– Есть.
И в его огромных руках появилось несколько листов китайской бумаги, тростниковое перо и чернильница.
Однако мастера и на этот раз не взглянули на джина.
– Пиши! – сказал Аладдину Абу-Яхья. – Надо поставить дворец на самом твердом камне руух, чтобы дворец пережил тебя, твоих внуков и правнуков…
И джин стал записывать, как прилежный ученик.
* * *
Царевна Будур безмятежно спала, положив голову на ладонь, когда перед нею возник Аладдин с лампой в руках. Услышав шорох, царевна открыла глаза и увидела Аладдина.
– Это ты? – едва слышно спросила она.
Аладдин улыбнулся.
– Уходи… – прошептала царевна.
– Почему?
– Потому что, когда я проснусь и тебя не окажется, это будет очень печально… Уходи из моего сна…
Аладдин послушно пошел к дверям.
– Нет, постой…
Царевна поднялась. Аладдин остановился. Царевна Будур взяла его за руку:
– Пусть этот сон будет и будет… Только бы не проснуться…
– Идем, – тихо сказал Аладдин.
Они вышли в сад, где стояли недвижные, будто заколдованные деревья. Царевна подняла голову – и ахнула.
В зыбком ночном свете перед нею возносились легкие очертания сказочного дворца. Его башни тянулись к звездам. Окна светились. Новый дворец стоял рядом со старым дворцом, и в то же время казалось, будто он ненастоящий, будто его нарисовал искусный мастер старинной миниатюры.
Царевна замерла, не сводя глаз с дворца.
– Я построил его для тебя… – сказал Аладдин.
И повел ее во дворец, и сказал:
– Двери твоего дворца будут всегда открыты, чтобы ты могла ходить в гости, а гости – к тебе. Вот зал для гостей!
Они вошли. Это был очень веселый зал. Стены были разрисованы сказками «Тысячи и одной ночи». А на коврах стояли всевозможные игры: и нарды, и шахматы, и игры, еще не известные никому.
Царевна подняла голову и вскрикнула от восторга.
Над нею был не просто потолок, а сказочный калейдоскоп. Он крутился, а на нем из углов сбегались и разбегались разноцветные камешки, складываясь во все новые и новые фигуры, которые никогда не повторялись. На это можно было смотреть без конца. Это было как музыка.
– Так и есть – сон… – прошептала царевна.
Аладдин повел ее дальше. Они очутились в комнате, где все стены были увешаны нарядными платьями. А на полу стояли туфельки всех цветов и фасонов, какие только можно было себе представить и пожелать.
Царевна подбежала к одному платью – потрогала, подбежала к другому – погладила.
– Ты знаешь, что такое зеркало? – спросил Аладдин.
– Нет…
– Значит, ты даже не знаешь, как ты красива?
Царевна смущенно помотала головой. Аладдин откинул занавес. И перед царевной открылось зеркало – первое зеркало на свете. До этого еще никто никогда в Багдаде не видел зеркал. Это зеркало было такой чистоты, что в нем отражался каждый вздох.
Царевна приблизилась к зеркалу. На нее смотрела сказочная красавица: она потупила глаза и стала виновато поправлять волосы.
– Это лучшая игрушка, какую я видела в жизни! – сказала царевна.
Аладдин взял ее за руку и повел в третий зал.
– А вот комната для твоих танцев.
Царевна сделала шаг – раздался чарующий звук арфы. Второй шаг – второй звук. Она пробежала на цыпочках – прозвучало удивительное глиссандо…
– Поющий пол! – воскликнула царевна.
Выбежала на середину комнаты и начала танцевать. И музыка из-под ее туфелек была самая прекрасная музыка. И это был самый прекрасный танец.
– Ах, если бы это было на самом деле!.. – сказала царевна, взяла Аладдина за руку, и они вернулись в зал для гостей.
В это мгновение встало солнце. Первый его луч упал на царевну и Аладдина, как бы соединив обоих.
Царевна прошептала:
– Какой удивительный сон!..
– Да нет! Это не сон! – сказал Аладдин. – Просто у меня есть знакомый джин. Он живет в этой лампе.
И протянул ей лампу:
– Не веришь? Потри!
Царевна осторожно потерла лампу, из лампы взлетели белые струи. Они мчались кверху, расширяясь, пока не приняли очертания джина. Посреди его лба торчал рог.
– Слушаю и повинуюсь! – сказал джин.
Царевна от страха зарылась в подушки. Потом высунулась и посмотрела на джина одним глазом.
– Ах, вот что! – догадалась она. – Значит, это не сон, а простое волшебство!
Улыбнулась джину очаровательной улыбкой и спросила:
– Ты можешь все?
– Все, – сказал джин.
– Поклянись!
– Это у вас, женщин, клятвы, – сказал джин. – А у нас, джинов, каждое слово – правда.
– Тогда принеси мне… принеси… ну, одну миндалинку!
Нечто вроде снисходительной улыбки появилось на загадочном лице джина. И он исчез. А перед царевной появилось золотое блюдо, на котором лежала одна миндалинка.
Царевна положила миндалинку в рот, раскусила ее – и вдруг пришла в дикую ярость. Она затопала ногами, ударила кулаком по блюду.
– Что с тобой? – испугался Аладдин.
– Вот как! Значит, все было! Значит, это не сон! Они меня обманули!.. Ну, погодите, я им всем покажу!..
– Царевна…
Но царевне было не до Аладдина. Сверкая глазами, она указала джину на лампу. И когда тот в ней исчез, что-то быстро зашептала в лампу.
И на коврах, откуда ни возьмись, появились скатерти с угощениями. Каких тут только не было блюд! И кувшины с напитками всех семи частей света! И курильницы на высоких ножках: они сразу же задымились.
– Зачем все это?! – воскликнул Аладдин.
– Свадьба! – сказала царевна.
– Чья свадьба?!
– Наша! Не мешай!..
Царевна была так разъярена, что казалось, будто не в лампу, а будто бы в саму царевну забрался джин, и даже не один, а целых десять джинов.
Она шептала что-то и шептала в лампу. И на коврах один за другим появились султан, Наимудрейший и Мустафа. Вытаращив глаза, они глядели друг на друга.
– Что это значит? – строго спросил султан.
Мустафа и Наимудрейший молчали.
– Это значит, что ты спишь, – сказала царевна.
– То есть как сплю?!
– А так! – сказала царевна. – И они тоже спят, – показала она на Наимудрейшего и Мустафу. – И ты и я – все мы спим. И снимся друг другу.
– Что ты болтаешь! – сказал султан.
– И сейчас будет свадьба! – сказала царевна. – Вот мой жених!
Увидев Аладдина, султан завопил:
– Он же в темнице!
– Вот видишь, – сказала царевна. – Теперь ты сам понял. Он сидит в темнице, а ты его видишь здесь. Значит, что?
– Что? – спросил султан.
– Сон! – сказала царевна.
– Не путай нас!
Султан повернулся к Мустафе:
– Что скажет наш новый везирь?
Мустафа пожевал губами и ткнул пальцем в Наимудрейшего:
– Пусть сначала он…
Раздалось блеяние. И рядом с султаном на ковре появились коза и мать Аладдина.
Коза боднула султана; тот отскочил. Протянув руку, султан потрогал видение и сказал потерянным голосом:
– Коза…
– Это моя коза! – сказала с достоинством Зубейда.
Царевна шепнула что-то в лампу. И коза исчезла.
В последних проблесках сознания султан глядел на то место, где только что стояла коза.
Зубейда неодобрительно все созерцала.
– Знакомься, – сказала царевна. – Это мать моего жениха.
Султан вдруг залился тоненьким смехом. Потом закашлялся так, что его долго били по спине Мустафа и Наимудрейший.
Тут раздался стук колотушки и вопль: «Спите, жители Багдада!» И откуда-то сверху свалился ночной сторож Абд аль-Кадир.
Увидев султана, он задрожал и рухнул в ноги.
– Не бойся… ласково сказала царевна. – Это сон…
Султан ее оттолкнул:
– Дай я ему сам объясню… Ну, ну, не бойся, – султан добродушно поднял старика. – Мы друг другу снимся. Понял?
Абд аль-Кадир моргал глазами, вобрав голову в плечи.
– Да не бойся ты! – сказал султан. – Здесь, понимаешь ли, можно все! Это сон… Вот смотри, я толкаю тебя. Видишь?
Он толкнул сторожа. Тот чуть не заплакал.
– А теперь толкни ты меня, – добавил султан, приходя в наилучшее расположение духа.
– Толкни! Толкни! – сказала царевна Абд аль-Кадиру.
Старик закрыл глаза и осторожно коснулся пальцем султана.
– Ну вот видишь, – сказал султан. – Видишь, как интересно! Что я делаю, когда я не сплю? Головы рублю, неприятности всякие… А во сне хорошо!.. Свадьба! Дочку выдаю замуж… Садитесь, дорогие гости!
И, словно услышав приглашение султана, за угощеньем появились придворные. И сразу же набросились на еду.
– Почему они не удивляются?! – вскричал султан, которому уже понравилось всем все объяснять. – Эй вы! Удивляйтесь!
– Удивляемся… Мы удивляемся… – набитыми ртами загудели придворные.
Сияющий султан воскликнул:
– Это сон! Понимаете? – Он кивнул на Аладдина. – Посмотрите на него! Где он сейчас? В темнице! И ему отрубят голову!.. А здесь он кто? Жених на свадьбе… И мне хорошо, и ему хорошо!.. Ты не боишься улететь? – вдруг спросил он Аладдина.
