Ознакомительная версия.
— Ладно, — согласился Адась. — Только смотри не забудь. А теперь я нарисую белку.
И не дождавшись ответа, Адась схватил мелок и принялся рисовать. «Что теперь будет? Что будет?» — думала с тревогой Каролинка, наблюдая за тем, как Адась водит мелком по бумаге. Откровенно сказать, рисовал он не очень здорово. И зверёк слабо напоминал белку. Но хвост Адась пририсовал ему большой и пушистый. Стоило Адасю сделать последнюю чёрточку, как странное животное соскочило с бумаги и превратилось в живую белку. Но это была не обыкновенная белка, совсем даже нет! Это была голубая белка, больше похожая на кенгуру, чем на белку. Но главное было то, что ребятам в палате она очень понравилась. Сперва она уселась у Адама на подушке, потом устроилась на спинке его кровати, потом перескочила на блок, к которому привязана была нога Адама.
— Какая красивая! — хором воскликнули ребята. — Ещё нарисуй! Ещё! Я хочу, чтоб у меня была собака!
— А я хочу тигра!
— А я кролика!
Счастье ещё, что Адась засмотрелся на белку, и Каролинке удалось вынуть у него из пальцев мелок. Она собралась уже выскользнуть из палаты, но вдруг какой-то малыш, совсем ещё маленький мальчик, может, лет трёх, закричал, что ему надо кролика. Разве можно уйти спокойно домой, если знаешь, что у тебя мелок, которым ты нарисуешь кролика? Нет. Не таким была человеком Каролинка, чтоб не доставить удовольствие карапузу. Она взяла у Адася тетрадку, и, раз-два, нарисовала кролика. Пожалуй, уши у кролика были длинноваты, но важно ли это, если он тут же принялся скакать по одеялу, а малыш запищал от восторга.
Кролик был голубой и выглядел совсем как плюшевый, зато резвился, как настоящий. Каролинка покатывалась со смеху, глядя, как он скачет, встаёт на задние лапки, как шевелит своими непомерно длинными ушами.
Теперь дети знали: если Каролинка рисует какого-нибудь зверька, тот оживает. И все закричали, чтоб она рисовала ещё и ещё.
И Каролинка принялась рисовать. Может, не каждый рисунок был удачный, но главное было то, что это всем очень нравилось. Разве мог не нравиться, например, ушастый ослик, очутившийся возле кровати мальчика с забинтованной головой? Что из того, что ослик был голубой, хотя ослики бывают серые? Это неважно, совсем неважно. Или забавная лохматая собачонка — голубая, с белыми пятнами! Какая она славная! Как преданно сидит у кроватки Богуся!
Как весело стало вокруг! Все веселились напропалую, забыв про болезнь. Но веселились при этом молча, потому что шуметь в больнице строго запрещается!
И хотя мальчики не шумели, об их затеях проведали каким-то образом девочки. Одна из них, ходившая уже на костылях, пришла попросить Каролинку, чтоб та и к ним заглянула.
— Для мальчишек рисуешь, а для нас нет? — так заявила она.
И Каролинка согласилась. В самом деле — можно ли отказать девочкам? Каролинка рассталась с мальчиками, и на прощание они прокричали шёпотом:
— Да здравствует Каролинка!
Девочки с нетерпением её ожидали. И сразу засыпали просьбами. Две девочки пожелали, чтоб у них были куклы с кроватками, а одной девочке захотелось, чтоб было уже тепло, цвели цветы и летали бабочки. Ещё одна девочка попросила воздушный шарик. Заказов было столько, что Каролинка едва поспевала. Хорошо ещё, что Адась подарил ей тетрадку — на чём бы иначе она рисовала? Всякий знает: ни на стене, ни на двери рисовать нельзя.
Комната девочек стала совсем голубая. У каждой теперь было что-нибудь синенькое. В довершение всего, чтоб было ещё красивей, Каролинка нарисовала две хорошенькие голубые вазочки с голубыми цветами и, как только те стали настоящими, поставила их на окошке.
— Ты очень хорошая, Каролинка! — сказали все девочки.
Они попросили ещё, чтоб Каролинка нарисовала игрушечную плиту и чтоб вместе с ними устроила большой кукольный пир, как вдруг в коридоре раздался негромкий звонок.
— Что это? — забеспокоилась Каролинка.
— Это значит, что сейчас придут врачи, чтоб узнать, как чувствуют себя дети.
— Тогда я убегаю! — вскрикнула Каролинка. Она помахала на прощанье рукой, в которой был зажат мелок, и побежала к лифту, путаясь по дороге в полах своего халата.
Съехав вниз, она могла, к счастью, оставить его в проходной и надеть свой собственный плащ. Мелок она сунула в карман.
«Интересно, чем занят дома голубой кот, — подумала уже в автобусе Каролинка. — Отлёживается, наверно, на моей постели и понятия не имеет, что за это время произошло».
И тут Каролинка вспомнила: да ведь она же велела Петрику, чтоб тот поджидал её!
Петрик и в самом деле ждал перед домом, обеспокоенный долгим отсутствием Каролинки.
— Я уж думал, с тобой что-то случилось, — сказал он.
— Ну, конечно, случилось. Да ещё сколько разного случилось! — воскликнула Каролинка. — Сейчас я всё тебе расскажу, но сперва поднимемся наверх, я очень устала и хочу пить. Да, вспомнила: ведь мама ж оставила нам молока в холодильнике и пирог. Поедим и спустимся вниз, а?
— Ладно, — согласился Петрик. И они мгновенно очутились в квартире.
Молоко оказалось вкусное, а такого замечательного пирога они вообще никогда не ели. Всё, наверно, из-за того, что оба были голодные. Когда они пировали за кухонным столом, Каролинка почувствовала вдруг, что о её ноги трётся что-то мягкое, шелковистое.
— Грация! — воскликнула Каролинка. — Наконец-то ты вернулась домой. Где ты пропадала?
Надо вам объяснить, что серая кошка Каролинки недавно отправилась на свою кошачью прогулку и исчезла из дому. Но это была, однако, не серая Грация с белой мордочкой, это был голубой кот, который вскочил на пустой стул возле стола и заявил:
— Ну, я выспался. Мог бы соснуть и ещё, но услышал приятное для уха бренчанье посуды и понял, что вы объедаетесь лакомствами. А обо мне забыли. Могла б и мне, Каролинка, налить порцию этого превосходного молочка! Налей побольше, не жалей!
— Не знаю, куда тебе и налить, — сказала Каролинка, — в блюдечко, а, может, в чашку…
— Ты ещё спрашиваешь! Если мех у меня голубой, если я умею говорить, так это ещё не значит, что я, как все порядочные коты, не ем по-кошачьи. Да, да, сюда, в это большое блюдечко! Ах, какое молоко!…
Высказавшись таким образом, голубой кот принялся лакать молоко, высовывая при этом язычок, который был у него такой же розовый, как его нос.
— Где ты, собственно, была? — вежливо осведомился кот, когда молоко было уже на исходе и показалось донышко. — Если не ошибаюсь, ты из-за чего-то расстроилась… Ах, да! Как я мог забыть про это! Ведь твоя мама взяла по ошибке мелок. Надеюсь, ты привезла его обратно.
— Да, привезла, и даже нарисовала множество кроликов, ослика и медвежонка…
— Надеюсь, ты не рисовала котов. Если рисовала, то я считаю себя обиженным. Не забывай, я твой друг, и мне будет неприятно, если другие коты неизвестно зачем и почему станут путаться у тебя под ногами. Эти рисунки, как я догадываюсь, были предназначены для больных детей, которым ты хотела доставить удовольствие?
— А ты-то откуда знаешь об этом? — удивилась Каролинка.
— Во-первых, ты долго не возвращалась, во-вторых, я знаю твоё доброе сердце, а в-третьих, я догадался об этом, посмотрев на мелок, который высовывается из твоего кармашка. Он почти исписан.
— Почти исписан? — забеспокоился Петрик. — Если ты столько рисовала…
— Детям жалеешь? — обрушилась на него Каролинка. — Уж постыдился бы! Не бойся, и на твою долю останется.
— Останется, останется, — буркнул кот. — Но всё равно мелок рано или поздно будет исписан до конца.
— И исчезнет так же, как бусинка? — спросила с беспокойством Каролинка.
— Ну разумеется…
— Выходит, не очень-то и порисуешь!
— Как это нехорошо, Каролинка! — с укором сказал кот. — Мелок для того и существует, чтоб им пользоваться. Сама знаешь, сколько радости доставила ты детям. Правильно? Рисовать можно и даже нужно!
— Только всего им не нарисуешь, — помотала головой Каролинка.
— Что значит «всего»?
— Когда у нас была бусинка, мы могли, например, попросить, чтоб кто-то стал знаменитым, верно? А ведь этого не нарисуешь?
— Да, нарисовать это не так-то просто, — согласился с ней Петрик. — Знаешь, можно нарисовать какую-нибудь такую вещь, чтоб её хозяин стал знаменитым.
— Ты так считаешь?… — засомневалась Каролинка. И она решила спросить голубого кота, что он насчёт этого думает, но кота уже и след простыл. Отправился, наверно, подремать к Каролинке в комнату.
— Что будем делать? — спросила Каролинка. — Может, спустимся вниз.
— Давай, — согласился Петрик. — Только возьми мелок.
— Сперва я должна вымыть посуду, — спохватилась вдруг Каролинка. — Мелок, к сожалению, за нас этого не сделает. Пришлось бы рисовать какую-нибудь особенную машину или домработницу.
Ознакомительная версия.
