Лорен Сент-Джон - История про доброго слона

Когда Мартина впервые заприметила этот большой черный джип, она находилась на высоком земляном гребне возле входа в заповедник Савубона и там в компании со смотрителем-зулусом Тендаи готовила завтрак на походной газовой плитке. Тендаи как раз увлеченно говорил о чем-то смешном и интересном, а Мартина была очень озабочена тем, чтобы удивительно вкусное кушанье, состоящее из копченой свиной грудинки и поджаренных кусочков банана, осталось не подгоревшим на огне, который плохо регулировался, и потому не обратила особого внимания на почти квадратную шикарную «тачку» с затемненными стеклами. А когда та скрылась за первыми домами поселка, вообще забыла про нее: решила, кто-то заехал сюда по ошибке.

Вспомнила она о ней лишь на следующий день, когда тот же черный джип медленно приблизился к зданию, где Мартина ухаживала за больными животными, и сделал перед входом что-то вроде круга почета. Впрочем, пожалуй, это больше походило на похоронную процессию, хотя участником был всего один автомобиль. Но зато огромный, словно катафалк.

На этот раз Мартине пришлось задержать на нем внимание, поскольку он остановился прямо перед зданием, в котором она находилась, и из него вышел высокий бритоголовый мужчина в дорогом костюме и с огромными золотыми часами на правой руке. Он огляделся вокруг с видом хозяина, но в то же время явно желая о чем-то спросить.

— Вы кого-то ищете? — окликнула его Мартина. — Могу я помочь вам?

Он сразу ей не понравился, однако именно поэтому она решила разговаривать с ним исключительно любезно, хотя была недовольна тем, что он подъехал так близко к помещению, где находилась больница для зверей: ведь он мог напугать их. Но разве такие, как он, думают о других?

Мужчина небрежно ответил ей:

— У меня все о-кей, дорогая. Я уже увидел то, что нужно.

Он продолжал стоять на том же месте и с тем же видом, будто он самый главный на свете, и на его лице играла довольная улыбка. Потом полез в карман, достал большую толстую сигару, зажигалку и закурил. Какой воображала!

— У нас в заповеднике охотой не занимаются, — сказала Мартина, сделав несколько шагов ему навстречу. — Сафари у нас нет, если вы поэтому приехали.

— Плевал я на сафари, — ответил бритоголовый незнакомец. — Мне нужно повидать женщину по имени Гвин Томас. Ты часом не знаешь ее?.. А сама кто такая?

Мартина досадливо вздохнула: у нее были сейчас куда более важные дела, чем беседовать с этим заносчивым дядькой, — нужно срочно накормить трех проголодавшихся котят пустынной рыси, перевязать раненую антилопу и еще много чего, но она терпеливо произнесла:

— Меня зовут Мартина Аллен. Если хотите поговорить с моей бабушкой, она там, в доме.

— Аллен? — повторил мужчина. — И давно здесь, на Юге? Говоришь на европейский лад. Откуда ты взялась?

Мартине стало совсем тошно. Хоть бы Тендаи появился или Бен, ее лучший друг (не считая белого жирафа Джемми). Но Тендаи, она знала, уехал в ближний городок за покупками для заповедника, а Бен вообще сейчас в Кейптауне, на берегу океана: провожает родителей, которые впервые в жизни отправляются в туристическую поездку к Средиземному морю.

Конечно, она и без них без всех могла бы сказать этому неприятному мужчине с голым черепом, что его совсем не должно касаться, откуда она приехала и как ее зовут, но она хорошо знала, что со взрослыми нужно быть вежливой, тем более если те — вероятные посетители их заповедника.

И она взяла себя в руки и сказала вполне мирным тоном:

— Здесь, в Савубоне, я уже около года.

Она могла бы добавить, что год назад ее родители погибли при пожаре в их доме в Хемпшире, в Англии, как раз в канун Рождества, и поэтому ее привезли сюда, к бабушке… Но она не стала этого говорить постороннему человеку, а замолчала и потом спросила:

— Бабушка ожидает вас? Я могу показать, где наш дом.

Он не ответил ей, а произнес совсем короткую фразу, но прозвучала она так зловеще, что Мартине сделалось страшно.

— Ну, вот и все, собственно…

Так он сказал, и Мартине захотелось поскорее убежать, чтобы не слышать больше звуков его голоса, не видеть бритую голову и равнодушные глаза. Убежать — и моментально под горячий душ, чтобы смыть с себя гнетущее впечатление от этого человека, хотя, если рассудить здраво, то отчего, в сущности, она ополчилась на него? Он не сказал ей ничего грубого и не причинил ничего худого, если не считать, что дым от его сигары ненадолго загрязнил воздух в заповеднике.

Пока Мартина обдумывала, что еще сказать ему или просто оставить его наедине с его автомобилем и сигарой, он проговорил:

— Ладно, отправлюсь-ка я к твоей старушенции. Не беспокойся, дорогу я хорошо знаю.

Он влез на заднее сиденье своего блестящего джипа и велел шоферу трогаться.

В воздухе остался чуть уловимый запах табака, а в ушах у Мартины еще звучала напугавшая ее фраза:

— Ну, вот и все…

После того, как мужчина уехал, Мартина решила побежать к бабушке короткой дорогой и рассказать о том, что к ней направился один неприятный человек. Однако она не знала ни его имени, ни вообще кто он такой, да и плохой ли он на самом деле или это всего лишь ее, Мартины, предчувствие. Но бабушку немного раздражали предчувствия и предсказания внучки — она их насмешливо называла «прогнозами», как про погоду, и говорила, что девочке не надо этим увлекаться, а лучше оставить их для любимой родственницы Тендаи тетушки Грейс, старой африканки-прорицательницы, живущей неподалеку от них.

И Мартина вернулась в помещение для зверей.

Маленькие рыси к этому времени совсем оголодали и начали грызть железные прутья загона, а когда Мартина вошла к ним с кусками мяса, готовы были прихватить в пищу и ее руки. Это были уже не те беспомощные и трогательные остроухие котята, которых она не так давно брала на руки и отогревала у себя на постели. Они подросли, мышцы налились силой, они с легкостью разрывали зубами мясо и заглатывали большие куски целиком. Скоро их можно будет выпустить на свободу, и Мартина знала, что будет скучать по ним.

К другим животным, требующим ухода, она зашла, посадив себе на плечо маленькую обезьянку, грустящую в одиночестве. Малышке тоже недолго осталось пребывать взаперти — ее вскоре выпустят на территорию заповедника, где есть и лесная чаща, и кустарники, и пустынные участки.

Миниатюрную изящную антилопу дик-дик с короткими рожками и огромными печальными глазами Мартина лечила чудодейственной мазью, которую ей дала та самая тетушка Грейс, которую здесь уважали и считали, что она умеет и предсказывать болезни, и лечить их. Старая толстая женщина была единственной во всей округе, кто всерьез полагал, что девочка Мартина обладает таинственным даром, а иначе говоря, особой способностью и умением понимать животных и помогать им.

Мартина и сама ощущала в себе что-то, похожее на это, только не понимала толком, что оно такое и как его назвать, но к тетушке Грейс сразу прониклась доверием — ей хотелось чаще ее видеть, говорить с ней. И сейчас ее радовало наступление школьных каникул еще и потому, что можно будет больше бывать в гостеприимном доме африканки.

Обезьянка, сидевшая на плече у Мартины, горячо протестовала, но ей пришлось все-таки вернуться в клетку, а девочка отправилась на встречу со своим любимцем, Джемми, белым жирафом, чтобы пожелать ему доброго утра. По пути она прошла мимо дома, где жили они с бабушкой, и увидела возле входа все тот же черный автомобиль, еще сильнее, чем раньше, напоминавший ей похоронные дроги. Водитель курил, облокотясь на капот. Он помахал рукой. Она нехотя ответила ему: ей не нравилось все, относящееся к черному джипу.

Жираф Джемми ждал ее у ворот заповедника. С недавних пор это стало почти традицией, вошло в привычку у них обоих. Причудливые линии его тела четко вырисовывались на фоне неба, голубого, как оперенье зимородка; пятнистая шкура, местами с серебристым или коричневым отливом, блестела под лучами солнца. На душе у Мартины всегда делалось теплее, когда она видела его. Прошло уже целых десять месяцев с той поры, как ей удалось приручить жирафа, подружиться с ним, даже уговорить позволить ей кататься на его спине — что было совсем уж из разряда чудес, но интерес к нему, привязанность, даже любовь не ослабевали, а становились все сильнее.

Джемми приветствовал ее, издав негромкий музыкальный звук глубокого тембра и низко склонив голову. Она почесала его за ушами, поцеловала в кончик шелковистого белесого носа, и его глаза под длинными загнутыми ресницами выразили полное удовлетворение.