дед! Стучат-то внизу, под самой половицей.Прислушался старик.— Правда твоя, старуха, пойду-ка я посмотрю.Заглянул он под веранду — и что же видит! Росток молодого бамбука упёрся в половицу и стучит: тон-тон-тон.— Ах ты бедняга! Трудно тебе приходится. Расти-то дальше некуда. Ну ничего, я выпущу тебя на волю.Прорубил старик дыру в половице и освободил верхушку бамбука. Распрямился молодой бамбук. Согрело его солнце, овеял тёплый ветер. Рос бамбук быстро-быстро.Но скоро повстречал он на своём пути новую помеху. И трёх дней не прошло, как молодой бамбук снова упёрся — в потолок: тон-тон-тон, тон-тон-тон.— О-о, опять ты просишься на свободу! — смеётся старик.— Погоди, погоди, сейчас я тебе помогу.Прорубил старик дыру в потолке.Но не прошло и двух дней, как снова послышалось: тон-тон-тон.Упёрся молодой бамбук в черепичную кровлю. Не пожалел старик кровли — разобрал черепицу.Теперь над зелёным ростком только синее небо. Всё дальше от земли уходила его верхушка. А старик со старухой любовались, как тянется ввысь молодой бамбук, и так радовались, словно был он их родным сыном.— Смотри, старая, как он вырос. Уж и не видать его верхушки. Скрылась в облаках.— Он теперь, дед, поднялся выше самой высокой горы. Выше горы Фудзи вознёсся наш бамбук. Вот узнать бы, докуда он дорос.— А вот завтра, старая, влезу я по его стволу на самую верхушку. Тогда и узнаем.На другое утро поднялись старик со старухой рано-рано. Старуха лепёшек напекла.Подкрепился старик в дорогу. Привязал узелок с лепёшками к поясу. Старуха ему с собой крепкую верёвку дала:— Устанешь, дед, так привяжи себя крепко-накрепко к стволу, отдохни немного. А там и опять полезай.— Ну, прощай, старая, жди меня.— Ты смотри, дед, осторожнее. Годы твои немолодые. Ведь недаром говорят: «Обезьяна и та падает с дерева».Вот полез старик кверху по стволу бамбука. Старуха рукой машет на прощанье: возвращайся, мол, скорее.Поднялся старик вровень с крышей дома, посмотрел вниз — старуха во весь рот ему улыбается. Поднялся он выше самой высокой сосны во дворе дома, опять вниз глянул, а лицо у старухи стало маленькое-маленькое, как орешек. Лезет старик всё выше, карабкается, уж и жаворонок до него не долетит.А старуха с земли смотрит.Вот старик стал величиной с дыню, вот с баклажан, вот с горошину, вот с кунжутное семечко, а там, смотри-ка, и вовсе из глаз пропал.Старик на свой дом с вышины посматривает. Вот стал его дом величиной с дыню, вот с баклажан, вот с горошину, вот с кунжутное семечко — и совсем исчез, словно растаял.Посмотрел старик на небо. Нет, ещё не видать верхушки бамбукового ростка.Верно, долго ещё лезть придётся. Вот снежная вершина Фудзи стал величиной с горошинку, вот уже её и совсем не видно. Да что там гора Фудзи! Вся Япония теперь словно маковые зёрнышки — и не разглядишь.Наконец совсем скрылась земля из виду. Вокруг только широкое небо.Привязал старик себя верёвкой к стволу, отдыхает и думает: «Как-то там теперь моя старуха? Верно, тревожится обо мне».Но уж не спускаться же вниз, когда залез так высоко! Отдохнул он, собрался с силами и снова полез по стволу.Поглядел вверх — не узнать неба, так переменилось.Были звёзды величиной с кунжутное семечко, а теперь стали крупные, как горошины. Луна была величиной с круглый веер, а теперь большая-большая, как гора Фудзи.Видно, дорос бамбук до самой луны. Обрадовался старик. «Хорошо бы,— думает,— в Лунном царстве побывать. Много про него на земле чудесного рассказывают».Наконец добрался он до верхушки молодого ростка.— Утомился я в дороге,— говорит,— и ты, верно, тоже устал, бедный. Вон ведь докуда дорос.В Лунное царство серебряные ворота ведут, а у ворот два зайца на страже стоят.Не раз, когда старик с земли на луну смотрел, казалось ему, что видит он дерево, а под ним зайца с длинными ушами. «Не обманули меня глаза,— думает,— вот они, лунные зайцы!»Вошёл старик в ворота. За воротами сад. Растут в нём серебряные деревья с жемчужными ветками.А в глубине сада серебряный дворец виднеется. Встретили гостя у входа маленькие звёзды и провели в богато убранный чертог. Весь он так и светится.Посадили старика на парчовые подушки, подносят ему разные кушанья, чаем угощают.Вышла к гостю сама Лунная дева.Говорит она старику:— Спасибо тебе, что навестил нас. Все мы тебе рады. Ты добрый человек, позаботился о нашем любимом ростке бамбука. Погости у нас, не торопись домой… Эй, зайцы, звёзды, позабавьте гостя!Стали зайцы плясать перед стариком. Скачут друг через друга, кувыркаются. Одни в барабан стучат, другие в ладоши прихлопывают, третьи поют:
Заяц, заяц, отчего
У тебя такие уши
Длинные, длинные,
Словно листья у бамбука?
Бам-бам-бам, бум-бум-бум.
Оттого что в детстве мама
За уши меня тянула,
Стали уши у меня
Длинные, длинные,
Словно листья у бамбука.
Бам-бам-бам, бум-бум-бум.
Потом звёзды начали кружиться в хороводе и запели звонкими серебряными голосами:
Свет-свет-светляки!
Свет-свет-светляки!
Если будут вас ловить,
Прилетайте к нам сюда.
Смотрит старик, слушает. Незаметно время летит, на земле уже вечер близок.И тут вспомнил старик о своей старухе. Верно, ждёт она не дождётся. Пора и домой.Простился старик с Лунной девой, простился со звёздами, а зайцы его до самых ворот проводили.Спускаться-то скорей, чем подниматься.Вот звёзды стали маленькими-маленькими и скоро совсем из виду пропали, а внизу земля показалась. Сперва была она с маковое зёрнышко, а потом стала как орешек, а потом — как баклажан, а потом — как большая дыня. Вот её уж и глазом не измерить. Гора Фудзи высится большая-большая. А вот и родная деревня! Вот уж и дом старика виден.Спустился старик до самой своей крыши и зовёт:— Старуха, а старуха, выходи-ка меня встречать!А старуха с самого утра ждёт, места себе не находит. Всё на небо поглядывает, даже шею заломило. Под вечер пошла домой ужин варить, но на голос старика бегом из дверей выбежала:— Наконец-то вернулся! Вот радость! А у меня как раз ужин поспел. Ну, рассказывай, где побывал, что видел.— А видел я, старая, чудеса. Наш-то бамбук до самого неба дорос! Вот ты послушай…Поужинал старик. Трубку покуривает и старухе рассказывает про Лунное царство. Удивляется старуха:— И правда чудеса! Нет, старик, уж ты как себе хочешь, а завтра возьми меня с собой на небо. Посмотрю и я, как звёзды пляшут.Пожалел старик старуху. Не много она в жизни радостей видела. Пусть хоть напоследок в Лунном царстве побывает.Вот на другое утро встали оба рано-рано. Старуха по деревьям лазать не умеет. Посадил ее старик в большой мешок.— Только помни, старуха: ты меня ни о чём по дороге не спрашивай. Я мешок в зубах буду держать. Если раскрою рот, беда случится! Полетишь ты камнем вниз, и костей не соберёшь.— Не бойся, старый, ни о чем тебя не буду спрашивать, словечка не скажу. Буду молчком сидеть в мешке до самого Лунного царства.Взял старик мешок в зубы — они у него были ещё крепкие — и полез вверх по стволу бамбука.Вот поднялся старик выше своего дома, выше самой высокой сосны в саду. Стал его дом не больше дыни, а там с баклажан, а потом с горошину. Стал маленьким-маленьким, как кунжутное семечко, и совсем из глаз скрылся.Высока снежная гора Фудзи, а теперь кажется не больше орешка. Много времени не прошло, глянул вниз старик, а уж вся Япония — маковые зёрнышки. И совсем в тумане растаяла. Передохнул старик и снова полез вверх.Старухе в мешке ничего не видно. Была она словоохотлива. Надоело ей молчком сидеть. Но ведь старик приказал рта не раскрывать. Приказывать-то легко, а каково выполнить?Лезет вверх старик, карабкается по стволу.Были звёзды не больше кунжутного семечка, а теперь стали величиной с дыню. Луна — что большая гора.Тут начала было старуха:— Эй, послу…— да на полуслове спохватилась.Немного времени прошло, она опять:— Эй, послушай, дед…— да вовремя рукой себе рот зажала.Чуть-чуть было старик не откликнулся, но, к счастью, промолчал.А старухе всё больше не терпится:— Эй, старик, далеко ещё?Старик в ответ мычит:— М-м-м.Слово за слово, разговорилась старуха. Толкует о том о сем и время от времени спрашивает:— Ну что, старик, далеко ли еще до луны? Скоро ли мы там будем? А что, виден уже серебряный дворец?Вот уж Лунное царство так близко — рукой подать.— Ну что, старик, долго ли ещё мне ждать? В мешке темно, душно…Вот наконец серебряные ворота показались.— Эй, старик, да когда же ты, наконец, доберешься до неба?У старика с языка и сорвись:— Уже добрался.Только старик открыл рот, как при первом же его слове полетел мешок вниз. Вот он стал не больше дыни, вот уж он меньше баклажана, вот величиной с горошину, вот с маковое зёрнышко — и совсем из глаз пропал.Выбежали звёзды и зайцы деду навстречу. Сама Лунная дева к нему вышла. Но не захотел старик один в Лунном царстве веселиться и начал быстро-быстро спускаться вниз.Слез он с бамбука на землю и кричит:— Эй, старуха! Вот я и домой вернулся.Никто не отвечает. Никто не выбежал ему навстречу. Нет нигде старухи — ни дома, ни в саду.Заплакал старик. Сел один ужинать.Ночью проснулся он и слышит, словно кто-то стучится в двери и ставни.Спрашивает старик спросонок:— Где ты, старуха?«Тут, тут,— слышится ему,— тут, тут».Обратилась старуха в лёгкий ветерок.Хлопочет ветерок в саду, сухие листья в сторону сгребает, бельё сушит — и всё шепчет, шепчет без умолку.Прислушается старик и слова различает:«Эй, дед, как живёшь? Хорош-ш-шо ли рис у тебя сварился?..»
